Ни слова о любви - Вера Фальски

Вдруг она подскочила: раздался звонок в дверь.

В первое мгновение Сабина хотела взять и спрятаться в комнате. Авось этот незваный гость, который пытается пробиться в ее бастион, развернется и уйдет восвояси. Она заткнула уши, чтобы не слышать настойчиво повторяющихся звонков. Бесполезно: назойливый гость не сдавался. В конце концов, ступая на цыпочках и затаив дыхание, Сабина отважилась подкрасться к двери и посмотреть в глазок.

– Ружа!

Облегчение при виде дочери было безмерным. Поспешно открыв дверь, Сабина бросилась к девушке и – впервые с незапамятных времен – обняла ее. Буквально повисла на ней. Она прижималась к своему ребенку, ощущая в себе невероятный прилив любви. Глаза ее наполнились слезами.

– Ты вернулась! Как же я рада, наконец-то ты вернулась! Моя Ружа, милая, дитя мое… – бормотала Сабина.

Наконец она почувствовала, что Ружа не отвечает на ее объятия, и осторожно отлепилась от дочери. Взгляд той нельзя было назвать теплым.

– Я забыла ключ. Почему ты не отвечаешь на звонки? – Действительно, мобильник Сабины давно уже был отключен. – И что ты с собой сделала? – В голосе Ружи звучало отвращение.

Сабина неохотно бросила взгляд на зеркальную стену в коридоре. Что ж, вид у нее и впрямь жалкий. От собственной безупречной версии с фоторекламы косметической линии для зрелых женщин она теперь отличалась неизмеримо. Сабина не могла припомнить, сколько уже дней не принимала ванны. А в связи с этим ей и переодеваться казалось излишним, и она изо дня в день ходила в том, что и одеждой-то называть не хотелось: в длиннющей, почти до колен, растянутой блузе, выуженной из дальнего угла шкафа, и в халате – когда-то белоснежном, а теперь посеревшем и перепачканном пятнами от вина. Кроме того, приходилось с сожалением констатировать, что после прекращения ежедневного ухода за кожей с использованием лучших косметических средств ее лицо выглядело вовсе не так впечатляюще. На коже выступили морщины разной глубины, она потеряла блеск и приобрела какой-то синюшно-серый оттенок. Писательница уже не казалась цветущей сорокалетней леди, радостно проживающей лучший период жизни, – теперь это была уставшая женщина средних лет, на лице которой отражалась нанесенная ей травма.

И весь ее энтузиазм по поводу возвращения дочери внезапно испарился.

– Я все обдумала, – начала девушка, когда они вошли в гостиную. – Надеюсь, ты полностью осознаешь зло, которое мне причинила.

«Из этой соплячки получился бы неплохой прокурор. Ей явно стоит сменить направление образования», – думала Сабина, стараясь сохранить спокойствие под обвиняющим взглядом дочери. Она чувствовала легкий стыд из-за того, что минуту назад обманулась и обрадовалась, увидев Ружу.

– Я не вижу смысла в дальнейшей жизни здесь, – продолжала дочь, и у Сабины сердце подпрыгнуло куда-то к горлу. «Мамочки, что она болтает?! Она хочет покончить с собой?! Из-за меня?!»

– Я совершенно, абсолютно, стопроцентно скомпрометирована. Я не могу показаться людям на глаза.

«Да уж, я тоже», – невзирая на всю серьезность ситуации, с иронией отметила про себя Сабина.

– Я подумывала о смене фамилии, но это не имеет смысла. Все равно люди будут ассоциировать меня с тобой. Кроме того, смена фамилии скорей ударит по отцу, а ведь он ни в чем не виноват. – Вторую часть предложения Ружа особенно выразительно подчеркнула. – Я знаю одно: мне надо исчезнуть.

– Но, дитя мое… – Сабина попыталась прервать эти зловещие умозаключения. – Умоляю тебя, не делай поспешных шагов. Все, что случилось…

– Не перебивай меня! – отрезала Ружа, и Сабина смиренно вжалась в спинку дивана. – Я уезжаю.

– И куда? – машинально спросила мать, ощутив большое облегчение, что ее самые страшные опасения не подтвердились.

– В Нью-Йорк.

– В Нью-Йорк? – Сабина, опомнившись от первого шока, приподняла брови. Что эта девчонка опять удумала?

– Да, в Нью-Йорк, – повторила Ружа таким тоном, будто обращалась к умственно отсталому ребенку. – Это единственное место, где я смогу начать все сначала. – Ее голос звучал все вдохновеннее. – Только там я снова смогу смотреть в зеркало без стыда. Без стыда за тебя!

Сабина вздрогнула. Неужели ее дочь одержима духом обезумевшего проповедника?

– И надолго ты туда собираешься? – Она попыталась перенаправить разговор в более приземленное русло.

– Навсегда! – Ответ прозвучал патетически.

– И что ты будешь там делать? – Мать решила, что терпеливая беседа в стиле «как ни в чем не бывало» будет лучшей стратегией, чем откровенное выражение глубокого скепсиса относительно идей дочери.

– Жить. Снова дышать полной грудью. Очищаться от грязи, которой меня перепачкали.

От возрастающей экзальтации Ружи у Сабины заныли зубы.

– А поконкретнее?

Дочь медленно выдохнула:

– Учиться буду.

– О! – Это уже вызвало в Сабине неподдельный интерес.

– На актрису. Там лучшая школа актерского мастерства. Обучение проходит по методике воплощения с элементами глубинной психологии, – с видом знатока разглагольствовала Ружа.

– А как же твое мульти-культи? Это тебе уже не интересно?

Ружа пожала плечами:

– Все же это не совсем то, что надо. В этой стране нет по-настоящему свободного образования. Актерское мастерство – единственное, что может мне помочь. Помочь хоть как-то освободиться от того, во что ты меня втянула. – Последнее предложение она проговорила почти мстительно.

– Но… как ты себе это представляешь? – беспомощно спросила Сабина. На конфронтацию у нее не было сил – узнать бы, что надумала дочь.

– Так и представляю. Школа стоит две с половиной штуки в месяц. Баксов. Да еще сверху – мне на жизнь. Как-никак, Нью-Йорк – дорогой город. Будешь перечислять бабки мне на счет, и заметано.

Лицо писательницы в эту минуту имело не самое умное выражение.

– Вот и все, что я хотела тебе сказать, Сабина. Ах да, вот еще что, – Ружа, прищурясь, взглянула на мать. – Напоминаю тебе, что каждый день, проведенный здесь, – это для меня неописуемый кошмар. Поэтому, видишь ли, смотаться я хочу как можно скорее.

Не дожидаясь ответа, она хлопнула дверью и исчезла так же внезапно, как и появилась.

Единственное, на что у Сабины после этого хватило сил, – это выпить две волшебные таблеточки и снова нырнуть в постель. Но спала она недолго. Среди ночи проснулась и соскочила с кровати. Мысли ее были на удивление ясными.

«Вопрос номер один – может быть, не самый важный, но по крайней мере такой, на который легко дать ответ: мне это вообще по карману? Ну… в целом – да. Ладно, идем дальше. Разумная ли это идея? Нет, абсолютно дурацкая. С другой стороны, она не более дурацкая, чем любая другая, которая может прийти в голову Руже. Достаточно ли Ружа взрослая, чтобы в одиночку так далеко ехать? Не знаю. Кажется, я вообще плохо ее знаю. Нужно поговорить с Анджеем…»

В последний момент Сабина сориентировалась, что три часа ночи – не лучшее время для родительских совещаний, и решила не звонить мужу прямо сейчас, а подождать до утра. Она заварила чай и почувствовала облегчение, когда в желудке в кои-то веки оказалось что-то теплое и не содержащее алкоголя. Нью-Йорк, актерское мастерство – все это звучало, разумеется, бесконечно абсурдно, но кое-что не давало Сабине отклонить идею Ружи. Укоры совести.

«Все это какой-то кошмар. Но будем честны: я сама подтолкнула эту лавину. А девчонка, как бы она меня ни бесила, этой грязи не заслужила. В конце концов, мать она себе не выбирала…» И тут Сабина в полной мере осознала, что результаты ее славы, которые в последнее время проявлялись в малоприятной форме, били и по ее семье. Отдавая себе отчет в собственных страданиях, она почувствовала себя еще хуже при мысли о том аду, который вынуждена переживать Ружа. Кто бы мог подумать, что она, Сабина, устроит такое своему ребенку!

«Может, и неплохо будет, если она исчезнет отсюда на какое-то время. Оторвется от этого кошмара. А со временем, должно быть, все утихнет». Сабине стало лучше. Это была первая оптимистичная мысль с тех пор, когда произошла катастрофа. К своему изумлению, она все больше склонялась к тому, чтобы удовлетворить нелепое желание Ружи.

Она даже осмелилась включить компьютер, который, как и телефон, и планшет, был в последнее время отключен: как-никак, сейчас это источники агрессии, оскорблений и назойливых просьб дать комментарий. Сабина хотела проверить, существует ли вообще та школа актерского мастерства в Нью-Йорке, о которой говорила Ружа. Осторожно, чтобы случайно не выйти на какую-нибудь страницу с описанием «скандала вокруг Сони Гепперт», она начала проверять. Поисковик в первую очередь выдал статьи о польских актрисах, ищущих свое счастье в столице мира. Но оказалось, что избежать порталов со светскими сплетнями не так-то легко. Нечаянно щелкнув не на ту ссылку, Сабина наткнулась прямиком на собственное фото, сделанное несколько лет назад во время одной из встреч с читателями. Выглядела она здесь не очень-то: на лице была написана не то усталость, не то нетерпение, губы сжаты, а брови нахмурены. Фото соседствовало с портретом Магдалены Телешко, запечатленной на скамье в парке, с мечтательным взглядом, направленным вдаль, и кроткой улыбкой. Рядом красовался набранный жирным шрифтом заголовок: «Писательницу обозвали шлюхой. Расквитается ли она с соперницей?» Подзаголовок обещал: «Друг Телешко заверяет: Магда этого так не оставит!»