Мое условие судьбе - Евгения Михайлова

Но однажды, когда он, скажем так, выполнял свой супружеский долг, Людмила взглянула на его лицо с плотно закрытыми глазами… Ей страшно захотелось их выцарапать, эти глаза, и то, что они сейчас видят. Ничего подобного она, конечно, не сделала. Она поступила иначе.

– Ох, – вдруг сказала Люда. – Пусти на минутку. Извини, что так… Но до смерти захотелось покурить.

Вадим отстранился и посмотрел на нее удивленно. Она спокойно достала из тумбочки сигарету и зажигалку, откинулась на подушку, глубоко затянулась и с наслаждением выпустила колечки дыма практически ему в лицо. Она никогда не курила в спальне при нем. Держала сигареты как заправский курильщик, чтобы покурить на балконе, когда будет невтерпеж. Обычно когда мужа не было дома. Он хотел что-то сказать, но, взглянув ей в глаза, все понял и просто кивнул, повернулся спиной.

Так они объяснились. После этой ночи Вадим прекратил ненатурально заводиться из-за немытой тарелки или неубранной квартиры. Вызывать жену на скандал было уже бессмысленно. Вадим предложил ей развестись. Никак не объяснял, то есть сказал: «Так будет честнее». Людмила сразу согласилась. Он собрал небольшой рюкзак и однажды утром уехал совсем. Квартиру при разводе, который ускорил по своим каналам, оставил ей, у него была однокомнатная квартира бабушки.

В первые дни или даже месяцы Людмила в прямом смысле рвала на себе волосы, билась головой о стенку. По ночам ей было вроде ясно, что виновата она. Что придумала несусветную блажь с этой влюбленностью мужа в женщину на экране телевизора. Да если бы все бабы были такими сумасшедшими, ни одной семьи бы на свете не осталось. Она ведь сама его отталкивала, как могла… Из-за такого бреда.

А потом узнала, что он женился на Дине. Он получил свою игрушку. Людмиле осталась ее отличная сигнализация. Людмила жива, как это ни тяжко иногда или всегда. А он…

Дома Людмила сразу упала на кровать, сбросив на коврик одежду. Теперь ясно, что все легче, чем борьба с враждебной ночью. Легче провести на ногах двенадцать часов, легче взобраться на высокую вершину, легче соревнования по борьбе, стрельба в тире и… наверное, на настоящей войне. Там, где видишь того, кого побеждаешь или убиваешь. А своих поражений она не боялась. Собственную смерть никто не видит. Но истязание темной мукой, которую ни достать, ни развеять, ни выгнать в окно, ни отскрести с пола, стен и потолка… Разве что спалить вместе с собой. И тут внезапно Людмила уснула. Провалилась в сон без видений, открыла глаза, когда луч солнца лежал на полу, как светло-рыжий котенок. Людмила подошла к окну: солнце совсем раннее, далекое-высокое.

Она успела умыться, одеться, когда раздался звонок в дверь. Людмила открыла, уверенная в том, что это кто-то из соседей. Больше некому. И застыла в изумлении. На площадке стояла Дина.

– Доброе утро, Людмила. Извините, что так рано. Боялась вас не застать. Мы можем поговорить немного? Ой, я не представилась.

– Этого и не нужно, – улыбнулась Людмила. – Я смотрю телевизор. Заходите, Дина. Не ждала, честно. И, еще честнее, обошлась бы. Не люблю ничего ворошить. Но раз пришли… Милости прошу.

Глава 16

Анна выспалась, как королева. Если, конечно, все королевы хорошо спят. Утром сквозь Людмилины бамбук, веточки, скромные и ослепительные по красоте цветы, каких вроде не бывает, в ее мансарду прорывалось совсем весеннее, яркое солнышко. Анна смотрела на окно и вспоминала свой предутренний сон. Может, это был не сон. Она просто видела, как танцует на небольшом подиуме в зале этой японской лавки. Она видела свой костюм, высокую прическу с гребнями и заколками-палочками в густых волосах, слышала томный стон японского саксофона. Ей было хорошо, как никогда в жизни. За все время отношений с Артемом она впервые столько часов о нем не думала. Она не была прикована мыслями к нему, будто к позорному или не позорному столбу. Танцевала и отдавалась музыке. Свободная и прекрасная как цветок…

Когда Анна спустилась вниз, ей улыбнулась симпатичная девушка-официантка – Людмила принимала на работу только симпатичных и улыбчивых, – сказала:

– Доброе утро. Надеюсь, вы хорошо отдохнули. Завтрак принесу за ваш столик через несколько минут. За счет заведения, так сказала хозяйка. Повар в таких случаях добавляет десерт от себя. Мне кажется, вы ему нравитесь, – девушка вдруг озорно подмигнула. – Значит, будет вкусно.

Ух ты! Как начинается день! Повар, красавец-итальянец, которого Людмила привезла из Италии как свой трофей, стоял на пороге коридора, ведущего в кухню, смотрел своими всегда серьезными глазами-сливами и поднял в знак приветствия руку. Аня медленно пошла, нет, она понесла себя, как драгоценность, к привычному столику. Там стояла маленькая ваза из синего толстого стекла, в которой было всего три веточки странных цветов, как будто выросших из морской глубины. На столах лавки цветы обычно были без запаха, чтобы не мешать аромату блюд. Но эти… Кажется, они пахнут как сирень, только тоньше, приглушеннее, без сладости, горечи, как туман, что ли… Может, Анне просто чудится их запах.

Вскоре принесли ее завтрак с новым шедевром от повара. И она, чтобы до этого удовольствия решить сегодняшние проблемы, посмотрела в свой календарь. Репетиция у Никиты. И все. Сегодня пятница, это всегда у Анны относительно свободный день. Студии заняты звездами, которых записывают на эфиры выходных.

– Привет, Ник, – сказала она, набрав номер. – Ты извини, но я сегодня не могу. В общем, нога, которую вчера растянула, еще болит.

– Детка, ты в своем уме? – захлебнулся слюной от негодования Никита. – Это очень дорогой заказчик! Ему надо срочно. За срочность – отдельно.

– Ну, что делать, – флегматично ответила Анна. – У него много заказов, а у меня всего две ноги. Представляешь, на всю жизнь.

– Я, конечно, в восторге от того, что каждая курица считает возможным для себя шутить со мной. Короче. Неустойку снимаю в любом случае. В понедельник ищу замену.

– И я в восторге, когда каждый лакей меня пугает. Ты себя слышишь, Ник? К понедельнику мой любовник снимет с тебя неустойки за всех заказчиков, а затем и самих заказчиков. Так что ищи мне замену и занимай с ней очередь в конце на любую массовку. Только не пройдешь ведь. Ты свое брюхо в зеркале видел? Ладно, приятных выходных. Если хочешь, скину тебе диету для похудения. До связи.

Вот теперь можно позавтракать, чувствуя себя человеком и глядя на подиум, где она вскоре будет танцевать… Какой-то режиссер ее точно заметит. Здорово она с Никитой. Не его собачье дело тот факт, что она ни о чем не может попросить Артема, тем более о том, что касается его дел и денег. И унижаться так никогда не будет. Она Артему как Никита – для временного пользования. Так. Все же вспомнила. Значит, надо забыть. Всего на один день забыть. Это ведь так просто, пока ее ждет Денис… Всегда и без надежды ждет. И только сегодня она будет с ним, не думая об Артеме.

Глава 17

Дина сидела на твердом диване в комнате Людмилы, перед ней был низкий стол, на котором – ничего. Ни вазочки, ни чашки, ни оставленного листка бумаги, ни нитки какой-нибудь или пылинки… Там, где живет человек, не может быть такой абсолютной пустоты. Это не чистота. Это жесточайшая стерильность. Так не убирают, так казнят следы.

Людмила стояла у открытого балкона и курила. Стеклянную пепельницу держала в руке.

– Так чем обязана визиту? – наконец повернулась она к Дине лицом. Нормальное такое лицо с аккуратными чертами. Подбородок только для женщины слишком мощный, волевой. Глаза темно-серые, спокойные, разумные и… Тут тоже как со стерильностью квартиры. Глаза спокойные до беспощадности. Нелегкий человек, разговор по душам точно не получится. Так не для того Дина и пришла. Ей только нужно кое-что уточнить. Потом… возможно все. И битва не на жизнь.

– Людмила, я давно должна была перед вами извиниться за то, что не позвала на похороны Вадима. Понимаете, это было все так… Следствие, экспертиза, потом разрешение похоронить… Была только наша редакция, я вообще ничего и не помню… Артем всем занимался. Это наш владелец канала.

– И ваш первый муж. Кто же этого не знает? А что про меня не вспомнили, так не переживайте. А вы вообще знали о моем существовании?

Дина ответила не сразу.

– Именно вам мне объяснить это труднее всего. Дело не в пренебрежении или неприязни, что ли. Просто – и я об этом сейчас постоянно думаю – у нас с Вадимом оказалось очень мало времени. Мы столько всего каждый день оставляли на завтра… Это «завтра» казалось безразмерным. Только сейчас я понимаю, как это много – целый год. У нас был год! И уже два года его нет. А я все еще не могу в это поверить. Можно, я не буду оправдываться? Да, я просто узнала перед свадьбой, что у Вадима был брак. Он мне сказал. В наших общих документах – два свидетельства о расторжении: его и мое. Я знала только, как вас зовут – Людмила Николаевна Арсеньева. И адрес. Остались документы на приобретение Вадимом этой квартиры, потом – о том, что он ее переписал на вас.