В движении вечном - Владимир Колковский

Словно подлинно праздничными стали в поселке суббота-воскресенье:

— Вновь вся околица в гости к нам! — дивились поначалу по-сельчане, но это только вначале.

В восемь вечера в ДК уже было полно народу. Наезжала молодежь со всей округи, да и не только молодежь, самый различный возрастной контингент манили неудержимо далеко слышные в вечерней тиши мягкие гитарные отзвуки. Даже те, кто давно уже выехал в город, кто прежде бывал в родном доме раз в год, а то и реже, даже они теперь каждые выходные, как на вахту являлись в забытый прежде поселок. Целая толпа вываливала в пятницу шумно из минского автобуса.

— А что ж столица ваша? — торжествующим смехом встречали посельчане. — Смерч побил или волною накрыло?

И даже зал сумрачный, тесный, с облупленной ветхой побелкой, с давно некрашеным полом скрипучим, даже зал этот казался Игнату таким необычно уютным в этих два коротеньких летних месяца. Вначале танцы были только по выходным, как обычно, потом незаметно прибавились среда и четверг; потом, взявшись дружно за руки, вторник и пятница… А в конце августа уже и дня единственного невозможно было представить без танцев, танцев до утра, танцев «до упаду» — пока хватало сил у Антона и его музыкантов.

Звенящей россыпью отгремели задорно последние ритмы забойного шлягера, и с минутку лишь ненатурально высокие отзвуки электронных шумов разрывали пронзительно ненавязчивый шелест разговорного фона.

— Танец взаимного приглашения! — снова с улыбкой протяжно выкрикивает на весь переполненный зал раскрасневшийся Антон, и с серебряных струн его лидер-гитары льется вдумчиво медленный танец.

Неуловимый миг, смуглый блеск карих глаз, волшебная тайна невольной чуть заметной усмешки… Игнат больше не рассуждает ни секунды.

— Можно? — приглашает с легким деликатным поклоном.

И снова улыбка чуть заметная в ответ:

— Пожалуйста.

Умело, ладно переступая, плавно кружат они в такт музыкальным аккордам. Вновь укутывая нежно, певуче манит чужая печаль, знакомая и близкая… В ней и скорбь, и кручина, и еще что-то высокое, светлое, что чарующей трепетной грустью так сладостно тешило душу… Вновь так близко горячее юное тело, но так горячо и так близко… как никогда.

У Игната были совсем другие, вполне конкретные планы на этот вечер. Он ведь и дружку Витьке еще утром признался, кого из «новеньких» присмотрел, между прочим, днями на поселковых дорожках. И вот в какой-то неуловимый миг эти конкретные планы долой, и он пригласил на первый же медленный танец именно ее…

Обычно у него было наготове несколько привычных первых фраз для завязки, обычно он легко и свободно обходился ими, тасуя по очереди, что не так приелось или просто по принципу, что первей на язык, то и сгодится. Но и здесь, словно без следа выветрило всю эту изрядно обветшалую словесную муть, и он задал, казалось бы, совершенно нелепый вопрос:

— Ты меня знаешь?

Правда, жила она в поселке недавно, может с полгода, как сюда переехали ее родители. Но… и кто же его, да не знает? На самой почетной школьной доске его симпатичная усмешка, рослый широкоплечий парень, со штангой в центнер справляется, спортсмен в районе известный. Соревнования тогда частенько на их стадионе проходили, все видели его победы.

— Кто ж тебя не знает?

И тот час душа на взлет у Игната:

— И я давно уже обратил внимание на такую симпатичную незнакомку. С первых секунд мечтаю познакомиться.

— Неужели?

— Я похож на обманщика?

— Кто ж тебя знает.

— Посмотри мне в глаза!

Мелькнув задорно своими карими искорками, она тихонько смеется:

— И что ж так? С первых секунд, а признаешься…

Здесь притворный вздох:

— Да вот… не мог осмелиться… никак.

— Ты?… ты — и такой несмелый? надо же!

— Так только сегодня, даже и сам себе дивлюсь…

Казалось, Игнат уже вошел привычно и окончательно в свою обычную роль кавалера бывалого и молодцеватого, как вновь, опять же и для себя совершенно неожиданно, словно и впрямь вследствие своей столь удивительной в этот вечер смелости, у него вдруг вырвалось:

— Так я тебя провожу сегодня?… можно?

Не любил он делать такие вот конкретные предложения во время танца, в особенности первого. Знал по опыту, что сейчас же начнется: «Не знаю…», «Может, и сама не заблужусь…», — и т. д., и т. п., и пошел себе вилять наугад непредсказуемый серпантин пресловутой женской логики. Попробуй-ка в ней разобраться, поэтому у него давно была отлажена своя собственная вот такая система. Присмотрел первым делом, пригласил на танец, познакомился. Пригласил на танец разок-другой еще… И лишь потом, судя по обстоятельствам, делал, наконец, окончательный вывод: а стоит ли, все-таки, поджидать ее после танцев на выходе из ДК?

Так и впрямь оно было вернее, но вот теперь это: «Так я провожу тебя сегодня?» — вырвалось и действительно словно вдруг. Словно вдруг, но и как естественное продолжение их разбитной непринужденной беседы.

… И внезапно холодком студеным темнеет лицо ее, опускаются живо карие глазки:

— Н-нет… не надо.

— Почему? — еще успел, поникло, спросить Игнат.

— Есть причины.

Кончился танец.

Быстрые импульсивные ритмы раз за разом чередовали лирические и грустные. Еще один танцевальный вечер близился к концу своим чередом, а Игнат печальным задумчивым флегматом все стоял и стоял неподвижно в своем обычном уголке зала.

— С какого фланга удар? — подходил к нему Витька, спрашивал. — Ну-ка, ну-ка, смотрю я на тебя…

— Ай, нашла… нашла, отчегось, меланхолия, — отвечал тот неохотно или вообще только молча пожимал плечами.

Витька был годом старше друга. Он тогда только закончил школу и теперь готовился к предстоящим вскоре вступительным.

— Тогда по домам? — предложил, наконец, он. — С такой физией ты здесь все равно, братец…

— Пойдешь науку зубарить?

— Сегодня вряд ли уже. Завтра с утра и пораньше.

— Ну… пошли.

Они вышли на широкое крыльцо. Стояла темная июльская звездная ночь. Звезды были так выразительны, так явственно ярки, что казалось и они в миллион огненных глаз с любопытством наблюдают чрезвычайно внимательно за всем тем, что происходит на этой удивительной планете.

— Постоим? — предложил Игнат. — Чувствую… чувствую до утра не уснется.

Он и впрямь заприметил ее, как только она появилась в поселке и пришла в параллельный 9 «В»-класс. Тоненькая стройная, она была неповторима милой прелестью смуглого с легкой раскосинкой кареглазого личика, глянцевым шелком густых темно-русых волос… И познакомиться он действительно предполагал на первом же школьном вечере, но как раз на ту субботу пришлись важные областные соревнования…

— Все, дружище, приветики! — сообщил сразу по приезду Витька, который был всегда в курсе его подобных планов. — Пошла твоя Юлия.

При этом он как-то по-особенному хмыкнул, разведя широко в стороны руки.

— С кем?!

— С Генкой… Артистом.

— А-а, ясно.

Генка Войтович по прозвищу «Артист» был признанный авторитет в амурных делах среди поселковых парней. Не было ничего удивительного, что это именно он перехватил девчонку. Поспел первый — что ж, твоя удача, отбивать в поселке было совершенно не принято.

— Не стоят они соперничества! — так вот, например, со всей определенностью высказывался, на сей счет Витька. — Ни одна… хоть справа хоть слева возьми.

Игнат ему никогда не перечил, и сегодня, все-таки, не пригласил бы ее на танец. Но прошло немало времени, и теперь он знал, и знал в точности, что они уже давно не встречаются.

Танцы, между тем, заканчивались. На широком просторном крыльце и вокруг него под синеватым светом уличного фонаря толпилось уже довольно много парней. Кто с нетерпением ожидал подружку, кто друзей-попутчиков на дорогу домой, а кто и сам не зная чего, как Игнат в тот вечер.

Вдруг в раскрытых широко настежь высоких дверях клуба с каблучковым постуком звонким стремительно выступили в ряд сразу три стройные девичьи фигурки. Выступили мгновенно, стремительно, но одну из них Игнат узнал тот час же… Ступив на крыльцо живо, она приостановилась на мгновение… Знакомо уже мигнули ему навстречу блестящие карие искорки, мигнули пытливо и как-то загадочно.

Только много позже, изведав сполна всю непредсказуемую взбалмошность ее бойкой натуры, он бы и не удивился вовсе такому неожиданному повороту. А вот тогда…

Тогда он даже удивиться не успел, нужные слова снова, словно сами по себе с молодцеватой искренностью слетели решительно с его уст:

— А я тебя поджидаю!

— Как так, снова осмелился?

Юлька усмехнулась лукаво и, верно, что-то неслышно шепнула подружкам, потому как те тот час вышли вперед, торопливо сбежали вниз по цементным гулким ступенькам.