Вернись из полёта! - Наталья Кравцова

— У меня план, товарищ командир! Я его придумала дав­но, только случая не было... Разрешите?

— Какой еще план?

— Я пересеку линию фронта далеко от аэростата, север­нее. А потом зайду с тыла, незаметно, бреющим. Они не успе­ют догадаться. Подумают сначала, что летит свой... А когда начнут стрелять, будет уже поздно!

— Правильно, — одобрительно произнес Баранов и совсем некстати подумал: «Красивая девушка... Кажется, ей нравит­ся Соломатин».

У Лили появилась надежда, что ей в конце концов удастся уговорить командира полка, и она, не ожидая, что еще скажет Баранов, быстро продолжала:

— Если не заметят, то «колбасу» можно сбить очень легко!

Молодой летчик Трегубов переминался с ноги на ногу и яв­но чувствовал себя неловко. Он не мог так смело сказать, как Лиля: «Я полечу!», так как летал на задание всего три раза и считался еще «зеленым». Но он был мужчиной, и ему хотелось крикнуть: «Поручите мне! Я сделаю все, на что способен! Ес­ли нужно — умру!» Однако он знал: нужно не умереть, а унич­тожить аэростат...

— Разрешите идти? — быстро спросила Лиля с таким видом, будто Баранов уже дал ей задание и все было решено окончательно и бесповоротно.

Командир понял ее маленькую хитрость и, уступая настой­чивой девушке, произнес:

— Ну что ж, Литвяк, я верю, что ты сделаешь это не хуже любого другого летчика. Давай лети!

Он по-мужски крепко положил руку Лиле на плечо и вдруг обнаружил, что большая его рука не помещается на худень­ком плече девушки. Ему бросилось в глаза, какая она вся ма­ленькая и щупленькая — совсем девочка... Рука его дрогну­ла... Смущенно Баранов опустил голову, но тут же быстро взял себя в руки и, посмотрев ей прямо в глаза, повторил:

— Лети, Лиля... Действуй так, как решила! Только будь осторожна...

Просияв, Лиля бросилась к выходу так поспешно, будто опасалась, что Баранов может передумать.

— Профессор! — еще издали крикнула она Инне.— Гото­во? Будем запускать!

— Все готово, садись.

Инна помогла Лиле сесть и пристегнуться ремнями. Ста­раясь скрыть беспокойство, спросила:

— Ты что, одна летишь?

— Угу,— коротко ответила Лиля, готовясь к запуску.

Больше Инна вопросов не задавала, зная, что обычно Ли­ля перед вылетом неразговорчива и расспрашивать ее беспо­лезно. Да, впрочем, и после вылета она ничего не рассказыва­ла. Только спустя некоторое время от нее можно было услы­шать скупой рассказ о проведенном бое или штурмовке.

На взлет Лиля пошла прямо со стоянки. После разбега истребитель стрелой взмыл кверху, словно вонзился в сине­ву. Когда одинокий «ЯК» растаял в предзакатном небе, по­слышался нарастающий гул самолетов: возвращалась с зада­ния шестерка...

Взлетела Лиля в восточном направлении, чтобы никто, в том числе наблюдатель с аэростата, поднятого немцами на зна­чительную высоту, не мог заметить самолет и тем более обна­ружить, что он держит курс к линии фронта. Спустя некоторое время она развернулась, пересекла линию фронта на большом расстоянии от корректировщика и углубилась в тыл врага. Под крылом мелькали дороги, овраги, деревушки, машины на шоссе. Истребитель мчался бреющим над территорией, заня­той врагом, и никому из немцев не приходило в голову, что одинокий самолет, летящий над самой землей далеко от пе­редовых позиций, может быть советским, до тех пор, пока он не оказывался над самыми головами немцев. Но даже заметив на истребителе звезды, немцы не успевали сделать ни одного выстрела...

На всякий случай время от времени Лиля меняла курс, чтобы запутать след, если по радио вдруг сообщат об истре­бителе. Наконец она развернулась на сто восемьдесят градусов и взяла курс по направлению к линии фронта, в сторону аэростата. Впереди видна была «колбаса», продолговатая, от­лично освещенная розоватыми лучами заходящего солнца. Предвечернее небо было чистым, без единого облачка, и Лиле вдруг подумалось, что, может быть, она уже никогда больше не увидит ни этого глубокого синего неба, ни солнца... Но только на мгновение пришла ей в голову такая мысль. При­ближалось время, когда все должно было решиться: сумеет она сбить корректировщик или нет.

Неожиданно Лиля увидела группу «мессершмиттов» на большой высоте, которые, видимо, шли на задание. Их было девять. Сердце тревожно ёкнуло: заметят или нет? Вражеские истребители летели в том же направлении, что и Лиля, и она постаралась быстрее изменить курс так, чтобы увеличить рас­стояние до них и уйти в сторону. Девятка «мессершмиттов» продолжала спокойно следовать на восток. С опаской погля­дывая на них, Лиля снова повернула в сторону аэростата.

Некоторое время она еще летела на низкой высоте, ста­раясь незаметно подкрасться к аэростату. Затем, подойдя к нему близко, она резко взмыла свечой кверху и, уже не стра­шась никакого обстрела, на глазах у немцев атаковала его, выпустив по «колбасе» длинную очередь из пулеметов и пуш­ки. От «колбасы» отлетел в сторону большой кусок.

— Есть колбаса на ужин! — воскликнула Лиля, увидев, как аэростат сник, покорежился и жалким, бесформенным комком стал опускаться к земле.

Немцы открыли огонь. Вокруг самолета появились белые дымки разрывов. Они становились все гуще, тесно окружая самолет, и Лиля чувствовала, как стучали по обшивке крыла осколки... Скорее, скорее... Она уходила на восток, меняя курс и высоту, постепенно удаляясь от зениток. «Нет, теперь поздно стрелять! Теперь дело сделано: «колбасы» больше нет!»

Внизу извивалась змейкой траншея: передовая...

С победой возвращалась Лиля домой, уничтожив злопо­лучный корректировщик. Подойдя к аэродрому, она низко пролетела над стартом, над стоянкой, где стояла Инна и ма­хала ей рукой, и «закрутила» высший пилотаж — целый кас­кад бочек, петель, переворотов. Ее быстрый «ЯК», гудя и за­вывая, вихрем носился над аэродромом, рисуя замысловатые фигуры, и хотя это считалось «хулиганством», за которое лет­чиков наказывали, Лиля не боялась: задание было выполнено, и она не сомневалась, что командир простит ей.

Зарулив самолёт на стоянку, она выключила мотор, быст­ро выбралась из кабины и радостно объявила, повторив те же слова, что и в полете:

— Есть колбаса на ужин!

— Правда, Лиля? Сбила! Я так и знала! — воскликнула Инна. — Честное слово, я была уверена, что так и будет!

— Инна, Профессор! Отметь это в своих трудах!

Лиля подставила разгоряченное лицо ветру и, постояв так несколько секунд с закрытыми глазами, чтобы немножко освежиться и успокоиться после полета, пошла через поле к землянке.

Баранов ждал ее наверху. Рядом с ним стояли комиссар Галкин, Соломатин, одетый к вылету, и еще несколько летчи­ков. Они переговаривались между собой, глядя на приближав­шуюся Лилю, а Баранов то и дело поправлял ремень и почему-то был очень серьезен. Лиле показалось, что он даже хмурился. «Неужели сейчас будет разгон за фортели над аэродромом? — подумала Лиля. — Только бы не отстранил от полетов... Нет, не может быть!»

Она чуть замедлила шаг, все еще не веря в то, что Бара­нов станет сейчас отчитывать ее при всех... Ведь она выполни­ла задание... Трудное... Конечно же, нет! И Лиля бодро шаг­нула навстречу Баранову, остановилась и доложила:

— Товарищ командир полка, задание выполнено! Немец­кий корректировщик сбит и упал на землю. Больше они не поднимут «колбасу»!

Она с надеждой смотрела в глаза Баранову, который про­должал оставаться серьезным, как будто готовился сообщить ей что-то очень важное. И действительно, откашлявшись, он поправил зачем-то пилотку и вдруг торжественно произнес, заметно сдерживая волнение и поэтому окая сильнее, чем обычно:

Поздравляю, Литвяк! От всей души поздравляю!

Лиля вскинула брови: почему это он так торжественно, так взволнованно? Нет, это не за «колбасу», тут что-то другое. Что же?.. Она вопросительно взглянула на Соломатина, который, прищурив глаза, чуть-чуть улыбался ласково и в то же время загадочно. Лиля поняла, что ее ждет что-то приятное.

— Пришел приказ о награждении вас орденом Красного Знамени, — продолжал Баранов.

Вот оно что! Лиля слегка покраснела: ей было приятно услышать это. Она снова бросила взгляд на Соломатина, кото­рый теперь широко улыбался, радостно блестя глазами.

— От себя лично я выношу вам благодарность за успеш­ное выполнение задания. За сбитого корректировщика. Спа­сибо, Лиля! Мы все гордимся тобой.

Баранов крепко пожал ей руку.

А спустя час в полк была передана радиограмма от на­земного командования, в которой сообщалось, что немецкий аэростат сбит и смелого летчика командование награждает именными часами.

— Во, Лилька, отхватила себе часы! — говорила Катя, ра­дуясь успеху подруги. — И как это у тебя получается? Поле­тела — и сразу сбила! А тут летаешь, стараешься, а часов ни­кто не дает...

ПОГОВОРИТЕ С ПРОФЕССОРОМ