Призраки не умеют лгать - Анна Сокол

— Спасибо, Алиса. Дальше я сам.

Алленария ни как не отреагировала на смену конвоира. Не вздрогнула, когда он взял за руку, не заплакала, когда вывел на улицу, ничего не спросила, когда усадил в машину. Черт!

На кладбище никого не было. Из живых. Могильник, не самое популярное место в стране. За захоронениями ухаживали специалисты — служители и получали за это неплохие деньги.

Квадрат "Ц", тридцать четвёртая линия, блок пять — именно там была похоронена сестра Лены. Девушка послушно вышла с ним из машины, и застыла у ограды каменным изваянием. С таким же успехом он мог подвести её к краю обрыва.

— Лена, — Дмитрий развернул её лицом к памятнику, — Я попрошу тебя только об одном. Прочитай эту надпись, — он сжал руки на плечах девушки, наклонился и прошептал в самое ухо:

— Пожалуйста. Прочти. Ради твоих родителей.

Руки под пальцами шевельнулись, голова качнулась, еле заметный разворот в сторону могильного камня.

Псионник чётко уловил момент, когда смысл надгробной надписи дошёл до её сознания. Она выдохнула и расслабилась.

— Я что, уже умерла? — от облегчения явственно различимого в голосе, у мужчины чуть волосы на затылке не зашевелились.

Она обрадовалась. Слишком много всего свалилось на неё в один день, да и он ещё добавил. Преступление, в котором Лена созналась, что бы защитить родителей, сулило пожизненное заключение. Прекрасный стимул для жизни!

— Нет, — Дмитрий сказал это немного резче, чем намеревался, — Нет.

Псионник развернул девушку к себе лицом, и, набрав побольше воздуха в грудь, как перед прыжком в воду, заглянул в глаза. Там была растерянность, непонимание и боль.

— Ты жива, — чётко выговаривая каждое слово, сказал он.

Девушка вырвалась из рук и повернулась обратно к надгробию.

— Но здесь написано, что это я.

— Нет. Эта девочка умерла ещё в младенчестве. Посмотри на дату.

Она посмотрела, и стиснула ладонями пики низкой ограды.

— Но я…

— Знаю. Вы родились в один день. Мы предполагаем, что это твоя сестра-близнец. Если б мы только узнали об этом раньше, — он встал рядом и облокотился на забор.

Он ждал. Злости, упрёков, негодования. Приготовился выслушать все, и о себе самом, о псионниках и о службе контроля. Дмитрий мог бы возразить, объяснить, что ни один идиот не назовёт одного ребёнка в честь другого. Что это просто счастье, что компьютер, запрограммированный на поиск пересечений, выдал подобную ссылку, и внимательная Алиса обратила на неё внимание, а не списала, как простой сбой. Мог бы, но не стал. Он приготовился молча слушать. Она имела право высказаться.

Минута уходила за минутой, а Лена все так же неподвижно стояла, не произнося ни слова. Псионник испугался, что она снова впала в странное оцепенение. Но нет, вот она повернула голову, и ветер отбросил волосы на его рукав и прижал. Колечки зацепились за собравшуюся на локте ткань. По коже побежали мурашки, будто сквозь куртку он мог чувствовать лёгкие, покалывающие прикосновения.

— Я не знала… не знала о ней, — сказала девушка. И вдруг вцепившись в ограду, закричала, туда, в пустоту, в холодный гранитный камень, — Они и твои родители тоже!

Она взывала к давно умершей и забытой девочке. Изливала боль на ту, которой все равно. Ему было бы легче принять все это на себя.

Дмитрий схватил Лену и прижал к себе. Пусть так, пусть она лишила его своего гнева, но право на утешение, пусть такое недолгое и неловкое, от чужого, по сути, человека, он никому отдавать не собирался. Ведь это единственное, что он мог предложить сейчас. Единственное, что она, возможно, примет.

— Послушай. Я должен тебе кое-что сказать, — заговорил псионник, когда она затихла, — Я не хочу, но должен. Вчера, — она замерла, окаменела в его руках, — Вчера я вёл себя не лучшим образом. И дело не в словах. Я готов подписаться под каждым из них. Добиваться признаний — моя работа. Просто я сорвался. Повёл себя как стажёр, впервые столкнувшийся с жертвами. Это недопустимо. И за это прошу прощения.

Она пошевелилась, подняла голову и посмотрела на Дмитрия с удивлением.

— Вы же не знали.

Она ещё его оправдывает. Он убрал руки. Он не вправе касаться её, не заслуживает.

— Привязку проведут сегодня, — сказал он будничным тоном, и посмотрел куда-то поверх её головы.

— Она…

— Она будет против. Поэтому тебе лучше уехать, иначе атака может повториться.

Девушка вскинула руки к груди, инстинктивно пытаясь нащупать кад-арт.

— Пока рядом… пси-специалист, — Дмитрий чуть не сказал "я", — Тебе ничего не грозит, но, на всякий случай, держи.

Он вытащил из внутреннего кармана её зеленоватый сапфир.

— Сопротивляемость я повысил на пять онн. Мужчина поднял воротник, стараясь унять внезапный озноб, то ли от ветра, то ли он решения, которое принял, — Не хочешь пока навестить родителей?

— Хочу. Очень, — глаза Лены загорелись надеждой и благодарностью.

Скотина, ты Демон!

До города, где жили родители Лены, они домчались за четыре с лишним часа. Большую часть пути девушка проспала. Оно и к лучшему, слишком уж глубоко залегли тени под её глазами.

Старый Полисад, большой город по сравнению с Вороховкой и маленький по меркам Заславля, хоть и столица области. Дмитрий ни разу здесь не был, пришлось будить Лену, чтобы она указывала дорогу. Прав у неё не было, поэтому они немного покружили по улицам, так как там, где легко пошёл бы пешеход, либо висел кирпич, либо знак, запрещающий поворот. Обычно в таких случаях он очень раздражался, но не сейчас. Алленарии можно было все, даже ошибаться.

Дмитрий припарковался на стоянке для сотрудников больничного городка. Охранник попробовавший было возмутиться, вовремя заметил продемонстрированный муляж кад-арта и заткнулся. То же самое было и с молоденькой медсестричкой, полной решимости не пустить посторонних в отделение реанимации. Со страшными псионниками предпочитали не связываться.

Больничные коридоры пахли хлоркой, лекарствами и отчаянием. Запах цеплялся за одежду, въедался в кожу, пропитывал и наполнял горечью. Сколько раз он сам приходил к жертвам атак, но так и не привык к подобному.

Палата под номером двенадцать — тринадцать. Апартаменты на двоих. Жаль, не в отеле. Девушка помедлила, собираясь духом, и толкнула белую, местами облупившуюся дверь. Большие незашторенные окна, куча пищащей и жужжавшей аппаратуры, две кровати, на которых лежали люди, опутанные проводами.

— Алленария, — позвал тихий голос.

В углу стояла инвалидная коляска, в которой, кутаясь в вязаную шаль, сидела старуха. Стальная Нирра Артахова. Несгибаемая Карга. Единственная женщина, когда-либо возглавлявшая имперскую службу контроля, единственная, продержавшаяся на этом посту более тридцати лет и ещё при жизни ставшая легендой. Каких страшилок только не ходило среди псионников про эту женщину. Вот главная причина присвоения делу закрытой категории.