Тамбовское восстание (1920—1921 гг.). «Антоновщина» - Петр Алешкин

В сравнении с промышленностью сельское хозяйство оказалось более устойчивым. Докладчик отмечал, что официальная пресса не давала сведений итогового характера; не были опубликованы даже результаты сельскохозяйственной переписи 1917 года, и поэтому оценку экономического положения губернии приходилось делать на основании публикуемых в печати отрывочных сведений, рассказов непосредственных наблюдателей жизни глухих углов да немногочисленных собственных наблюдений.

По данным эсеровского доклада, в Тамбовской губернии в начале 1920 года было 87 советских хозяйств, они занимали площадь около 40 тыс. десятин, в них около 3 тыс. рабочих, Сельскохозяйственная кампания 1918 года окончилась в совхозах весьма плачевно, что властями объяснялось новизной и не налаженностью дела, недостаточной финансовой, агрономической и инструкторской помощи. Итоги сельскохозяйственного сезона 1919 года подводились на состоявшемся в феврале 1920 года губернском съезде «работников земли». По заявлению председателя съезда Смоленского, совхозы Тамбовской губернии не только не оправдали возлагавшихся на них надежд, но и сами предъявили к губпродкому требование на доставку им продовольственных и семенных хлебов общей сложности в размере 2 млн пудов. «Советские хозяйства потерпели крах, пролетарско-крестьянское хозяйничанье в совхозах оказалось безобразным, хлеб или остался неубранный, под снегом, или убранный сгнил», – откровенно сознавался на съезде первый докладчик по текущему моменту, член губернского комитета РКП (б) Немцов.70

Как отмечалось в докладах с мест, совхозы совершенно не в состоянии оказались справиться с захваченной землей. На съезде не было сообщено, как велик был процент оставшейся в совхозах незасеянной и необработанной земли, но отдельные цифры дают возможность составить общее представление о характере ведения хозяйства в советских имениях. В Александровском совхозе Тамбовской губернии из 820 десятин пахотной площади было засеяно только 140 десятин озими, но и этих результатов удалось достигнуть исключительно путем «мобилизации граждан» (т.е. окрестных крестьян). Путем насильственного привлечения на работы крестьян убрал небольшую часть своей земли Плавицкий совхоз Липецкого уезда Тамбовской губернии. Там, где крестьян не удалось мобилизовать для работы, положение для совхозов складывается совершенно безнадежное. Например, в Зиновьевском совхозе Усманского уезда из 1500 десятин земли удалось засеять осенью 1919 года только 22 десятины. Урожай в совхозах Тамбовской губернии был гораздо ниже, чем на крестьянских полях.

Представитель «образцовой» фермы при Никольско-Кабаневском сельскохозяйственном училище Борисоглебского уезда сообщил на съезде, что из 916 десятин, отведенной для училища земли (вместе с землей Ахлебинского имения), было засеяно в 1919 году 75 десятин ржи, снято 1407 пудов (около 19 пудов с десятины); 25 десятин проса дали 380 пудов (15 пудов с десятины, в то время как, при общем неурожае, именно просо в губернии уродилось в 1919 году в небывалом количестве, и крестьяне снимали со своих полей по 80—90 пудов с десятины), 12 десятин гороха дали 397 пудов, 12 десятин пшеницы – 127 пудов. Даже в выделяющемся сравнительно приличною постановкою дела Ивановском совхозе Тамбовского уезда 168 десятин ржи дали только 6375 пудов. Молочное хозяйство в совхозах губернии было поставлено не лучше зернового.71

На эсеровском съезде отмечалось, что в случае отказа отдать продовольственным отрядам «излишки» запасов крестьян арестовывают целыми толпами, конфисковали их имущество – и у богатых, и у средних, и даже у бедных крестьян. Такие конфискации, пускавшие крестьян по миру, проходили в большинстве уездов Тамбовской губернии. Стало обычным явлением, когда солдаты заставляли самих крестьян нагружать телеги зерном, добром и утварью, сельскохозяйственными орудиями, и изъятая собственность отвозилась в ближайший губернский или уездный город и крестьянин возвращается домой нищим, если не был к тому же арестован. Приводился пример, когда конфискованное крестьянское добро и скот повезли из деревни Троицк-Дубрава Козловского уезда не в ближайший уездный город, а в Тамбов, по дороге треть скота пала от недостатка кормов и усталости.72

Собранные насильственно зерно и картофель часто поедались крысами на складах и просто на улице. Зимой 1919/1920 года около 60 тыс. пудов картофеля погибло вследствие этого на Покрово-Марфинском складе, несколько тысяч пудов на Якоревском складе и подобные примеры были не единичными. Например, в деревне Шульгине 4 тыс. пудов конфискованного зерна съели крысы.73

Обирая крестьян, их еще и всячески наказывали, а то и арестовывали. В Кирсановском уезде практиковался следующий метод наказания крестьян: всю их собственность конфисковывали, взрослых забирали в лагеря принудительных работ, детей отправляли в приюты. Такой случай, в частности, произошел в деревне Оржевка. Не встречая сопротивления со стороны терроризированного населения, уполномоченные Советской власти в выборе карательных мер перешли границы всего человеческого. Зимой 1920 года губернский комиссар продовольствия Я. Г. Гольдин приказал, чтобы крестьяне сдавали продработникам картофель размером не менее чем яйцо, пригрозив, что, если она будет мельче, телега и лошадь, которые доставят урожай, будут конфискованы Этот указ не был простой угрозой: лошадь и упряжь Р. Молодцова, крестьянина деревни Токаревка, были конфискованы за подвоз к Токаревскому складу мелкой картошки. В Больше-Липовецком уезде крестьянин, отказавшийся сдать хлеб, был зарыт в землю по пояс, и его держали в таком положении до тех пор, пока он не согласился расстаться с последним своим хлебом.74

Приводился такой пример. Перед Пасхой тамбовские губернские продотряды получили из Наркомата продовольствия телеграмму с приказом послать в Москву в адрес ЦК РКП (б) вагон гусей. Приказ был исполнен. Тамбовский комитет поступил точно так же, и члены партии и их родственники получили 30 пудов гусей, Потребительские кооперации были национализированы, и потребительские общества из добровольных организаций превратились в административные учреждения.

Все это, естественно, не могло не вызвать протеста со стороны крестьянства. Сначала это были просьбы и жалобы к тем комиссарам и начальникам, которые казались им более справедливыми, на тех, кто творил несправедливость и бесчинства. В ответ, однако, покатился вал репрессий и террора, в конечном счете, и вызвавший крестьянскую войну, по сравнению с которой разинщина или пугачевщина выглядели детскими играми.75

Председатель Полномочной комиссии ВЦИК В. А. Антонов-Овсеенко в своем докладе на имя ЦК ркп (б) о положении дел в Тамбовской губернии и борьбе с повстанческим движением писал о причинах крестьянского восстания так:

«1. Крестьянские восстания развертываются на почве широко разлившегося недовольства мелких собственников деревни пролетарской диктатурой, повернутой к ним острием неумолимого принуждения, мало считающейся с хозяйственными особенностями крестьянства и не обслуживающей деревню сколько-нибудь ощутительно ни с хозяйственной, ни с просветительной стороны.

2. Особенно благоприятны для этих восстаний прифронтовые губернии, где Советская власть долгое время отличалась неустойчивостью и сохраняла крайне суженный и притом часто военно-административный характер.

3. Основным ядром крестьянских восстаний являются кулаческие слои, прежде всего те кулаки, которые экономически пострадали от революции, иногда даже перешли в разряд «бедноты» – наиболее культурный, политически развитый слой деревни. Они стремятся к восстановлению своей экономической власти, и пропаганда эсеров находит среди них наиболее благоприятную почву. Их ненависть к коммунистам переходит в ненависть к рабочему классу, они более или менее сознательно стремятся к свержению его диктатуры – организация Крестьянского союза и Крестьянской «армии» ими мыслится как необходимое средство для защиты от продполитики Соввласти и для торжества над основными массами деревни. Но и эти слои в общем не обнаруживают способности возвыситься до государственных обобщений…

11. Надо дать возможность крестьянам продолжать пользоваться землей, если это возможно, хотя бы так, как раньше они пользовались для своей работы на земле, принадлежащей советским экономиям, как пользовались раньше у помещика, беря в аренду, если не для обработки, то по крайней мере для пастбища скота. А сейчас есть случаи, где и это не позволяется крестьянам. Выходит, что им сейчас хуже, чем когда был на этом месте помещик. Великие идеи социальной революции по причине, указанной выше, для них пока что чужды. Им надо на деле доказать хорошие стороны рабоче-крестьянской власти…».76