Ловушка - Юлия Ковригина

Дина не могла не заметить странного поведения племянницы, поэтому, поговорив с ней, решила пока не вмешиваться. Тем более, все ждали приезда Майи, пока незнакомой, но очень желанной гостьи.

ГЛАВА 9

Дорога домой – самый верный путь

Сны – странная штука. Никогда не знаешь, когда они переходят в мысли, мысли в мечтания, а мечтания в невозможную реальность, после которой не хочется просыпаться.

Майе снилась женщина, лежащая на широкой кровати. Ее голова казалась совсем маленькой среди пышных подушек. Она глубоко спала. И сон ее был тревожным, почти страшным. Крепко зажмуренные глаза, покрасневшие от волненья щеки, полу-приоткрытый рот – все говорило о том, что нужно срочно проснуться. Но она не просыпалась. И Майя знала почему – она сама была сейчас этой женщиной, сама корчилась в попытках освободиться, выбежать из этого странного места – ее сна, но никак не могла. Сквозь мирную картину ночной спальни к ней прорывались нечеткие изображения. От соприкосновения с ними Майя испытывала такую же боль, как тогда, когда увидела плачущие лица на стенах. Да, они поразили ее почти так же – нереальность, вызывающе похожая на правду.

Во сне женщина одиноко стояла среди незнакомой улицы. Беспомощно оглядываясь по сторонам, она звала кого-то, еле шевеля бледными губами. Неожиданно налетел такой сильный ветер, что казалось, еще чуть-чуть, и он унесет ее… их за собой. Судорожно вцепившись в фонарный столб, они стояли, всеми силами пытаясь противостоять стихии.

Вдруг раздался резкий звук, скорее шипение и Майя проснулась. Она сразу поняла, что все еще не освободилась из своей тюрьмы, узнала по характерному для этого места духу – тревожному, затаившемуся. В комнате было темно и прохладно.

– Наверное, насупила ночь. Значит, прошел целый день с тех пор как я здесь оказалась.

Майя потянулась на полу, вздрогнув от боли в затекших мышцах, и начала осторожно распрямляться, одновременно разминая руки и ноги. Несколько минут она ходила вдоль стены, выполняя простейшие упражнения. Неприятные ощущения и скованность медленно отступали.

Наконец Майя остановилась и невидящим взглядом обвела комнату, словно пытаясь разогнать мрак, но у нее ничего не вышло.

Страха не было, лишь усталость. В такой черноте оставалось только попытаться снова уснуть. Подняв одеяло, девушка решила переместиться на кровать, решив, что хуже не будет, а вот удобнее станет точно. Найти ее вслепую не составило особого труда – здесь было слишком мало места, особо не разгуляешься.

Она широко открыла глаза и долго лежала, смело вглядываясь в темноту. Темнота тоже разглядывала ее. И обе они молча наблюдали друг за другом, словно играли в старую детскую игру.

Лица женщины из сна Майя не запомнила, однако, была уверена, что знает ее, или видела раньше.

Майя в который раз задумалась о том, как и почему она оказалась здесь, в этой странной комнате, будто бы находящейся Нигде, а самое главное – когда же она сможет выбраться отсюда.

«Интересно, меня кто-нибудь станет искать?»

Но она сразу отмела эту мысль. По крайней мере, несколько дней ее никто не хватится. Выяснить бы, где она находится. Вот только как?

Совсем недавно Майя прибыла в маленький город, в котором когда-то жили ее родители.

Сначала девушка получила письмо от тети. Та просила ее приехать, чтобы обсудить судьбу большого старинного дома, наследницами которого они обе являлись. Тетя собиралась уехать из города и поселиться поближе к своим родителям, а особняк предлагала продать. Но для этого требовалось присутствие всех заинтересованных сторон.

Майя никогда не видела ни тети, ни дома. Она даже ни разу не была в этом городе. И, конечно, очень удивилась, узнав о наследстве. Позже выяснилось, что ее мать отказалась от своей доли в пользу будущих детей. Это было еще до рождения Майи.

– Но почему, мама? – удивленно спросила Майя.

Они сидели на кухне, и пили чай. Распечатанное письмо тети лежало на столе между ними. Яркие солнечные блики заходящего солнца легко проникали через незанавешенное окно и оставляли на белой бумаге золотисто-алые всполохи, словно разукрашивая ее причудливыми фигурами и символами.

– Знаешь, мне никогда не нравился тот дом, – мама задумчиво размешивала сахар в большой керамической чашке-слонике. – Я не хотела быть связанной с ним. В детстве по ночам мне часто слышались тихие шорохи, скрежет, они мешали спать, пугали. Видишь, какая я жуткая трусиха, хотя и любопытная без меры, – мама взяла печенье из граненой вазочки, рассеянно посмотрела на него, и, так и не донеся до рта, продолжила. – А поначалу, помню, я вообще ничего не боялась. Вечно лазила, куда не следует. Сидела до посинения на чердаке, перебирала старые вещи, книги и игрушки, делала тайники. В общем, проводила собственные исследования, словно тренировалась перед встречей с твоим отцом. Меня искали по всему дому и окрестностям, а я сидела там и посмеивалась. Никому и в голову не приходило посмотреть наверху – там же темно и страшно. Но мне было так интересно. Это делало меня особенной и могущественной в собственных глазах. Знаешь, я даже Софии ничего не рассказывала. Это до сих пор моя тайна.

– Мамочка! Я всегда знала, что ты была тем еще ангелочком, – засмеялась Майя. – А что интересного ты там обнаружила, помнишь?

– Да! Не все, конечно, но многое. Там была одна книга, про дракона, ее я особенно любила. Красивая и необычная. Я много времени провела, разглядывая и запоминая ее картинки, – она замолчала, размягченная так резко нахлынувшими чувствами. – Ты, наверное, не помнишь, но раньше у нас висел в рамочке небольшой рисунок – рыцарь, смотрящий вдаль. Так вот, должна открыть тебе страшную тайну – он из той самой книги! Я вырвала его оттуда и много лет бережно хранила.

– Быть такого не может! – Майя одновременно удивилась и еще больше развеселилась. – А папа знает? При его трепетном отношении к книгам и такое бесчинство!

– Да, понимаю и мне очень стыдно! – мама горестно вдохнула. – А папа, кстати, не знает. Он бы, наверное, не оценил, предложил бы забрать целую книгу. Но я так любила этого рыцаря, что просто не могла с ним расстаться. Поэтому, в одну из последних вылазок на чердак, я просто осторожно вырвала страницу и все. И не надо хмуриться, мне было всего восемь лет.

Майя снова рассмеялась, представив эту картину: полутемный чердак и маленькая девочка с умным личиком, сосредоточенно вырывающая страницу из старой книги.

– Да и ты, насколько я помню, тоже его любила. Он много лет путешествовал вместе с нами, пока однажды