Счастье с третьей попытки - Галина Романова

Вовка наврал классной руководительнице о внезапной хвори, скосившей его растущий организм, вышел на улицу, пересчитал деньги, оставленные родителями. Сумма была вполне приличная, зря он на них пер в первый день, дома в морозилке у него еще лежали две курицы, пельмени, приготовленные матерью, два десятка домашних замороженных котлет. Чего купить?

Он остановил свой выбор на трех колясках «краковской» колбасы, он ее обожал. Еще он взял три килограмма мороженого, пять пачек чипсов и дюжину шуршащих упаковок с ржаными сухариками. Уложил покупки в школьную сумку, что не влезло – в пакет. И пошел домой.

Опасность Вовка Селезнев почувствовал задолго до того, как поравнялся со своим подъездом. Просто физически заныло все внутри, стоило глянуть в сутулую спину худого мужика, шагающего по заросшей тропинке в сторону гаражей.

Он! Это он! Тут же решил для себя Вовка и ускорил шаг, чтобы побыстрее оказаться дома.

Но не тут то было! Баба Нюра со своей собакой преградила ему дорогу.

– Опять прогуливаешь?! – ахнула бабка с возмущением, цепляясь за его пакет. – Все родителям расскажу!

– Я заболел.

Вовка попытался выдернуть пакет из ее рук, бесполезно, старая бестия уже внимательно рассматривала его покупки.

– Мать деньги на хлеб с молоком оставила небось, а он чипсы покупает и мороженое! – громко взвизгнула она, чем привлекла внимание сутулого мужика.

Тот внезапно остановился, оглянулся на них, пристально рассматривая бедного Вовку.

– Вот погоди, прилетят родители, все им расскажу! – надрывалась баба Нюра, ее собака ей вторила, заливаясь отвратительным мелким лаем. – В школу не ходишь, в гаражах постоянно отираешься! Чего там надо?! Видал, какие там упыри ходят!

И ее палец гневно проткнул воздух в направлении сутулого мужика, внимательно наблюдающего за сценой, разыгравшейся у Вовкиного подъезда.

– Видал, какой! – Старая женщина бесстрашно шагнула вперед, продолжая тыкать пальцем в сторону сутулого. – Все утро ходит тут, выспрашивает. Чего уставился, урка?! Щас вот полицию вызову, они тебе на все твои вопросы ответят! И с тебя заодно спросят, чего тебе надо тут на третий день после убийства?! А, испугался? Побежал?..

Мужик не побежал, конечно, но, покрутив у виска пальцем, ушел узкой тропинкой в гаражи. Вовка, воспользовавшись заминкой, нырнул в подъезд.

– Дура чертова! Старая карга! – ругался он потом часа полтора, маршируя по квартире с упаковкой сухариков. – Кто просил пасть разевать?!

Он так сильно расстроился, что даже не мог сидеть за компьютером и телевизор его не увлек, когда он попытался посмотреть свою любимую передачу об автомобилях. Через пару часов позвонила мать с отдыха.

– Как твои дела, сынок? – Голос матери звучал так, как если бы она с силой подавляла радость, бьющую через край.

– А у вас как дела?

– Ой, даже стыдно признаться, как хорошо.

Он сразу разозлился. Им там хорошо, весело и, что главное, беззаботно, а у него одни проблемы!

– У тебя-то как? Чего молчишь? В школу не ходишь?

– Хожу, – буркнул Вовка. – Дома скучно, вот и пошел.

– Молодец! – воскликнула мать и, кажется, прослезилась. – Ну, молодец же, сыночек!

– Чё молодец-то? Две двойки и трояк уже схлопотал, – решил он сразу признаться, чтобы потом не ныли. – Лучше бы не ходил.

– Да ладно тебе, Вовка, исправишь, – рассмеялась мать счастливым, беззаботным смехом. – Оценки – это такая ерунда! Это все можно очень легко исправить…

Да, думал он потом, со злостью хрустя сухариками и пиная пустые упаковки из-под них по полу, оценки можно исправить. Ту убогую ситуацию, в которую он попал по собственной глупости, исправить уже нельзя. Он это понимал, он это чувствовал…

Опасения начали сбываться уже на следующий день.

Вовка проснулся так рано, как будто собирался пойти в школу. На часах было половина восьмого. Утро выдалось солнечным, теплым. Он выходил на балкон покурить в одних трусах и футболке и даже не замерз. Но славная погода еще ничего не значила. Недолгий опыт его недолгой жизни утверждал, что все пакости случаются именно в такой вот замечательный день. Игрой контрастов называла это Вовкина учительница по литературе. Он был с ней в этом солидарен.

С мрачным видом, затушив окурок в пепельнице, проветрив балкон, он вернулся в комнату и снова полез под одеяло. Но сон не шел. И желудок начало подводить от голода и табачного дыма, употребленного натощак. Он решил встать и позавтракать. Изжарил себе два яйца, нарезал «краковской» колбасы, заварил чая в большую отцовскую кружку. Сел за стол, взялся за вилку, но тут вдруг вспомнились отцовы слова, что с неумытой рожей за стол садиться не следует. Грех это! Вылез и нехотя поплелся в ванную, будто отец в спину его толкал. Умылся и даже почистил зубы, хмуро рассматривая новый прыщ, вздувшийся красным холмом на левой щеке. Натянул отцов банный халат, вернулся в кухню, снова взялся за вилку и тут же замер.

Звонок в дверь прозвучал страшным набатом. Он буквально парализовал его. Он заставил его внутренности мгновенно сжаться в комок и подкатить к самому горлу, надавив там на что-то с такой силой, что, того и гляди, вырвет.

Кто?! Зачем?! В такую рань! Училка не могла, он отпросился. Сказал, что дня три-четыре будет болеть.

Он осторожно положил вилку на стол, стараясь не звякнуть. На цыпочках пробрался к входной двери, прислушался. За дверью, на лестничной клетке, кто-то с кем-то разговаривал. Один голос был мужской, второй женский. Через минуту он догадался, что за женщина хозяйски терзала кнопку их звонка.

Баба Нюра! Ее собака противно тявкала и скреблась в дверь. Хозяйка настырно не убирала руки с кнопки.

Ладно, с ней понятно, а что за мужик там?

Вовка припал к дверному глазку, внимательно осмотрел противную соседку, успевшую надеть на ночную сорочку, волочившуюся по полу, длинный шелестящий плащ ядовитого зеленого цвета. Рядом с ней стоял молодой мужик или парень, сложно было понять. Но ему не старше тридцатника, определил Вовка навскидку. Высокий, симпатичный, на азиата похож. В легкой кожаной куртке, с кожаной папкой под мышкой.

Мент! Внутри задрожало все, что там имелось, каждый орган, каждый нерв. Дождался, урод?! Просили тебя звонить? Благодетель!

А может, это из детской комнаты? Может, училка нажаловалась? Так, стоп. Он же отпросился.

– Вовка, открывай! – завизжала баба Нюра и поднесла свою противную морду к дверному глазку, сделавшись неузнаваемой и комично раздутой. – Я знаю, что ты дома! В школу не выходил, я точно знаю! Открывай! К тебе тут из полиции! Открывай, а то дверь начнем ломать!

Вовка Селезнев медленно начал ворочать замками. Спорить с этой старой дурой бесполезно. Отсидеться тоже не получится. Она запросто МЧС вызовет, и те дверь взломают. Просто скажет им, что газом пахнет или что ее заливают соседи сверху. Она может. Так уже было!

– Оп-па! Скажите, какой господин! – хохотнула баба Нюра, увидев подростка в отцовом банном халате. – Говорю же, не пошел снова в школу, товарищ полицейский. Мать с отцом на отдых улетели, а этот прогуливает.

– Согласовано, если чё, – огрызнулся Вовка и пнул ее собаку, норовившую проскочить мимо его ног в прихожую. – Чё надо-то?

– Мне надо с тобой поговорить. – Полицейский с симпатичным лицом азиата шагнул вперед, тесня соседку Вовки. – Очень важно.

– Хорошо.

Спорить было бесполезно. Если мент вошел в дверь, его уже не выставишь просто так. Тут нужно либо в глухую несознанку уходить, либо договариваться. Так советовал отцу его родной брат, когда изредка прилетал к ним из Владивостока.

– Только вам тут, баба Нюра, делать нечего, – заявил Вовка.

И, чуть толкнув наглую бабу в грудь, прущую напролом в его квартиру, захлопнул дверь. Менту кивнул на дверь кухни.

– Проходите. Я как раз собирался завтракать. Будете со мной?

– Нет, спасибо, завтракал, – соврал Харламов: объедать парня, у которого родители укатили на отдых, он не собирался. Да и аппетита не было который день. – К тебе есть пара вопросов.

– Не вопрос. – Вовка натянуто улыбнулся, решив использовать советы родного дяди по полной программе. – А удостоверение можно посмотреть?

– Пожалуйста. – Харламов продемонстрировал ксиву. – Капитан Харламов. Занимаюсь расследованием убийства Усовой Ларисы Ивановны. Она была… моей начальницей. И просто очень хорошим человеком.

Мент не может быть хорошим, вспомнил он пьяный дядькин треп. А уж если мент баба, то это вообще жесть! Тогда шансов выжить просто нет…

Выжить не получилось у нее, с неожиданной грустью подумал вдруг Вовка. И была она очень красивой и милой. И совершенно не казалась жесткой и нехорошей.

– Я вас слушаю.

Вовка взял в руки вилку, хлеб, начал терзать остывшую яичницу, сосредоточившись именно на этом, а не на капитане, который рассматривал его внимательно и едко.

– Про то, что случилось под твоими окнами, знаешь? – спросил его Вадик, сразу поняв, что подросток не так прост и что он явно чего-то боится.