Запретам вопреки - Анатолий Демьянович Луцков

— Давай закурим, Игор.

— Я сказал тебе, что бросил курить, — проявлял свою непреклонность Свирин, хотя курить ему хотелось. — Бросил навсегда.

— Поступило распоряжение задерживать всех подозрительных лиц. Среди них могут быть агенты мятежников.

Обафумо достал из кармана куртки картонную карточку с телефонными номерами.

— Нам велели раздавать эти номера, по которым можно звонить круглосуточно и бесплатно. В порту можно звонить из ближайшей проходной.

Свирин взял карточку, чтобы не портить отношения с капралом, спрятал ее в карман рубашки и сказал:

— Спасибо за то, что дал нам ток до шести утра. Так что у нас было целых два рыбных дня.

Обафумо широко улыбнулся и надел ремень винтовки на плечо. Ему надо было обходить причалы.

"Ладога" стояла у самого дальнего и необорудованного причала, к которому не стремились швартоваться крупные грузовые суда, так как сюда не вели даже железндорожные пути. Поэтому судно с русской командой портовые власти почему-то терпели, а могли бы заставить бросить якорь на внешнем рейде и стоять там до второго пришествия. Между тем, счет за стоянку в порту, хоть и по минимальному тарифу, неумолимо рос.

Буквально через день после приезда посольского работника рано утром по причалу быстро прошагал невысокий коренастый африканец в костюме цвета хаки. Он был в темных очках, хотя солнце еще не показывалось. Два пристанских матроса с метлами и старший по причалу почтительно с ним поздоровались. Все трое работали всегда в одной смене, они явно принадлежали к одному племени и между собой говорили на непонятном для большинства здесь языке.

Пришелец был проведен по его просьбе вахтенным у трапа к капитану и находился у него около пятнадцати минут, быстрыми шагами спустился по сходням, пересек причал, провожаемый почтительно-боязливыми взглядами всей троицы и исчез в лабиринте из наставленных повсюду контейнеров и штабелей из ящиков.

После этого визита капитан какое-то время сидел неподвижно, прихлебывая крепкий чай с лимоном, и думал, думал до боли в висках. Время ожидания кончилось. Пришло время действовать.

Если бы кто-то мог подслушать разговор тех, кто сейчас был занят уборкой причала, и понимал из язык, он был бы озадачен услышанным. Старший на причале спросил обоих уборщиков:

— Вы видели кого-нибудь сейчас?

— Никто никого не видел, — ответили они почти одним голосом.

— Кто-нибудь приходил или уходил? — спросил он снова.

— Чтобы уйти, надо сначала прийти, — ответил самый старый из них, с седой короткой бородкой, и сказал: — Друг далеко, а враг сидит на твоем языке.

— Значит, — подвел итог спрашивающий, — никто не уходил, никто никого не видел. А кого не видишь, того и нет.

Говорили же они, как известно, на языке своего племени, который здесь мало кто понимал.

Капитан допил чай. Теперь надо было что-то делать. Он ждал и боялся этого момента. Ему всегда хотелось верить, что вот откроется выход из той безнадежной ситуации, в которой оказался его корабль с командой. Как бывает в хороших снах, когда вдруг находишь незапертую спасительную дверь и покидаешь опасное подземелье. Но будет, возмножно, риск и своей жизнью, и еще чужой. Он еще может отказаться и вернуть вечером деньги, выданные в качестве предоплаты за доставку груза. Но едва ли это сделает.

Дверь в каюту была открыта, и в нее вливался сыровато-теплый воздух позднего утра, вплывали жалобно-вопросительные крики чаек и низкие гудки портовых буксиров. Еще один день медленно набирал ход, словно поезд в никуда. Но другого такого дня у этого опостылевшего причала может и не быть. Обольстительная отчетливость задуманного им плана заставила капитана высунуть голову из каюты и оглядеться, словно кто-то мог подсматривать даже за его мыслями.

Неделю назад капитан созвал вечером на палубе между надстройкой и третьим трюмом, потому что с моря начинал дуть бриз, короткое собрание команды. Даже Каминский сидел поодаль с неискренним, как Свирину показалось, вниманием на лице. Капитан хотел знать окончательное мнение команды: согласны ли все ждать, пока их участь решится где-то на другом континенте или при первой возможности отдавать швартовы и покидать порт. Все заключалось в одном: будут ли найдены деньги на покупку горючего в порту другой страны при следовании на северо-запад. Дойти до этого порта они смогут на запасе топлива, который у них есть. Думали недолго, за это и проголосовали.

— А откуда возьмутся деньги, вас это интересует? — с наигранной невинностью поинтересовался капитан.

Все неловко молчали, третий механик дурашливо, а может быть и с отчаянием брякнул:

— Может кому-нибудь повезет, и он банк ограбит.

Никто тогда не засмеялся.

И вот с сегодняшнего утра в каюте капитана была надежно спрятана пухлая пачка долларов, полученная от раннего посетителя. Он удивил капитана тем, что заговорил на вполне понятном русском языке, пояснив при этом что когда-то окончил институт в Воронеже. Деньги же эти составляли ровно половину той суммы, которую он предложил капитану за доставку партии ящиков в назначенный пункт, который будет ему указан. Сам же мистер Огемфе (так он себя назвал) и его лоцман будут находиться на «Ладоге» до самой выгрузки. Тогда капитан и получит остальные деньги, документы на груз: по словам Огемфе это была сельскохозяйственная техника в ящиках, а также денежный чек, который должен быть оплачен в одном из банков города. «Этот банк будет закрыт после праздника на несколько дней», сказал Огемфе с подкупающей откровенностью, "и потом он вообще будет ликвидирован. Чек этот и все документы — это только для властей." Капитан понял, что о наличной оплате надо молчать. Груз «Ладога» получит в море с борта другого судна, которое будет ее ожидать недалеко от берега. «Все как в авантюрном фильме», — невесело усмехнулся про себя капитан, а вслух лишь сказал, что от причала ему трудно будет отойти своими силами, теплоходу негде развернуться, и нужен буксир, чтобы немного оттянуть нос судна в сторону моря. Огемфе пообещал, что буксир подойдет к «Ладоге», когда хорошо стемнеет.

Утром капитан объявил команде за завтраком обыденным, даже несколько ленивым голосом о том, чтобы все были на борту к двадцати двум часам и пояснил со скупой информационностью:

— Мы совершим небольшой рейс с грузом, который