Счастье с третьей попытки - Галина Романова

Выжить не получилось у нее, с неожиданной грустью подумал вдруг Вовка. И была она очень красивой и милой. И совершенно не казалась жесткой и нехорошей.

– Я вас слушаю.

Вовка взял в руки вилку, хлеб, начал терзать остывшую яичницу, сосредоточившись именно на этом, а не на капитане, который рассматривал его внимательно и едко.

– Про то, что случилось под твоими окнами, знаешь? – спросил его Вадик, сразу поняв, что подросток не так прост и что он явно чего-то боится.

Может, того, что перестал ходить в школу, пока родители на отдыхе?

– А что случилось под моими окнами? – Вовка ловко изобразил недоумение, на мгновение подняв глаза от тарелки.

– Убийство, – коротко ответил Харламов.

– Что, прямо под моими окнами убили, что ли? – Вовка недоверчиво хмыкнул.

– Может, и не под твоими. – Не стал Харламов спорить. – Но нашли тело именно там.

Он указал за окно, за которым бесновался рыжими красками октябрь.

– Я не находил, – тут же отреагировал Вовка и принялся внимательно рассматривать, как растекается плохо прожаренный желток по тарелке. – И вообще ничего не слышал и не знаю. Я еще маленький, совсем невзрослый. И… Куда это вы?!

Он рванул следом за Харламовым, но не успел перехватить. Тот уже вышел на балкон и с понимающей ухмылкой рассматривал пепельницу, полную окурков.

– Мать с отцом наверняка не знают, что ты куришь. – Вадик поставил пепельницу обратно на столик, брезгливо отряхнул пальцы. – Куришь под покровом темноты. Чтобы никто из соседей не видел и не доложил родителям. Особенно глазастая Анна Петровна, выгуливающая собаку двадцать четыре часа в сутки. Тем вечером ты тоже курил. В тот день твои родители улетели после обеда. Вечер был свободен. Ты наверняка курил на балконе. И не мог не видеть вообще ничего.

– Я не видел! – огрызнулся Вовка.

Сунул руки в карманы отцова халата, сжал в кулаки. Дядька был сто раз прав. Только пусти мента в дом, все, труба дело. Отсюда он без твоих признательных показаний не уйдет. А тягаться с этим азиатом в несознанке Вовке точно не под силу.

– Что ты не видел? – Харламов ухватил его за воротник халата. – Или ты говоришь мне, парень, все начистоту. Или я… Или я вызываю твоих родителей с курорта. И тогда тебе мало не покажется. Так что?

– Я не видел, не видел ничего! – возмутился Вовка, злость придала ему сил и уверенности. Он прошел на балкон, вытряхнул сигарету, нагло закурил.

– Ларису тоже не видел? Она рано приехала к вам во двор. Таксист сказал, что еще светло было, когда он ее высадил. Ты наверняка тут, радуясь свободе, смолил одну за другой.

– Женщину какую-то видел в белом свитере, – неожиданно сдал часть позиций Вовка, видимо, размяк от никотина. – А Лариса она или Валя, я не знаю. Не выходил знакомиться.

– Наглец, – шлепнул шутливо его Харламов по макушке. – Она была одна?

– Да. Одна. Постояла, бумажку какую-то почитала. Потом пошла к соседнему подъезду, что слева. Все. Больше я ее не видел.

И размякший от никотина Вовка не сумел спрятать от капитана своего вранья. Оно проступило в заметавшихся глазах, влево-вправо, вниз-вверх. Мятущийся взгляд извлек на свет божий испуг, и подросток не выдержал, отвернулся.

– Говори, парень, или… Или у тебя будут неприятности.

Можно подумать, их у него сейчас нет! Явился, шантажом пытается выудить из него правду. И не факт еще, что не расскажет ничего родителям, если Вовка ему все выложит.

Вот попал, так попал!

– В общем, я вышел покурить, и услышал звук такой… как если бы кто-то вскрикнул, а потом что-то упало. – Вовка совершенно по взрослому, с силой вдавил окурок в пепельницу. – Я не понял ни фига. Вниз смотрю. Особо ничего не видно. Потом смотрю, ноги ползут.

– Что?! Как ноги ползут? – Харламов вытаращил глаза.

– Ну… Неправильно ползут. Пятками вниз, носками вверх. Ноги в джинсах. Ее ноги…

– Куда неправильно ползли ее ноги?

Вадик до боли закусил губу. Второй человек! Уже второй человек стал невольным свидетелем Ларисиной гибели, и ни один из них не вмешался! Сволочи! Гады равнодушные! Может, она жива еще была и…

«Нет, Харламов, умерла она мгновенно. Шансов не было, – вспомнил он заключение патологоанатома. – Смерть наступила мгновенно».

– В кусты, – буркнул Вовка и полез за очередной сигаретой. – Я потом уже понял, что кто-то тащил ее в кусты. Поглубже.

– Ага. Стало быть, сначала вскрик, потом что-то упало, а затем кто-то потащил ее в кусты. Так?

– Да. – Вовка разминал сигарету в пальцах.

– А потом? – Харламов вдруг со злостью ударил парня по пальцам, выбивая сигарету. Заорал на него: – Хорош курить, засранец! Все матери расскажу!

Вот! Вот! Что и требовалось доказать! Он ему всю душу наизнанку, а этот все равно, говорит, матери расскажет. Мент – он и в Африке мент, как без конца любил повторять дядька.

– А что потом-то? – огрызнулся Вовка, надул губы, глянул на капитана исподлобья. – Я перепугался и спать пошел. А утром в школу пошел, а что-то белое из кустов торчит. Я и понял, что… Что беда стряслась.

– И позвонил в дежурную часть, – закончил за него Харламов.

Вовка хотел возразить, что это не он. Что он вовсе и не собирался звонить. Но капитан неожиданно глянул на него совершенно по-человечески и руку протянул со словами:

– Хоть за это тебе, пацан, спасибо.

– Пожалуйста, – проворчал Вовка.

Громыхнув балконной дверью, Харламов пошел через гостиную к выходу. Вовка за ним. Вопрос, не дающий ему покоя, все же слетел с языка, когда капитан дверь открыл.

– Вы не расскажете матери?

– О чем? – не понял Харламов, поворачивая в его сторону голову.

– О том, что курю. Не расскажете?

– Нет, – подумав, ответил Харламов. – Ты не исчезай, пацан. И поаккуратнее тут.

– Хорошо. И это… Я еще слышал…

Капитан уже вышел из квартиры и даже успел спуститься на пару ступенек. Вовке пришлось, подобрав длинные полы халата, выходить следом за ним из квартиры.

– Что еще ты слышал?

– Уже потом… Я лег, но уснуть не мог. Вышел на балкон еще раз.

– Покурить? – с усмешкой уточнил Вадик.

– Нет, просто посмотреть, послушать.

– Через сколько, приблизительно?

– Минут через двадцать, может, через сорок. Не помню.

– И что услышал?

– Там в кустах возился кто-то. Молния расстегивалась. Я это… Подумал, может, там свидание у женщины этой, раз молния расстегивается. И… И никуда звонить не стал. Вот…

– Дурак ты, Вовка, – обронил с печалью капитан и ушел.

А Вовка, запершись в квартире, с капитаном согласился. Он и правда дурак. Зачем про это рассказал? Мало ли кто там копошился, мало ли чья молния там – в кустах – визжала! Может, отлить кто в кусты полез. Может, собака там бабы Нюры бегала. А про молнию ему просто показалось.

Дурак. Прав капитан.

А его матери капитан ничего не расскажет. Это Вовка по глазам его понял. Неплохой мужик, хотя мент хорошим быть не может по определению. Так дядька сказал.

Остаток дня Вовка посвятил уборке. Накатило что-то вдруг. Разложил в шкафу свои вещи. Стопкой учебники, отдельно тетради на столе. Пропылесосил все в квартире, перемыл посуду, достал курицу размораживать. Решил себе на ужин в духовом шкафу зажарить. Премудрость-то невеликая. Посолить, перцем молотым посыпать, на противень масла и в печь. А то мать приедет и вопросом сразу задастся, что он тут ел? Одни чипсы и лимонадом запивал?

Хлопоты съели весь день. Он устал и настолько расслабился, что совершенно позабыл об осторожности. И когда в дверь позвонили, он даже в глазок не посмотрел, сразу распахнул дверь настежь.

– Кто вы?! – ахнул Вовка, бледнея так, что лицу сделалось больно.

Мог бы и не спрашивать. За дверью стоял тот самый хилый сутулый мужик, которого гоняла вчера по двору баба Нюра. Серое лицо, серые глаза, серые губы. Он как будто в маске, подумал заполошно Вовка, и только хотел открыть рот, как в шею ему уперлось что-то типа отвертки.

– Только крякни, гаденыш, проткну.

Он сказал тихо, почти неслышно, может, даже Вовка скорее угадал, чем услышал. Но поверил сразу. И кивнул.

– Вот и молодец. – Мужик перешагнул порог, тихо прикрыл за собой дверь, лязгнул замок. – Кто дома, кроме тебя?

– Никого, – тоже тихо, почти шепотом, ответил Вовка.

И тут же спасительная мысль пришла ему в голову. И он с опасением глянул на часы. Судорожно, будто замерз, повел плечами.

– Кого-то ждешь? – проследил за его взглядом мужик.

– Дядьку… Он за мной присматривает. Пока родители на курорте, – соврал Вовка. – Должен с минуты на минуту прикатить.

– А кто у нас дядька? – сутулый недоверчиво прищурил серые, будто присыпанные пылью глаза.

– Я точно не знаю, – это было правдой. – Чем-то промышляет. Ментов не любит. Сидел вроде.

– Ага… – Сутулый пожевал серыми губами, убрал отвертку в карман ветхой куртки. – А погоняло есть у дядьки?

– Отец зовет его Сипой, – вспомнив, почесал макушку Вовка. – Он хрипит еще сильно. Может, поэтому.