Знак Чудовища - Роман Афанасьев

- Лаури, - бросил он. - Ты не проверил Лаури. Позови свою дочь, колдун!

- Что? - свистящим шепотом осведомился Фаомар. - Что ты сказал?

- Твоя дочь! - выкрикнул Сигмон. - Это она! От нее пахнет сиренью. Даже сейчас я чувствую этот запах. Проклятье, позови ее, я хочу с ней говорить!

- Не забывайся, сопляк. - Бросил маг. - Я и так слишком много сказал тебе. Проваливай отсюда, пока я не раскаялся в том, что сделал.

Теперь они стояли друг напротив друга, их разделял лишь стол. Сигмон мог легко дотянулся мечом до колдуна, но тот сверлил его таким пристальным взглядом, что курьер не надеялся на то, что ему удастся нанести удар. Колдун определенно спятил, и в другое время курьер сбежал бы прочь из этого дома, без оглядки, как убегают от верной смерти. Но сейчас он не мог отступить. Его пальцы еще помнили холод кожи Ишки а в жилах кипел гнев. Сигмон Ла Тойя, курьер второго пехотного полка не желал отступать.

- Позови ее, - потребовал он. - Позови! А не то…

- А не то - что? - переспросил Фаомар, и в его глазах отразилось пламя свечей. - А не то ты позовешь сюда толпу крестьян, вооруженных вилами и факелами? Это многоглавое орущее чудовище, лишенное разума, которое уже один раз растерзало мою дочь? Так?

Маг вскинул руку и Сигмон взмахнул мечом, выплескивая все напряжение скопившееся за эту безумную ночь в его теле. Рука распрямилась как атакующая змея, нанося смертельный удар… И все же, он промахнулся.

Фаомар отшатнулся в сторону, и клинок рассек лишь воздух. Сигмон прыгнул на стол, попытался зацепить мага ногой, но тот ловко ухватил курьера за сапог. Сигмон упал со стола, кувыркнулся через голову, вырвался из рук колдуна и вскочил на ноги. Разворачиваясь, он вскинул меч для нового удара, но получил удар в грудь, такой, что захрустели ребра, и влетел спиной в деревянный шкаф. Тот разлетелся в щепки, и на курьера градом посыпалась фарфоровая посуда. От удара перехватило дыхание, помутилось в глазах, и он тяжело осел на пол.

Маг стоял у стола, вытянув вперед руку и указывая на курьера длинным тонким пальцем. Его глаза пылали как раскаленные угли, а растрепанные волосы стояли дыбом, как шерсть на загривке озлобленной собаки. Сигмон застонал и попытался поднять саблю, чтобы защититься от страшного взгляда, но рука дрогнула и не подчинилась.

- Будь ты проклят за то, что напомнил о моей боли, - процедил колдун. - Надо было сразу так поступить. Да, именно так.

Сигмон попытался встать, но тело не слушалось. Ноги не шевелились, словно его разбил паралич, а руки только вздрагивали.

- Иди сюда, - велел маг и сжал руку в кулак.

Тотчас незримая сила потащила курьера по полу, волоком, как мешок с зерном. Он чувствовал, как сила Фаомара сжимается вокруг него, давит на грудь кузнечным прессом, мешает дышать. Сигмон захрипел.

Остановился он у самых ног колдуна. Тот наклонился над пленником, откинул седую прядь.

- Все вы одинаковы, - бросил он прямо в лицо Сигмону. - Вы все одержимы жаждой убийства. Но я не такой, нет. Я не буду отнимать твою никчемную жизнь. Ты послужишь науке. Великой науке магии, о которой такие как ты, не имеете ни малейшего представления…

Сигмон снова захрипел, чувствуя, как от ужаса останавливается сердце, но не смог даже закричать. Маг распрямился, шагнул в сторону, и Сигмона снова потащило по полу. Он следовал за колдуном, словно тот волок его на веревке, - на невидимой веревке, что крепче стальной цепи. Парализованный курьер видел лишь темный потолок, но не сомневался в том, что его тащат в подвал. Он кричал от ужаса, но горло издавало лишь жалкий хрип. Ужас нахлынул с новой силой, сковывая движения надежней заклятий. Подвал колдуна! Нет, лучше смерть. Сигмон страстно желал смерти, хотел, чтобы колдун сжег его дотла и, как было обещано, развеял его пепел по дому. Но в этом ему было отказано. Ему суждено стать игрушкой колдуна.

Когда над ним сомкнулась тьма коридора, живая, исходящая холодом, Сигмон обмер от ужаса, намочил в штаны и потерял сознание.

Не было дня и не было ночи. Лишь темнота и свет, боль и покой, жара и холод. Обрывки бессвязных видений не давали уснуть, затягивали на темное дно, в бездну кошмаров. В редкие минуты просветления, Сигмону чудилось, что он попал в мир, где страдания и жизнь означали одно и тоже. Он не знал кто он, где и зачем. Потом возвращалась способность связно мыслить, и курьер понимал, что это не сон, вспоминал, где находится, и - начинал кричать. Он выл до тех пор, пока колдун не погружал его в новый кошмар.

И все же, когда отступала боль, слабели заклинания и действие дурманящих отваров, Сигмон открывал глаза, и видел то, что казалось продолжением кошмаров.

В первый раз удалось понять, что находится в темном подвале, освещенном лишь парой факелов. Сигмон сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Он попытался пошевелиться, но запястья были прикованы к стене железными кольцами. Все тело болело, ломило спину, а руки затекли и стали как деревянные колоды. Удалось лишь поднять голову и разглядеть, что перед ним стоит длинный стол, уставленный стеклянными колбами, реортами и жуткими на вид конструкциями из блестящего металла. Блеск инструментов напомнил Сигмону, что многие из них погружались в его тело. Курьер застонал, попытался собраться, подтянуть ноги под себя, но даже на это не хватило сил. Он застонал, уронил голову на грудь и погрузился во тьму.

Иногда сны прерывались. Тогда Сигмон видел перекошенное злобой лицо колдуна. Фаомар бил пленника по лицу, по рукам, но Сигмон не чувствовал боли. Вернее, чувствовал, но она казалась ему чем-то далеким и незначительным, словно ее чувствовал не он, а кто-то другой. Кошмары мешались с реальностью, переплетались так тесно, что тан не понимал, где есть что. Однажды, колдун проткнул его грудь мечом, и тан понял, что это все-таки сон. В другой раз Фаомар ударил его так сильно, что сломал ребра. И, корчась от боли, тан подумал, что это уже по настоящему.

Следующее пробуждение запомнилось намного лучше. Сигмон сразу понял что проснулся, и разом вспомнил, что произошло. Мага в подвале не оказалось, и на этот раз Сигмону удалось осмотреться. Он был по-прежнему прикован к стене, а перед ним возвышался все тот же стол, уставленный зловещими колбами и приборами. Но на этот раз в подвале горели факелы, и Сигмону удалось рассмотреть стены. Подвал был большой - не меньше гостиной. Стены сложены из мелких темных камней покрытых плесенью, а потолок забран прогнившими досками. За столом, в темной стене, едва виднелась большая дощатая дверь. Слева от нее было большое пустое пространство, с гладким полом, напоминавшее площадку для тренировок. Об этом же говорил и деревянный стенд с оружием, устроившийся у самой стены. Сигмон прищурился и разглядел три меча, топор-клевец и пристроенную сбоку кавалерийскую саблю. Свою саблю. Курьер подумал, что он не первый «гость» подвала. Думать о судьбе предшественников не хотелось, и чтобы отвлечься, Сигмон повернул голову, пытаясь рассмотреть дальний угол подвала, погруженный во тьму. То, что он увидел, заставило тана пожалеть о том, что он отвел взгляд от стойки с оружием. Вдоль стены шел длинный желоб, выдолбленный в полу. Оканчивался он большой темной дырой, очень похожей на жерло колодца. Желоб, скорее всего, служил кровостоком. Сигмон уже видел такой - в темнице армейской казармы, куда попал за драку с офицером. Там то ему и объяснили, зачем нужен желоб.