Жестокие слова - Луиз Пенни

— Разве вы не должны устанавливать столы и прокладывать телефонные линии? — спросил Бовуар, подходя ближе к молодому полицейскому.

— Я уже занимался этим, все работы закончены. — Хотя в его голосе не было прежней уверенности, он не отступал.

— И с чего вы решили, что можете быть тут полезны?

За спиной Бовуара стоял старший инспектор — молчал, наблюдал. Молодой полицейский, отвечая на вопросы, смотрел на инспектора Бовуара, но потом снова пересекся взглядом с Гамашем.

— Я знаю этот район. Знаю людей.

— Они тоже. — Бовуар указал на полицейских, стоявших за спиной у парня. — Если у нас вдруг возникнет нужда в помощи, то почему мы должны выбрать вас?

Этот вопрос обескуражил молодого полицейского, и он на несколько мгновений погрузился в молчание. Бовуар махнул рукой, отпуская его, и пошел к своему столу.

— Потому что, — сказал молодой полицейский старшему инспектору, — я попросил об этом.

Бовуар замер, развернулся и посмотрел на агента недоуменным взглядом.

— Pardon?[23] Pardon? Это отдел по расследованию убийств, а не детские игры. Вы хоть состоите на службе в Квебекской полиции?

Вопрос был вполне уместный. Полицейскому на вид было лет шестнадцать, и форма была ему великовата, хотя он и предпринял попытку подогнать ее под себя. Он стоял впереди, его confrères[24] — сзади, что напоминало эволюционное древо, на котором молодой полицейский представлялся ветвью, обреченной на вымирание.

— Если вы закончили свою работу, то я прошу вас уйти.

Молодой агент кивнул, развернулся, собираясь заняться своими делами, увидел перед собой ряд коллег и остановился. Потом обошел их. Гамаш и люди из его бригады не сводили с парня глаз. Последнее, что они видели, перед тем как отвернуться, это его спину и красную как рак шею.

— Надо поговорить, — сказал Гамаш Бовуару и Лакост, и те уселись за стол для совещаний. — Ну, что вы думаете? — тихо спросил Гамаш.

— О теле?

— О парнишке.

— Что — опять о нем? — раздраженно сказал Бовуар. — Если нам кто-то понадобится, то в отделе есть прекрасные полицейские. Если они заняты на других делах, то у нас длинный список желающих. Агенты из других подразделений жаждут перейти к нам. Зачем нам какой-то неоперившийся мальчишка из лесной глуши? Если нам не хватает людей — давайте позвоним в управление, пусть пришлют.

Это был их старый спор.

Отдел по расследованию убийств Квебекской полиции был самым престижным полицейским подразделением в провинции. А может быть, и во всей Канаде. Они работали по самым тяжелым преступлениям в самых тяжелых условиях. И они работали с лучшими, самыми уважаемыми и известными следователями. Взять того же старшего инспектора Гамаша.

Так зачем же брать незнамо кого?

— Мы, конечно, могли бы позвонить в управление, — согласился старший инспектор.

Но Бовуар знал, что его шеф никуда звонить не собирается. В свое время Гамаш нашел Изабель Лакост, когда та сидела перед кабинетом своего суперинтенданта — ее собирались увольнять из отдела обеспечения дорожного движения. Ко всеобщему удивлению, Гамаш пригласил ее к себе.

А еще раньше он подобным образом нашел и самого Бовуара: тот был назначен охранять вещдоки в отделении полиции в Труа-Ривьер. Каждый день Бовуар — тогда агент Бовуар — переживал это унижение: он надевал полицейскую форму и заходил в клетку, где хранились вещдоки. И проводил там почти целый день. Он настолько раздражал своих коллег и начальство, что его упекли туда, решив, что это самое подходящее для него место. Пусть проводит там время в одиночестве. Среди неодушевленных предметов. Целый день тишина, исключая те недолгие минуты, когда другие агенты приходили, чтобы сдать что-нибудь на хранение или забрать для следственных действий. Они даже взглядом встречаться с ним не хотели. Он стал неприкасаемым. Неупоминаемым. Невидимым.

Но старший инспектор Гамаш увидел его. Как-то раз он привез в хранилище улики по делу и нашел там Жана Ги Бовуара.

Агент полиции, с которым никто не хотел иметь дела, стал вторым человеком в отделе по расследованию убийств.

Но Бовуар не мог отделаться от уверенности, что Гамашу просто до поры до времени везло, если не считать небольшого числа примечательных исключений. Ведь появление неопробованных в деле агентов было чревато опасностями. Они совершали ошибки. А ошибки на их работе вели к смерти.

Он повернулся и с отвращением посмотрел на худенького молодого полицейского. Может быть, именно этот и совершит роковую ошибку? Ту непоправимую ошибку, которая приведет еще к одной смерти? «А жертвой вполне могу стать и я, — подумал Бовуар. — Или кто-то поважнее меня». Он скосил глаза на стоящего рядом Гамаша.

— Почему он? — прошептал Бовуар.

— Кажется, он чудесный парнишка, — сказала Лакост.

— Как заход солнца, — ухмыльнулся Бовуар.

— Как заход солнца, — повторила она. — Он стоял тут совсем один.

Последовало молчание.

— И все? — спросил Бовуар.

— Он не похож на других. Посмотри на него.

— Из всего помета выбираем самого дохлого? И это в отдел по расследованию убийств? Бога ради, сэр, — воззвал он к Гамашу. — Это же не гуманитарная организация.

— Значит, ты считаешь, что не гуманитарная? — спросил Гамаш, улыбаясь кончиками губ.

— Нам для нашей команды, для этого дела нужны лучшие. У нас нет времени натаскивать людей. И откровенно говоря, выглядит он так, будто ему и шнурки самостоятельно не завязать.

Гамаш не мог не согласиться: паренек именно так и выглядел — неловким. Но было в нем что-то еще.

— Мы его возьмем, — сказал старший инспектор Бовуару. — Я знаю, ты этого не одобряешь. И я понимаю твои доводы.

— Тогда зачем же его брать, сэр?

— Затем, что он попросил, — ответил Гамаш, вставая. — А никто другой этого не сделал.

— Но любой из них готов присоединиться к нам в любую секунду, — возразил Бовуар и тоже встал. — Любой.

— Какие у тебя требования к членам нашей команды? — спросил Гамаш.

Бовуар задумался:

— Мне нужны сильные, умные люди.

Гамаш кивнул на паренька.

— А как по-твоему, сколько ему требуется силы? Сколько силы нужно, чтобы каждый день ходить на работу? Не меньше, чем требовалось тебе, когда ты ходил на Труа-Ривьер. Или тебе, — он повернулся к Лакост, — когда ты ходила в дорожную полицию. Другие, может, и хотят поступить к нам, но у них не хватает либо мозгов, либо смелости спросить. А у нашего молодого человека хватило и того и другого.

«У нашего, — подумал Бовуар. — У нашего молодого человека». Он посмотрел на парня в другом конце помещения. Тот сидел в одиночестве. Аккуратно сматывал провода и складывал их в коробку.

— Ты знаешь, Жан Ги, я ценю твое мнение. Но в данном случае я уверен.

— Я понимаю, сэр. — Он и в самом деле понимал. — Я знаю, для вас это важно. Но случается, что и вы ошибаетесь.

Гамаш уставился на инспектора, и тот пошел на попятную, опасаясь, что зашел слишком далеко. Переоценил их личные взаимоотношения. Но старший инспектор улыбнулся:

— К счастью, у меня есть ты, и ты не боишься мне сказать, если я совершаю ошибку.

— Мне кажется, что сейчас вы совершаете ошибку.

— Принято. Спасибо. Будь добр, пригласи молодого человека к нам.

Бовуар целеустремленно направился в сторону молодого полицейского и остановился перед ним.

— Идем со мной, — велел он.

Парень поднялся. Вид у него был озабоченный.

— Слушаюсь, сэр.

У них за спиной ухмыльнулся полицейский. Бовуар остановился и повернулся к парню, шедшему следом.

— Как зовут?

— Поль Морен. Я состою в Кауансвиллском подразделении Квебекской полиции, сэр.

— Агент Морен, присядьте, пожалуйста, за стол. Мы хотели бы выслушать ваши соображения о расследовании этого убийства.

Морен посмотрел недоуменным взглядом. Но не таким недоуменным, как у дюжих полицейских у него за спиной. Бовуар развернулся и медленно двинулся к столу для совещаний. На душе у него было хорошо.

— Прошу, докладывайте, — сказал Гамаш и взглянул на свои часы.

Было половина шестого.

— По собранным нами утром в бистро уликам вырисовываются кое-какие результаты, — начал Бовуар. — Кровь жертвы была найдена на полу и между несколькими половыми досками. Впрочем, кровотечение не было обильным.

— Доктор Харрис вскоре представит более полный отчет, — сказал Гамаш. — Она полагает, что малое количество крови объясняется внутренним кровотечением.

Бовуар кивнул и продолжил:

— У нас есть экспертиза по его одежде. Пока ничего, что помогло бы установить его личность. Одежда на нем старая, но чистая. И прежде была неплохого качества. Шерстяной свитер, хлопчатобумажная рубашка, вельветовые брюки.

— Интересно, не надел ли он лучшее, что у него имелось, — заметила агент Лакост.