Мое условие судьбе - Евгения Михайлова

Машин в это время во дворе было мало. Для быстрого завтрака по пути на работу здесь хорошо, но слишком дорого. Для тех, кому есть что жалеть. Анна, не выходя из машины, открыла свою небольшую сумочку от Нины Риччи, подарок Артема, привезенный из Парижа. Посмотрела и жалко улыбнулась, чтобы не заплакать. Да, как всегда. Аккуратная пачка денег. По виду даже больше, чем обычно. Так ведь Артем обещал поздравить ее с праздником. Чертовым праздником любимых и купленных женщин! Эти категории никогда не смешиваются. Позади у них не такой уж маленький по нынешним временам опыт почти совместной жизни. Она – постоянная женщина Артема как минимум полтора года. Не живут официально вместе? Так муж и жена тоже не всегда живут вместе. Многие супруги встречаются так, как они, даже реже, бывает, десятилетиями или всю жизнь. Им это удобно, уже не нужны перемены ни в образе жизни, ни по составу…

Вот в сумке лежит аккуратно сложенная причина, объясняющая отсутствие какой-либо стабильности ее связи с Артемом. Да, была ночью любовь-морковь, страсть, но Анна и сейчас больше всего на свете хочет варить ему щи и чистить туфли. Она их по-прежнему любит, его туфли. Любит… Пора мозгам и сердцу привыкать к этому слову, жесточайшему из всех. Слову-пытке. Он утром расплатился с ней именно за ночь, как в первый раз, как с девушкой, снятой на сеанс секса, слово «проститутка» ей было больно произнести даже мысленно. Столько времени вместе. Ему самому удобнее было бы просто переводить ей на карту какую-то определенную сумму раз в месяц. Именно так делают мужья и постоянные любовники. Но Артем педантично расплачивается за ночь. Не потому, что жадный и боится переплатить за лишнюю ночь. Ночь после ее отставки. Он как раз достаточно щедрый. Просто не вкладывается в неперспективные проекты. В бездарные ролики Никиты вкладывается, хотя начинал это делать просто как помощь ей в заработке, но теперь понял, что есть спрос и доход. А в нее не вкладывается. Нет у него самого спроса на такую женщину, на такую мастерицу эффектных появлений…

Грусть-тоска такая, хоть в Москва-реку машину направляй. Красиво уйти на дно. Так он и не узнает, возможно, куда Анна подевалась. Только мама будет безутешно плакать. И Валечка, которая так ее всегда ждет… Об этом даже думать невозможно. О том, чтобы так обидеть и причинить лишнюю боль этой девочке, что родилась не такой, как все. Когда Валя была маленькой и Аня носила ее на руках, она ведь ей первой сказала «мама». Она и сейчас думает, что у нее две мамы. Две женщины на этом свете, которым она нужна. И папа, который так перерабатывает и устает, что выполняет только техническую роль. Отремонтировать кресло-коляску, сбить кроватку, отнести уже немаленькую дочку из одной в комнаты в другую, в ванную, на балкон, во двор. Папа, который так сильно кашляет по ночам, что мешает всем спать…

Анна щелкнула замочком сумки. Эффектно вышла, хотя зрителей и не было, эффектно пошла от бедра к входу в лавку. Бросила небрежно на бортик в раздевалке свой серебристый песцовый жакет, пошла, не оглядываясь. Она – постоянный клиент и почти подруга владелицы. Села за свой столик у окна, где занавески с российским орнаментом из кружева так стильно гармонировали с дивными, таинственными японскими веточками, на которых редкие и неправдоподобно красивые цветы. Она издалека кивнула менеджеру, который неторопливо направился в кухню. Через пять минут ей принесут ее непременный гранатовый сок в высоком бокале, теплые греночки, обсыпанные соленым миндалем, шарики из лепестков сыра с начинкой из кусочков краба. Конечно, настоящий японский кофе с шапкой взбитых сливок, фрукты в желе. Какое пирожное принесут, Анна никогда не знает. Это будет подарок Людмилы, владелицы лавки.

Ожидая заказ, Анна перевела на карту матери все, что оставалось у нее на карте. Себе она ночью заработала… Она доедала тающее во рту пирожное, когда за столик присела Людмила, как всегда, безупречно причесанная, в простой удобной одежде… От нее просто шла волна порядка, равновесия, уверенности. И силы.

– Ну как? – спросила она, кивнув на тарелку с последним кусочком пирожного.

– Как… Спрашиваешь. Стараюсь язык не проглотить. И больше не просить. Мне на тренировку, на съемки и все такое…

– Да, – кивнула Людмила. – Калорий ты получила достаточно. Сможешь – приезжай на обед или ужин. За мой счет. Бонус постоянному клиенту в честь вчерашнего праздника. Как провела?

– Хорошо. Даже отлично.

Вдруг последний кусочек воздушного пирожного застрял у нее, что называется, поперек горла. Она не могла ни сделать глотательное движение, ни вздохнуть. Какой-то странный спазм, как будто ей на шею петлю набросили. Людмила внимательно смотрела, как она с этим справляется. Потом налила ей в стакан из-под сока воды из кувшина, который всегда стоял на столе. Анна глотнула, задышала, глаза ее были полны слез.

– Вкусное у тебя пирожное, Люда, – сказала она. – Это и был мой праздник. Как было бы здорово подохнуть от этого последнего кусочка. Люда, я хочу послать и тренировки, и съемку. Позвоню, скажу, что ногу растянула. У меня такая роль – метлой можно заменить. Отведи меня в свою мансарду, помнишь, я там как-то у тебя спала, принеси мне столько водки, сколько надо, чтобы стать бесчувственной, как пень. И все забыть. Тебе виднее, сколько надо.

Глава 13

Дина хорошо и четко отработала в этот день. Быстро со всеми попрощалась и понеслась домой на перекладных. Она всегда торопилась к Лорду. В этот день было что-то еще. Работать вечером она не собиралась, у нее окно. Но она знала, что должна спешить для чего-то важного. Дину почти все знакомые считали умной. Но она сама была уверена, что это великое преувеличение. Не дура, конечно, нормально образована. Но без выдающихся данных. Обычный, организованный мозг. Великих открытий не сделает, гениальных истин после себя не оставит. Ей дано ловить лучшее и самое интересное. Она может выразить мысль, возможно, действительно лучше многих. Но тут не в уме дело. Нерв! Постоянно натянутый, чуткий, на все реагирующий, причиняющий нестерпимую боль или – вдруг, неожиданно – только ей понятную радость. Он эгоистичен и нетерпим. Чаще всего требует ее уединения, из-за него ей скучно на самых веселых вечеринках. Он заставляет ее плакать, когда она этого не хочет. Усталая и подавленная, она может танцевать под незнакомую мелодию, на которую случайно наткнется в поисках информации в интернете. Или мурлыкать песенку из детства, ранней юности, которую, казалось, давно забыла. Возможно, конечно, это все ее фантазии, о нерве-повелителе, оправдывающие то слабость, то нерешительность, то страх, то слишком отчаянную смелость, которая может привести к беде. Она постоянно слышит после записи: «Ну ты выдала. Как ты не боишься?! Это же отмороженный козел, ему все сходит с рук. И, говорят, он уже не одного журналиста того…» Да она боится больше всех на свете. У нее всего пара рук, и нет рядом никого из родных людей. Вообще никого у нее нет. А дома беспомощный Лорд. Если что-то вдруг… Он погибнет. Или Артем его усыпит. Когда вскроют дверь. И девушка ждет ее в тюрьме. Что Дина может? Но ведь вдруг сможет! Какая-то капля всегда бывает последней в любом преступлении… И это может быть именно Дина. Еще то, ради чего она сейчас так бежит домой. К Лорду она успевает, можно не лететь сломя голову… В чем дело, она поймет на месте.

Она вошла в магазин рядом с домом. На автомате взяла в разных местах обычный набор продуктов. На выходе посмотрела налево: там аптечный киоск. И быстро подошла, купила несколько тюбиков аскорбинки. Весна, авитаминоз, а ей нужно много сил. Почему-то именно сейчас понадобились дополнительные силы. Она обычно никогда и ничего для себя не покупает в аптеках. Только для Лорда.

Дома тоже все было, как обычно. Только, когда они с Лордом ужинали на кухне, она выпила большую чашку крепкого кофе. Никогда не пила его, если не собиралась работать. А сегодня свободный вечер.

Дина уложила Лорда, убрала квартиру, долго и старательно терла себя мочалкой в ванне. Кожа стала ярко-розовой и горела. Она обдала себя сильной струей холодного душа. Встала затем, обнаженная, у зеркала и гладко зачесала назад свои густые темно-русые волосы до плеч, затем заплела их в толстую, короткую косичку и стянула ее резинкой. Когда завязала на талии пояс хлопкового вафельного голубого халата, опять долго мыла руки, как хирург перед операцией.

И лишь после всего этого Дина спокойно вошла в гостиную и зажгла настольную лампу на письменном столе Вадима. До сих пор она только стирала пыль со стола, лампы и его компьютера. Ни разу ей не приходила в голову мысль его включить. Нет… Приходила… После того, как там порылись следователи. Ей захотелось войти в этот еще живой мир мертвого Вадима и все стереть. Чтобы больше никому было неповадно. Он был таким… Он все хранил в компе, смеялся, что разучился писать слова и цифры совсем, трудно расписываться на документах. Ничего не перебрасывал на айфон, потому что телефоны могут потеряться, а у него важные материалы.