Инквизиция - Ансельм Одли

Лицо мастера затвердело.

– И тогда ты сможешь сделать другим городам то, что сделал здесь? Мне не нравится, как это звучит.

– Если вы думаете, что я бы на это пошел, вы, очевидно, не очень хорошо меня знаете.

– Тогда к чему эти расспросы? – резко спросил он. – Власть над непогодой поможет тебе, только если ты докажешь, что Сфера не может защитить от нее людей. А единственный способ доказать это – обрушить шторм на какой-то город, в котором случайно оказался инквизитор.

– Вы бы предпочли, чтобы я оставил инквизиторов делать их работу? После того, что они устроили здесь?

– Ты даже не отрицаешь того, что я говорю, Катан. Здесь, в Лепидоре, ты всех нас спас от той сумасшедшей помощницы Премьера и ее планов. Ты использовал шторм, чтобы защитить свой клан, свою девушку, своих друзей, и в этом нет ничего дурного. Но если ты используешь «Эон», чтобы наслать шторма куда-то еще, ты сам станешь агрессором и будешь повинен в смерти людей.

Старик не желал меня понять. Печально. Я-то надеялся, что гильдия мне поможет, но мастер оказался типичным старшим океанографом.

– Если бы Сфера вела себя по-другому, мне бы вообще не понадобилось использовать шторма.

– Такова жизнь, Катан. Есть только один бог, и они – Его последователи. В данный момент они опасны, да, но это не повод, чтобы рисковать жизнью, чтобы отрекаться от истинной религии. Твой отец не верует, но он всегда довольствовался тем, что защищал свой уголок. Однако ты не сын своего отца, поэтому мне не следует удивляться.

Я уставился на него во все глаза. Мне было семь, когда я познакомился с мастером, и хотя он всегда был грубоват и прямолинеен, его никто не мог упрекнуть в несправедливости. А теперь он вдруг ополчился на меня, стал совсем другим, не похожим на мастера, которого я знал. У меня было такое чувство, будто он только что всадил мне нож в спину.

– Если вы не расскажете мне об «Эоне», кто расскажет?

– Никто. Гильдия считает, что этот корабль исчез навсегда, и ни один океанограф, кроме меня, не скажет тебе иного. Планете не нравится, когда люди вмешиваются в законы природы, Катан, а ты уже сделал это однажды. – Его обветренное лицо смялось в улыбку, но мне она показалась просто насмешкой. – Из тебя бы вышел блестящий океанограф. Действительно, жаль.

Переполненный горечью, я встал и в последний раз погладил спящего кота. Вряд ли увижу его снова.

– Мой настоящий отец мертв, мастер Домитий, но я уверен, он был не хуже графа.

– Катан! – гаркнул мастер, когда я выбежал из кабинета. – Что ты…

Дверь закрылась, отрезав звук его голоса, и я свирепо потер глаза. В вестибюле по-прежнему толкался народ, но, к счастью, мой отец уже ушел, а Палатины и Равенны нигде не было видно. Я забрал свой плащ и выскочил на улицу, почти бегом устремляясь прочь от дворца.

Испытывая чувство дикой обиды, я слепо шел по направлению к Новому кварталу, не в силах поверить в то, что сказал мне мастер. Почему он так на меня взъелся? Из-за этого корабля или из-за всей этой идеи ереси? Но чем дальше я шел, тем больше обида сменялась холодной злостью. Если океанографы не хотят мне помочь, если все, что они способны видеть – это их собственный маленький кусок мира, тогда они мне не нужны. Возможно, в Калатаре, где инквизиторы каждый день истязают людей, они будут сговорчивее. А если нет, тогда я найду и использую «Эон» с Палатиной и Равенной и моими друзьями с Архипелага. Я ни на кого не хочу обрушивать полную силу шторма, но после того, что попыталась сделать Сфера – мне и другим, – я не могу позволить таким соображениям встать поперек дороги.

Лишь вечером мне представилась возможность поговорить с Равенной и Палатиной о том, что мы с отцом обсуждали в начале дня. Не желая использовать свой кабинет, слишком большой, чтобы быть теплым и уютным, я разжег камин в тесной кладовой, которую уже давно переделал в гостиную. Из-за гобеленов на стенах летом в ней становилось нестерпимо жарко, но зимой они весьма эффективно защищали от холода.

– Где ты пропадал весь день? – спросила Палатина, бросаясь в кресло напротив камина. – Когда мы добрались до океанографов, никто не знал, куда ты ушел, и мастер тебя искал.

– Пусть ищет, сколько хочет, – отрезал я, садясь рядом с Равенной на диван. Затем ясменил тему. – Сегодня утром мы получили письмо от Гамилькара. Он согласен с Домом Кэнадрата, но не примет на себя никаких обязательств, пока не будет уверен, что диссиденты смогут ему заплатить.

– То есть он хочет, чтобы мы поехали в Калатар, – тотчас сообразила Палатина.

Я кивнул.

– Какой он заботливый, – язвительно сказала Равенна. – Я получаю шанс снова попасть домой, а заодно помочь ему. Очень удобно.

– Только в Калатар? – спросила Палатина. От перспективы покончить с бездельем ее лицо оживилось. – А в Фетию не надо?

– В Фетии у него есть свои связи, – процедила Равенна. – Там работать безопасно, но он не может якшаться с Калатаром – его опекун мог бы расстроиться.

– Ты несправедлива. Ты бы не подписала деловое соглашение с организацией, о которой ничего не знаешь. И кроме того, Равенна, ты – их лидер по происхождению.

– Сколько людей в моей родной стране когда-либо видели меня? Если я приеду туда и скажу, что я – фараон, меня первым делом посадят под замок, пока будут проверять, а потом так и будут держать под замком, чтобы я снова не удрала. Это если Сфера не узнает и не предложит мне гостеприимство своих тюрем. Где крысы больше, зато теплее. – Она не улыбалась.

За последние шесть недель я обнаружил, насколько зыбки претензии Равенны на трон Калатара. Они происходят главным образом из предположения, что все ее родственники – которых Равенна не видела тринадцать лет – мертвы. Но даже если так, она будет только вторым фараоном своей династии. Ее дед, Оритура, умерший во время Священного Похода на Архипелаг, захватил трон после пятидесятилетнего междуцарствия, вообще не имея на него никаких прав. И если кто-то решит оспорить права Равенны, а никого из ее семьи не осталось в живых, кто сможет доказать ее родство с Оритурой?

С другой стороны, калатарцы уверены, что их фараон – женщина, примерно возраста Равенны. Возможно, им известно что-то, что не известно ей? И Сфера слишком целенаправленно уничтожала ее семью.

– Когда-нибудь тебе придется вернуться, – тихо заметила Палатина. – Они верят в тебя, но не могут вечно поддерживать эту веру. Чем дольше ты ждешь, тем больше воли они будут давать своему воображению. И если они превратят тебя в мессию, проблем станет еще больше.

– Возможно, если выгнать Сферу, то и проблем не будет, – предположил я. – Архипелаг достаточно страдал.