Девятое имя Кардинены - Татьяна Мудрая

— Ко времени окончания перемирия мы будем лучше представлять себе обстановку, — это выступил на подмогу Марэм-ини. — Соответственно и примем решение, как поступать дальше.

(Ну конечно, а вдруг окажется, что мы, по сути дела, воевали с теми, кто мог бы нас поддержать в тактической войнушке против бандитов. Да чихали мы на них на всех, нам бы красного зверя завалить! Такие мелкие войны — неизбежное следствие большого противостояния. В самом деле: если брать Вечный Город, то уж без рефлексии, а с побочными явлениями есть кому справиться. Мне, скажем прямо, и моим диким всадникам. Уж в чём-чём, а в этом наши верхние люди не сомневаются, а то бы заседали келейно, а не напоказ.)

— Теперь, я полагаю, у собравшихся возникнет ряд вопросов. К примеру, ина полковник Танеида Эле может поинтересоваться тем, почему ее лишили символического «стенного венца», а также гораздо более реальных вещей: высокого звания и ордена, которые полагались ей за взятие города Лэна штурмом, — Лон Эгр поверх голов поглядел в дальний конец зала.

— На сегодняшний момент вопрос у нее один: как бы форточку открыть, а то от табачища дышать никак невозможно. И смотреть.

— Все грохнули. Лон-ини улыбнулся кончиком рта. Эге, у тебя, прозорливец ты нащ, явно непорядок в душевным строе…

— Видите ли, — продолжал он, как бы извиняясь, — после того, как мы показали вам, насколько нам самим необходимо перемирие, я обнародую условия, которые поставил нам Лэн. В качестве гаранта соблюдения всех статей договора мы отправляем туда группу наших дипломатов: полуофициально, без верительных грамот.

— Угу, как заложников. Не убьют — так голодом заморят в случае осады, — пробурчал кто-то рядом с Танеидой.

— Посланником же, облеченным соответствующими полномочиями и обладающим, по мнению Лэна, абсолютной порядочностью, хотят видеть Танеиду Эле. Прежде чем продолжить заседание, мы хотим побеседовать с ней наедине.

— Вы читали «Кола Брюньона»?

Лон Эгр сидел в невероятно глубоком и мягком кресле, по обыкновению жуя губами. Танеида — на подоконнике, покачивая своим щегольским сапогом.

— Не задавай слишком глупых вопросов. В чем суть намека?

— Там один мэр травил чуму бродягами, а бродяг чумой — вместо того, чтобы уничтожить тех и другую личными усилиями. Помните? Малопочтенная, между прочим, личность.

— Я так понимаю, ты отказываешься быть посланником.

— Напротив, тут-то я и согласилась. Похоже, я и впрямь столп чести, если меня так называют при людях. Лестно, однако; и как после такого отвертишься? И всё-таки уж больно вы хитры. Нет чтобы тет-а-тет но на меня это обрушить, еще до показушно-торжественного заседания. Лэнская репутация у меня, впрочем, и в самом деле ничего… А все-таки, если говорить по душам, какая низменная подоплека у этого дела?

— Мы же с тобой некоторым образом родня.

— По маме Идене, похоже. Сколько вы с ней женаты?

Он улыбнулся робко.

— Два месяца. Вчера на регистрацию подали.

— И в Лэне считают, что вы не станете попусту бросаться падчерицей. Ну что же, разве хоть так посмотреть, каков Вечный Город изнутри, если по-другому вы мне не даете.

По лэнским улицам их провезли почти ночью и в двух броневиках, так что запомнились только чистые белые дома на окраинах, узорные башенки и стены из розоватого туфа, вырванные из темноты светом фар. Причудливое, незавершенное и бессвязное видение!

А вот старый дом, где поселили делегацию, был законченно хорош. Фасад усажен каменными шипами в мавританском стиле. Из стрельчатой арки главного входа, сверху которой виднеются зубья опускной решетки, лестница вела сразу на второй этаж; огромные зеркальные окна первого этажа обведены светлым мрамором. Верхний ряд окон прорезан узко и заглублен внутрь, чтобы не проникало солнце — и от этого утренний свет, идущий из небольшого парка, становился прохладным и зеленым. На стеклах нижнего ряда тоже стояли опускные решетки, но изнутри: лестницу, соединяющую этажи, можно было закрыть сверху люком, таким образом блокируя весь верх. То был дворец и замок одновременно.

И утром будил всех тугой и слитный гул колоколов.

В тот же день вечером был здесь первый великосветский прием. Для Танеиды, в церемониях мало что смыслящей, было облегчением, что ее принимали какой есть. Она, в общем, чувствовала, что ее английский костюм с длинной юбкой, высокие ботинки на шнурках и мужского кроя рубашка буквально торчат из окружающей обстановки, как чертополох из розовой клумбы. Все мужчины, как военные, так и штатские, — не в бурой форме, а в смокингах, женщины — в нагих вечерних платьях, суррогатный кофе — в тончайших фарфоровых чашечках. Роналт Антис, новый глава правительства по выбытии Эйтельреда в мир иной, держался со всеми полудружески, с послами оппозиции — безупречно светски. Странное дело: в контексте веселого ренессансного зала здешнее правительство, пусть и осколок былого великолепия, не казалось изгнанным, но только ограниченным в пространстве. Узурпаторами были не оставшиеся в живых приспешники покойного Аргала, не полные достоинства персонажи сегодняшней лэнской трагикомедии, но ее спутники в пиджаках, которые тянутся за поднятой верх рукой и как будто нарочно скроены так, чтобы слегка видна была поддетая под них кобура. Дипломаты они были явно не профессиональные, никак не лучше ее самой.

Некий человек наблюдал за ними, для пристойности закрывши низ лица кофейным прибором. Довольно молод, лет от силы тридцать пять, изжелта-смугл, лоб с залысинами. Веки со складкой, огромные глаза, чуть удлиненные и подтянутые к вискам, нежный рот.

В конце приема, когда уже расходились, Роналт подвел его в Танеиде.

— Разрешите познакомить вас с господином Кареном Лино, моим личным секретарем и референтом.

— А точнее, старшим помощником младшего по… веренного, — голос его был, как и имя, не то мужской, не то женский (бабский, выразился бы побратим) и слегка высокомерный. Любопытно, кто у этого тюрка на христианской стороне с таким именем — побратим или посестра? Впрочем, «любопытно» в данном случае — слишком громкое слово.

— Видите ли, в чем закавыка, уважаемая ина Та-Эль, — он взял ее под локоток и отвел к ближайшему диванчику. — Им всем сказать вам не комильфотно выйдет, вот они на мне и отыгрались. Посему разрешите мне от их и своего собственного имени выдать несколько советов на будущее.

— Я приму их с благоговением, — она включилась в игру с ходу.

— Во-первых, вы, конечно, держите себя безупречно в том, что касается умения себя поставить. Иначе говоря, так, будто вы одна идете в ногу, а все прочие — не в ногу. Нет-нет, это никого здесь не шокирует, кроме меня. Далее. Позвольте вам заметить, что запеканку из сайры нельзя вздевать на вилку целиком, даже если она настолько тверда, что никакой нож не берет. На рыбу с ножиком вообще не идут, если вам известно. У нас всех, между прочим, те же проблемы, в следующий раз понаблюдайте повнимательнее, как мы управляемся. Вообще-то есть такие орудия с мелким зубцом, но проще взять две вилки, свою и соседа, и разодрать кусок на две деленки. Ту же вилку не хватают намертво, будто шпажный эфес, а берут вот этими тремя пальчиками, так, чтобы поворачивать вверх-вниз зубцами. Кофе пьют, а не нюхают, морща носик, будто это невесть какая отрава. Хотя «будто» можно бы и опустить. И, наконец, вы и сами поняли, что китель из серой армейской диагонали и к нему юбка, длинная, как христианская моральная проповедь, здесь как-то не смотрятся. Даже кавалерийская форма в чистом виде была бы уместнее, если уж вам так хочется носить ваши орденские цвета.

— Право, уж в этом моей вины нет. Просто собиралась в спешке. Парадная форма у меня, конечно, есть, и отменные экземпляры, но я не хотела выглядеть бесполой. А вечерний туалет мне противопоказан. Ваши заплечных дел мастера так надо мной однажды порадели, что не только плечи — ножку в открытой туфельке нельзя из-за подола выставить.

— Простите, я как-то не представил себе, — сказал он на редкость просто, без прежних вывертов. — Здешние хирурги без проблем убирают с кожи шрамы, и я полагал… Мне и всем нам показалось, что вы строите из себя завоевателя.

— Тогда бы не один серый, но и красно-бурый был. Да нет, просто пошили из чего под руку подвернулось. А насчет манер… Вы все, похоже, ожидали увидеть медведиху из эркских лесов — так с с какой стати обманывать ожидания?

Он пожал плечами.

— А вы довольно-таки умны. Впрочем, я в том не сомневался.

Дня через два в эдинское представительство доставили на ее имя большой легкий пакет без обратного адреса. В нем оказалось длинное платье из драгоценного шелка, темно-серое с тончайшей золотой нитью, закрытое до горла и кистей рук, с кружевным воротом и манжетами, шелковые же башмачки в тон и газовая вуаль на голову: наряд знатной дамы исламского вероисповедания.