Вирус бессмертия - Дмитрий Янковский

В прихожей Дроздов разделся и повесил пальто на вешалку, оставив за порогом заснеженный зимний вечер.

– Машенька, – негромко позвал он.

Секретарша приоткрыла дверь спальни и на цыпочках вышла в гостиную.

– Все еще спит, – сообщила она.

– Замечательно, – оскалился в улыбке энкавэдэшник. – Свержин не звонил?

– Звонил этот, как же его… – Марья Степановна напряглась, вспоминая имя звонившего, но Дроздов уже понял, о ком идет речь.

– А! Понятненько! – сказал он и, потирая руки, присел у камина на корточки. – Что сказал?

– Ничего. Обещал перезвонить. И еще вам с посыльным пришел пакет из наркомата. Я его положила на стол.

– Ладно, иди, карауль подопечного. Кстати, как он себя во сне ведет?

– Да в общем нормально. Несколько раз что-то неразборчиво бормотал, но понять совершенно невозможно.

– Хорошо. Если хоть слово разберешь, сразу записывай. И вообще с этой минуты возьми тетрадочку и каждые четверть часа делай отметочку о состоянии Стаднюка. Записывай каждую мелочь, вплоть до возникшей эрекции. Все. – Дроздов посмотрел на часы. – Скоро я его заберу и сможешь поспать.

Сухо затрещал телефонный звонок. Максим Георгиевич торопливо подошел к столу.

– Дроздов на проводе, – сказал энкавэдэшник в трубку. – Ага, значит в ОСОАВИАХИМе она была. Молодец. Жди меня, буду через сорок пять минут. Петряхов, говоришь? Занятно. А других контактов у нее, значит, нет? Ладно, все, я выезжаю, жди меня у метро.

Он бросил трубку на рычаг и оглядел лежащий на столе пакет. Судя по отсутствию грифов, ни о какой срочности рассмотрения речи не было, так что подождет. Дроздов оставил запечатанный сургучом конверт и шагнул к двери спальни.

– Машенька! Мне срочно надо отъехать, но я не задержусь, буду часа через два.

Он вызвал водителя, оделся и сбежал по крыльцу.

– Не дадут нам покоя, Сердюченко, – буркнул Максим Георгиевич, садясь рядом с шофером. – Гони в Москву, к Боровицкому мосту. Знаешь, где станцию метро «Коминтерн» построили? И поскорее, не мешкай.

«Эмка» сорвалась с места, выехала проулками и понеслась к центру города.

Возле станции «Коминтерн» Дроздов заметил притопывающего на морозе юношу в перешитой на гражданский манер шинели.

– Притормози, – приказал он водителю.

Машина, игнорируя правила, резко прижалась к бордюру, Максим Георгиевич перегнулся через сиденье и распахнул заднюю дверцу.

– Быстренько в машину! – рявкнул он молодому человеку.

Тот рванул к «эмке», но оскользнулся, чуть не растянувшись перед самой дверцей, и ввалился на заднее сиденье.

– Какой ты прыткий, – с издевкой заметил Дроздов. – Дверь-то закрой, а то всех нас простудишь.

Парень хлопнул дверцей и пошарил между сиденьями, пытаясь найти свалившиеся с носа очки. Наконец это ему удалось, он надел их трясущимися руками и откинулся на спинку сиденья.

– Трогай, Сердюченко, не спи, – приказал Дроздов. – Проедешь перекресток, сверни во дворик. А ты, Роберт Модестович, говори, не стесняйся.

Роберт закашлялся от волнения.

– Да я все рассказал, – выговорил он, переведя дух.

– Думаешь, она уже там?

– Скорее всего, – кивнул Роберт. – Я так думаю.

– Пусть кони думают, у них головы знаешь какие большие? А твой номер восемь, отвечай, что знаешь, и лишнего не болтай.

– Да. Варя сказала, что покормит деда и сразу побежит к Петряхову. Тот был дружен с ее отцом, и она надеется на помощь.

– Это же надо, Сердюченко, какая удача! Одним махом имеем возможность прихлопнуть двух врагов народа. Девицу, которая прямо в эту минуту обвиняет наркомат в похищении пролетария, а с ней и собеседничка – красного командира, на которого давно не мешает завести папочку.

Шофер правил молча. Он проскочил перекресток и загнал машину во двор, старательно расчищенный от выпавшего за ночь снега.

– Не ставь у подъезда, отъедь чуть подальше, – велел Дроздов.

– Вы что, собираетесь ее взять прямо сейчас? – забеспокоился Роберт. – Она ведь меня узнает. Может, мне лучше уйти?

– Сиди смирненько, – не оборачиваясь, буркнул Максим Георгиевич. – Ты что, стыдишься работы на диктатуру пролетариата?

– Нет, – парень испуганно поправил очки. – Просто я подумал, что неузнанным пригожусь больше.

– Об этом можешь не беспокоиться, – криво усмехнулся Дроздов. – Варя хоть тебя и узнает, но никому не расскажет. Точно.

Они молча посидели в машине около получаса и начали замерзать от неподвижности.

– Ну и где она? – обернулся энкавэдэшник. – Почему не спускается?

Роберт только нервно пожал плечами.

– Поднимусь, – не выдержал Дроздов. – А ты, Сердюченко, прогрей автомобиль да приглядывай за молодым человеком.

Он выбрался из машины, поправил пальто и направился к двери подъезда. Поднявшись на третий этаж, он достал из кармана удостоверение и вдавил кнопку звонка.

– Кто там? – раздался из-за двери голос пожилой женщины.

– Пакет для товарища Петряхова, – ответил Дроздов.

Едва дверь приоткрылась, он рывком распахнул ее настежь, оттолкнул горничную и, махнув удостоверением, произнес:

– Только пикни! Где Петряхов?

Несколько секунд горничная хватала ртом воздух, затем показала в сторону кабинета и добавила заикаясь:

– Только он… Он там с дамой. У них дела…

– Вот по этим делам я к вам и пожаловал. И девица мне тоже прекрасно знакома.

Он с усмешкой направился к кабинету и толкнул дверь, но та оказалась заперта изнутри. Не долго думая, Дроздов разбежался и, ухнув в нее плечом, легко сломал язычок замка. Дверь с грохотом отворилась, открыв неприличную сцену, в которой красный командир Петряхов участвовал с приспущенными штанами, а девушка вообще без одежды.

– Очень мило, – широко улыбнулся энкавэдэшник.

– Какого черта?! – взревел Петряхов, отскакивая от любовницы и рывком натягивая штаны. – По какому праву?

Девушка завизжала и, закрывая руками попеременно то крупные груди, то курчавость между ног, заметалась, не зная, куда спрятаться.

– Ой! Мамочки родные! – пискнула она срывающимся на визг голосом и полезла под стол.

– Вот, значит, за какую плату красный командир готов продать Родину, – с наигранной патетикой произнес Дроздов, останавливаясь в центре кабинета. – А вы, Варенька, постыдились бы!

– Вон! – заорал басовитым командирским голосом багровый Петряхов, приближаясь к наглому незнакомцу.

– Ты не ори! – тихо посоветовал Дроздов и вяло махнул удостоверением. – Не в лесу, чай! И не на полях сражений! Чего орать-то? Тихонько-спокойненько и поговорим.

– Нет уж, позвольте! – командир смело потянулся к руке нежданного гостя, намереваясь внимательно рассмотреть документ, но получил столь мощную зуботычину, что не удержался и повалился в кресло. Он хотел тут же вскочить, чтобы дать отпор грубияну, но увидев, что энкавэдэшник достает из кармана револьвер, передумал.

– Сидеть! – приказал Максим Георгиевич и, повернувшись к девушке, хмыкнул. – Что, так и будешь там голенькая ползать? Возьми плед! Укрой срам-то!

– Ага! – Девушка торопливо кинулась к дивану и, сдернув с него тканый плед, быстро обернулась им и подняла испуганные глаза.

– Насколько я понимаю, вы Варвара Стаднюк? – неторопливо спросил Дроздов и уставился на ее бледное лицо немигающими змеиными глазами.

– Какая, к чертям, Варвара? – проревел красный командир, утирая юшку с разбитых губ. – Секретарша это! Клавдия! У нас с ней внеслужебный роман. Скажи, Клава.

Девушка кивнула, дрогнув побелевшими губами.

– Клава! Клава я! – затараторила она, стуча зубами.

– Документики ваши, Клава! – Дроздов не подал вида, но уже заподозрил, что вышла промашка. Змеиные глаза его еще больше округлились. Он сделал несколько шагов по кабинету, раздумывая, как теперь выкрутиться с наименьшими потерями. Его лаковые туфли громко поскрипывали в наступившей тишине.

– Они в пальто, – запинаясь, произнесла девушка.

– Ну так принесите! – разозлился энкавэдэшник. – Только без глупостей и без беготни, убедительно советую.

Клавдия кивнула и, подтянув плед, чтобы не путался под ногами, выскользнула из кабинета.

Дроздов замер, уставившись в одну точку на лбу Петряхова.

Командир Петряхов шмыгнул носом и, заподозрив, что гость оконфузился, немного осмелел. Но не очень. Он с тоской подумал, что вряд ли энкавэдэшник принесет ему извинения. А потому будущее его, по всей вероятности, печально.

Вернулась Клавдия с паспортом в руках.

– Клавдия Милявская. Так.

Дроздов просмотрел документ. Его замешательство было столь сильным, что он на секунду запнулся, не зная, что делать дальше. В столь дурацкую ситуацию он попал впервые, и теперь надо было принимать решение, быстро и точно.

– Так… – не умом, а скорее инстинктом затравленного зверя он понял, как поступить. – Клава, Клавочка. Надо же вам, миленькая, было попасть в такую неприятную ситуацию! Присядьте-ка за стол. И не дрожите так. Если вы сделаете все по совести, то ничего дурного с вами не случится.