С ногами на подоконнике. Повести - Ольга Николаевна Калашян

– О, ну тогда не буду.

– Налей-ка мне кофе.

Пока я наливала кофе, мама нервно шуршала какими-то бумажками, сморкалась, вытиралась…

– Что с тобой, мам?

– Бросаю курить. Но, наверно, с завтрашнего дня.

– Тогда меняю кофе на сигарету.

Мама удивленно вскинула бровь, но осуждения не последовало.

– Хорошо. На балконе можно?

– Пошли.

Мы вышли с дымящимися кружками и ментоловыми сигаретами в руках. Ну и гадость же она курит. Я затянулась раз, другой и почувствовала, как меня слегка повело.

– Мила, девочка моя, – мама сладостно затянулась и закатила глаза, – ну зачем ты такая дура?

Я ничего не ответила, только скорчила глупую гримасу.

– Ну котенок, если бы я была на твоем месте сейчас, я бы жила на полную катушку, а ты все никак в себя прийти не можешь. Все, хватит, было и прошло, надо дальше жить, не существовать. Надо дальше любить!

– Кого, мам?

– Ну ей-богу дура.

– Ты мне сейчас опять начнешь про Диму говорить? Мам, то, что он похож на твою первую любовь, не делает его святым.

– Караул, да при чем тут это!

Мама быстро затушила остатки сигареты и с упоением начала трещать новой.

– Господи как хорошо наконец покурить…Ну так вот, о чем это я? Да! Посмотри на себя! Что с тобой? Круги под глазами, волосы спутанные, майка растянутая. Да если он до сих пор таскает еду в твой дом, когда ты так выглядишь, то он точно святой… И не надо их сравнивать! Ты ведь именно это делаешь?

Мама вонзила в меня свои пытливые глаза.

– Это прекрасно, что они такие разные. Та история была сказочно красивой и неправдоподобной, а еще она все равно закончилась бы печально, так или иначе. А с Димой можно и нужно строить что-то большое, крепкое и настоящее.

– Минутка воспитания от мамы закончилась? Прекрасно. Можешь поставить галочку и лететь обратно с чистым сердцем. «Дочь на путь истинный наставила».

– Что? Вот так легко?

Мама радостно откашлялась после двух сигарет.

– Ладно, это твоя жизнь. Просто знай, что она не дает второго шанса. А Дима дает уже третий. Но он тоже не волшебник изумрудного города, думаю, это последний. У меня все. Милочка, мне пора бежать, солнце. Надо уладить пару вопросов и успеть на самолет. Пиши, звони матери, не забывай.

Мама горячо расцеловала меня в обе щеки, еще раз пристально посмотрела, повторив глазами все сказанное ранее, и постучала каблучками прочь.

Моя мама умеет быть счастливой, умеет нестись по жизни вихрем, все успевая при этом увидеть, почувствовать, понять. Мне кажется, ее жизнь – это бурлящий поток… Может, стоит поучиться?

***

Я перестала считать дни с тобой, потому что в глубине души мне было страшно. Не думаю, что юристам дают большие отпуска. А я насчитала уже четыре недели. Значит, ты скоро улетишь.

Сегодня мы договорились встретиться на набережной и прокатиться на корабле. Стояла на редкость теплая погода. Я слегка опаздывала (дольше обычного выбирала платье). Запыхавшись, бежала к Неве, в лицо дул свежий ветер, и люди вокруг покупали желтое и розовое мороженое. На моих ногах были серебряные сандалии, а внутри какие-то давно забытые ощущения из детства. Вроде тех, когда наступает первый день каникул.

Я издалека увидела тебя. Ты стоял облокотившись, с растрепанными от ветра волосами, Отметила про себя твои сильные загорелые руки как и прежде без единой волосинки, и грудь, кстати, всегда была такая же – абсолютно гладкая, как у молодого юноши, а вот ноги с жесткой густой порослью – кусочек мужчины. Задумалась не надолго о ногах груди, все ли там осталось без изменений

– Привет, – я подбежала и закрыла тебе глаза.

– Привет, помидорка.

– Ты знаешь, я решила, что это очень неплохо – иметь в моем возрасте друга, который называет тебя помидоркой.

– Ну что ж. Тогда тебе очень повезло… – ты на секунду запнулся и продолжил: – С другом.

Я, как обычно, сказала лишнее. Не стоило говорить про друга. Я теперь не знаю и сама, как к тебе относиться. Мы купили билеты и заняли места на верхнем этаже с красными клетчатыми пледами.

И все было бы здорово, и ведь день так хорошо начинался. Но нет. Я оторвала взгляд от золотых сверкающих куполов, которые плавились на солнце и вытекали в реки и каналы, и увидела ее. За то время, что мы не общались, она поменяла цвет волос и заметно похудела. Беда не приходит одна – и она меня заметила.

– Приве-ет, – у моего уха раздался хрипловатый голос, и я вспомнила ее привычку тянуть гласные, как карамель во рту. – Мила, дорогая, как давно мы не виделись! Ты так… изменилась. – Она слегка нахмурила брови.

Ох, ну она, конечно же, хотела подчеркнуть то, как я расцвела.

– Да, спасибо.

Она покосилась своими хищными азиатскими глазами на Диму и продолжала выжидательно стоять. Поняв, что я могу быть жуткой хамкой и мне абсолютно плевать, она взяла все в свои руки и спросила:

– Ты не познакомишь нас?

Мне хотелось сказать «нет», взять Диму за руку и сойти, и если бы это была не морская история, то я так бы и сделала.

– Это Дима. Дима, это Вика, мы вместе учились. (Это глупая, беспринципная, неопрятная, немытая Вика, Дима!!! И если ты только посмотришь на нее, то уже испачкаешься! Так что не вздумай это делать!)

– Очень приятно. – Ты простодушно улыбнулся.

– Дима? Кажется, я тебя помню, – она стала вся словно тягучая липкая патока, так всегда происходило, когда на пути Виктории попадались мужчины. – Мы как-то пересекались в баре, еще в студенчестве. Ты – друг Милы из Германии?

(Друг? Нет! Даже не думай, девочка с волосами цвета кураги!!! Я знаю, что чужие друзья и парни всегда были наиболее для тебя притягательны, вот тут номер не пройдет, ты стреляешь холостыми.)

– Да, вполне возможно. Жаль, что я не помню.– Ты продолжал дальше улыбаться своими белыми зубами, в добавок ко всему направил на нее свой красивый нос…

(И что вообще ты несешь?! Жаль?!! Какого черта!)

– Ты перебрался в Россию? – она продолжала свои ирискины уловки.

– Нет. Я просто заехал в гости. Завтра улетаю, пора на работу.

Что-то кольнуло мне в глаз, отчего он стал нервно подрагивать. Завтра?! «Какого черта» номер два! Что за день-то такой!?

– О, как жаль, – Вика слишком настойчиво выставила вперед свою небольшую грудь и многозначительно молчала.

– Послушай, не хочу казаться навязчивой, но я буду в Германии