Все или ничего - Джудит Крэнц

– Известно, что ты спишь с ними, Гэйб, – деликатно заметила Фиби.

– А я никогда и не отрицал. Для того бог и создал их. Но, Фиби, для чего тогда существуют друзья? Такие, как мы с тобой? Ты боролась за меня?

– Не то слово. Но ничего не вышло. Мне очень жаль, Гэйб, правда. Обратись лучше в какое-нибудь крупное фотоагентство. Они ухватятся за тебя руками и ногами.

– Мне не нужно крупное фотоагентство. У меня была «Гамма», у меня была «Сигма», я состою в картотеках лучших агентств, а теперь мне нужно что-то другое. Я хочу иметь хороший выбор, хочу иметь выгодные заказы, за которые платят кучу денег, и я хочу, чтобы ты доставала мне все самое лучшее. Я хочу работать для журнала, который выпускает Бостонский университет, для таких журналов, как «Нэшнл джиогрэфик» и «Дайвершенз», для всех этих толстых глянцевых изданий с фотографиями экзотических мест, которые люди украдкой прихватывают из приемных врачей, для журналов, которые отправляют тебя с заданием на какой-нибудь фешенебельный курорт и платят чуть ли не золотом.

– Боже мой, Гэйб, неужели ты иссяк?

Фиби была поражена. Не один год она слышала, как он презрительно отзывался о таких выгодных заданиях, считая их лакомым куском для бездарей и не иначе как порочными и растлевающими.

– Совершенно верно. Ты поняла правильно. Я всегда говорил, что ты очень сообразительна. Я зашел в тупик. Девятнадцать лет я рисковал жизнью, а теперь повсюду эти вездесущие бригады телеоператоров. Не успею я и близко подойти к месту события, как они уже там. Моя работа больше не нужна, Фиби! Новости появляются на экране прежде, чем я успеваю доставить пленку издателю. Фотографии актуальных событий больше никому не нужны. Я стал динозавром, но у меня хватает ума, чтобы понять это. Так что возвращайся к Джез, и договаривайся, и доставай мне заказы на съемку медведей в заповеднике, отправляй меня снимать, как развлекаются богачи, ныряя с аквалангами, пошли меня делать репортаж с Уимблдонского турнира или очерк «Один день из жизни герцогини».

– Я не могу, Гэйб.

– Она так здорово работает, а?

– Угу.

– Она это может, черт возьми. Я научил ее всему, что она знает. Ну хорошо, не беспокойся, ешь свой рубленый бифштекс. Я сам займусь этим.

– Как?

– Джез – крепкий орешек. Женского рода. А у меня еще не было случая, чтобы я не мог такой расколоть. Предоставь это мне. Гм, бифштекс неплох. А как твой?

– Как у мамы.

III

Обогнав грузовик, Джез снизила скорость, продолжая ехать в южном направлении по Тихоокеанскому шоссе к ранчо Килкуллен, одновременно возвращаясь мыслями к работе, которую она недавно закончила для журнала «Вэнити фэар».

На второй день съемок Сэма Батлера она деликатно и неощутимо позволила ему почувствовать свое превосходство. Она намеренно подобрала для себя подчеркнуто женственную одежду: классическую до колен белую фланелевую юбку в складку от Ральфа Лорена и строгую белую блузку в благородном викторианском стиле с приколотой под высоким воротником камеей, принадлежавшей еще ее бабке; гладко зачесанные волосы спокойно падали на спину. Все манеры ее поведения – негромкая речь, скромные, сдержанные взгляды, неторопливая плавная походка – отвечали созданному ею образу. Поразмыслив, она пришла к выводу, что, вероятно, сама спровоцировала актера на то, что случилось в первый день, и поэтому считала себя в некотором смысле ответственной за происшествие. При съемках знаменитостей, независимо от пола, всегда присутствовал определенный элемент своеобразного платонического флирта, и ни один фотограф, будь то женщина, мужчина или «голубой», не мог отрицать этого, но тем не менее предполагалось, что на том все и должно закончиться. Бог свидетель, еще ни одному, даже самому лучшему фотографу-мужчине не удавалось сделать таких снимков, какие сделала Джез в день землетрясения.

Почему люди утверждают, что камера не лжет? Заставить ее лгать, задумать и сотворить нужный тебе образ до нелепости просто! Ведь почти любая фотография знаменитости – это тщательно и искусно созданная ложь, которая скрывает или усиливает реальность, достигая тем самым нужного впечатления. А вот заставить камеру, как удалось в случае с Сэмом Батлером, раскрыть и показать истину без прикрас – намного труднее. И все же нашлись бы мелкие, докучливые ханжи, вечно подозревающие людей в грязных намерениях, которые сказали бы, что ни при каких обстоятельствах ей не следовало бы снимать колготок.

На второй день съемок, в среду, Сэм Батлер пришел в «Дэзл» вовремя, с таким видом, будто ничего не произошло, но явно желая воспользоваться возможностями нового землетрясения. Джез понимала, что на этот раз ей не удастся добиться его доверия и заглянуть ему в душу, но ей это было уже и не нужно. Тот основной, изначальный образ, который она, снимая знаменитость, всегда стремилась найти и находила, тот естественный внутренний свет, делающий человеческую личность неповторимой, но скрытый за ореолом славы, был уже обнаружен и зафиксирован в первый день, когда в душе актера вдруг вспыхнула тоска по дому и жажда интимной близости. Проникать в глубины характера и души – это Джез удавалось так же мастерски, как всем талантливым фотографам мира, а нередко и лучше.

В тот день Мэл Ботвиник проводил съемки для рекламы «быстрой еды», и когда приехали Сэм и его свита, то, несмотря на сильные кондиционеры, которыми была оборудована студия Мэла на третьем этаже, запах жареного масла проникал вниз и отвлекал всех присутствующих.

Джез вывела Сэма на улицу, выходящую прямо на океан, где он мог чувствовать себя свободно, что-то купить у уличных торговцев и поболтать со школьницами, кружившими на роликовых коньках. Его узнавали еще не все, поэтому она вполне могла полагаться на своих ассистентов и на бдительное вдовствующее окружение, ни на шаг не отступавшее от своего кумира. При разговоре с окружающими прекрасное лицо австралийца оживлялось, и среди обычных людей он выглядел еще лучше.

Джез закончила съемки как раз перед наступлением сумерек. Весь следующий день она и Сис Леви работали с группой художников из рекламного агентства, подбирая фон для съемок рекламы «Вачерон Константин», старейшей швейцарской фирмы по производству часов. Обычно место съемок подыскивал Сис, но консервативно настроенные швейцарцы придавали новой рекламной кампании такое значение, что агентство попросило Джез взять это под свой личный контроль. В пятницу она решила не приходить в студию, а прямо с утра отправиться на ранчо.

Ехать до ранчо оставалось менее часа, и Джез радовалась, что успеет помочь отцу сделать последние приготовления к большой фиесте – празднику, назначенному на воскресенье. Он проходил ежегодно в сентябре, начиная с 1880 года.