Пикник с покойником - Алена Смирнова

Я когда-то развлекалась кашмирским квадратом. Если ему верить, упертости во мне больше, чем в Сталине. В общем, нашла я парня, который состыковал нас с горничной, обслуживавшей номер таинственного Алекса. И расплатилась за пять минут: зарифмовала ему приветственные строчки для поздравления юбиляра шефа.

Горничная Алла была знаменита удачливостью. В ту пору, когда магазинные полки безнадежно пустовали, ей казалось унизительным выуживать колготки с одной затяжкой из мусорных корзин мадам, миссис, сеньор, фрау и т. д. Она запиралась в берлоге интуристов, принимала ванну с французской пеной, мыла голову английским шампунем, натиралась американским кремом постоялицы, облачалась в ее махровый халат, усаживалась в кресло, закуривала сигарету и хлебала виски постояльца. Всего час шика, и Аллочка рьяно принималась за уборку.

Изредка девушку заставали не вовремя вернувшиеся иностранцы. И ни разу не выразили недовольства ни ей, ни ее начальству. Хотя скандалы по схожим поводам для других заканчивались увольнением с жуткими характеристиками или того хуже — по статье. Алла не затевала стриптиз. Она сносно владела тремя языками и бойко ими пользовалась. Доля юной образованной красотки, вынужденной дома мылиться хозяйственным мылом, питаться дешевой килькой, почему-то без хлеба, и курить папашин «Беломор» потрясала иноземцев до заикания. В коридор Алла преимущественно выбиралась задаренной средствами гигиены, косметикой, жевательной резинкой и сигаретами. Потом «толкала» дары не без пользы для своего бюджета.

Увиделись мы с ней в бельевой, и я мгновенно смекнула, как важно смолоду баловать тело дорогими шампунями и кремами. Сорокалетняя Алла смотрелась моей ровесницей.

— Сказок не приемлю, выросла, — с лету нокаутировала она меня.

— Идет, не будем отвлекаться на сервис. Каково живется здесь не командированным, а своим бездомным богатеям?

— Замечательно.

— И Алексу не хуже?

Неприветливая горничная расхохоталась:

— Ох, бабы, ох, ненормальные, и в щелку пролезут. Сейчас выпросишь мой фартук и отнесешь ему цветочки? Сказала бы честно, что б…. но не желаешь в этом качестве светиться. А то: «Журналистка, журналистка…»

Я офонарела. В голове столкнулись два вопроса: «Какой же внешностью меня дрянь природа снабдила?» и «Что подумает устроивший встречу приятель, не опровергни я смелый вывод Аллы?» А опровергать смысла не было. Она выбрала для меня роль и лишь с проститутствующей журналисткой согласна была поболтать. Конечно, бытует такое мнение: мол, женщина с диктофоном берет интервью и сочиняет репортажи в чужих койках. Но готова ли я соответствовать, честно сыграть эту роль?

Меня выручила самоуверенность Аллы. Не дождавшись подтверждения своей догадки, она, глядя на меня не без симпатии, сказала:

— Да ты не стесняйся. На прошлой неделе у нас учителя со всей страны останавливались. Конференция всероссийская, лучшие представители. Так училки помоложе и посмазливее за трое суток столько баксов насшибали, что наши девчонки волчицами выли и сутенеров костерили матюгами. А кто осудит? Они в школах мало получают.

— Как насчет Алекса? — пискнула я каким-то чужим голоском.

— На кладбище твой желанный, смирись, — буркнула Алла. И строго добавила: — Не все везуха, ведь и козе понятно. Если ты очень нуждаешься, могу подогнать дядьку. Ему нравится, когда матерая бабенка гимназисткой придуривается.

От предложенной перспективы меня, вероятно, слишком сильно передернуло.

— Фу, ты не втюрилась в Алекса часом? — возмутилась чудо-горничная.

И Аллу понесло. Лучшая подруга не услышала бы того, что предназначалось странной дурехе: мол, вознамерилась небескорыстно отдаться мужику, а против нее судьба ополчилась. И Алла вдохновенно смягчала удар. Дела наркомана Алекса меня не касались, его жизненный путь было удобнее обсудить с Мишелихой. Я решила перевести стрелки и направить поезд красноречия Аллы в сторону Левы при первой возможности. Однако покорно внимала — профессиональная привычка, не иначе.

Алекс существовал праздно и разгульно. Пил, кололся, устраивал оргии. Проститутки дрались за шанс получить деньги с беспамятного импотента, как с сексуального гиганта. Он не был скуп. Буен — да, опасно буен бывал.

Алекс вселился в «люкс» вместе с Юрой. Но тертая обслуга даже для порядка не проехалась по парочке сорокапятилетних мужчин как по голубому союзу. К Юре сразу прилепились две клички — «гувернер» и «слуга». Он наливал Алексу сок, накидывал на плечи плащ, если барин норовил выйти в рубашке под апрельский дождь, заносил в номер после кутежей вне гостиницы, созывал шлюх и разгонял их, кормил с ложки, когда у патрона дрожали руки… Сам спиртного в рот не брал, наркотики не употреблял и не курил. Только растолстел заметно. Алекс почти ничего не ел, а Юра старался за двоих. Вытребованные истеричным хозяином самые замысловатые блюда из ресторана объедками на кухню не возвращались — «гувернер» хлебушком тарелки подчищал.

Аллу вовсе не удивляло, что Алекс не работал в обычном смысле слова. Иногда его навещали лощеные мужчины с охранниками, остававшимися за дверью на время беседы. Иногда Юра с утра грузил чуть кайфующего Алекса в поданный к крыльцу лимузин и привозил за полночь в дымину пьяного, уже на принадлежавшем Алексу «Мерседесе». Несмотря на внешний лоск, на порой проскальзывавшую, словно солнечный зайчик по обшарпанной стене, царственность Алекса, было ясно: он на белом свете доживает. Его никто не жалел, не берег. Все стремились хоть что-то урвать, пока не подох, урвать хотя бы кроху. Эти долларовые бумажки, которые ему радости не приносили, лишь мгновенное физическое облегчение, были позарез нужны остальным. Незадолго до кончины к Алексу из Тмутаракани прибыла дочь, стервозная блеклая девица. Он кричал в лифте, что воссоединяется с покинутой семьей. Он собирался отстроить дворец. Пожировав недели три, обобрав, по свидетельству Юры, отца так, что у того ни копейки, ни цента не завалялось, и выяснив максимум о правах родных детей на наследство, малышка отбыла к маме.

— Скажи, газетно-журнальная, кто прав, кто виноват? Кто темная сила, кто светлая? — затеребила меня Алла.

На ответе не настаивала. Зачем он ей?

Попадать в вены собственноручно Алекс, вероятно, уже не мог. Когда укол ему делал Юра, он запирал номер, а после процедуры прятал использованный шприц и ампулы. Но случалось, хозяин взбрыкивал и по собственному почину усугублял ощущения какими-то капсулами. Так было и в день смерти. Вызванная сменить заляпанное соусом постельное белье Алла делала вид, будто оглохла и ослепла. Алекс орал на Юру:

— Ты, «шестерка», мне мало, мало, мало!

— Небогато опохмелился, — сказал Юра Алле, когда они вместе очутились в коридоре.

Чем опохмелялся Алекс, горничные и официанты знали. Надо полагать, сами же его наркотой и обеспечивали. «Гувернер» отсутствовал полдня. Явился нагруженный коробками и свертками — барин менял гардероб. Сунулся в спальню… Через полчаса носилки с пластиковым черным пакетом стащили по служебной лестнице в машину «Скорой помощи». Юра с несколькими невзрачными ребятами торопливо собрал манатки Алекса, кинул последние чаевые «на помин души» и исчез.

— В такой грязи тебе не терпелось вываляться? — вопрошала праведная Алла.

— Нет-нет, — заверила я. И полюбопытствовала: — Разве после смерти постояльца не принято вызывать милицию?

— Шизанулась? Всех, кого положено, вызвали, все, что надо и как надо, оформили. Ты из деревни вчера приехала или из Парижа?

Меня утомило ее высокомерие, и я проворчала:

— Угадай с трех раз.

Но тотчас же опомнилась и ввернула парочку любезностей. Мне необходимо было хоть что-нибудь разнюхать про Леву.

— Архитектор? Носился тут Алекс с каким-то Зингером. Когда о семье в коттедже грозил, — усмехнулась Алла. — Точно, переключись-ка ты на чистюлю парня, если получится. Я блевотину выгребала, а Юра умывал нашего пай-мальчика. Он перед свиданием с унитазом заплатил Зингеру гонорар. У «слуги» обычно рот на замке, но не выдержал, разнылся: «На кой ляд я институт бросил? Сейчас культурно выбивал бы деньги из всяких Алексов». И осекся. Я ему: «Не дрейфь, сама иняз не кончила». Он: «Ты свой человек, Аллочка».

Я поблагодарила за информацию и поторопилась проститься с Аллой. Мне стало страшно. Очевидно, что Алекса содержал криминалитет. Юру не в «Бюро добрых услуг» наняли. Алла тоже еще та штучка. Горничная и «гувернер»… Им было известно об ушедшем с наличными Леве. Вместе или порознь — они могли задумать грабеж и подключить сообщников. Горе мне! Почему я решила, будто Лева накануне отъезда таскал банкноты с собой? А если убийца добивался от него признания, требовал указать место хранения баксов? Добился, умертвил и преспокойно взял деньги из указанного тайника? Вопросы, вопросы, вопросы — ни одного ответа. Учительницы-делегатки легко превращаются в проституток. Весьма вероятно, что аналогичное падение нравов наблюдается в архитектурных рядах. Три дамы-проектировщицы… И у каждой раз в полтора месяца были ключи от отдела. Скопировать же образцы за ночь, пока какая-нибудь голубушка подрабатывала с Алексом, тому же шустрому Юре наверняка труда не составило. Получалось, Леву вызвали в гостиницу, к примеру, мелочь скорректировать в проекте Алекса. Чертежные и прочие причиндалы — в мастерской. Лева поднялся туда… И все равно — без человека из отдела не смогли бы обойтись. Суть замысла — представить Леву вором. Ему необходимо было подсунуть ключи Лиды Симоновой. Но прежде убедить в том, что дверь отопрут. Кто? Не бандиты же… Лида! Она им и о прощании с Зингером поведала. Подгадаешь ли лучше? Лева собрал абсолютно все свои деньги…