Похищение чудовищ. Античность на Руси - Ольга Александровна Кузнецова

анчар (легенду о котором в духе новостей из наших лубков с чудовищами запустили в конце XVIII в. английские журналисты и писатели). Это чрезвычайно опасное ядовитое создание, от греха подальше вынесенное на задворки человеческого мира, которое отравляет воздух одним своим существованием. И все-таки, как и у Пушкина, оно чудесно и достойно отдельного текста. Ценна хорошо вписывается в компанию мифологических античных монстров, но на самом деле это сближение позднее. Типические змеиные черты — насколько вообще может быть типичным описание жуткого чудовища — приходят только в XVIII в. А в Древней Руси он назывался уена (ценна — писцовая ошибка, укоренившаяся в рукописях «Книги естествословной») и исторически был связан с монструозной гиеной, которая, конечно, сильно отличалась от известного нам животного [6: 251]. Уже у античных авторов есть упоминания о том, что некий волкоподобный зверь очень опасен, поскольку подражает голосу человека; он имеет цельный негнущийся позвоночник — то есть не может повернуть голову, только обернуться всем телом. На Руси он описывался как «зверя окрутное, без оберненя шыи», как крупный зверь с человеческим лицом, опоясанный змеями, смертоносный яд которого действительно распространяется ветром. Мало того, он зовет пастухов по именам и поедает даже их собак. Все эти сведения из словарей и переводных книг оказались совмещены уже в источнике автора «Книги естествословной», но если прежде на Руси уена соотносился то с волком, то с рысью, то с медведем, то в XVIII в. ценна — змееподобный монстр вроде Тифона.

Девица со змеей. Украшение в виде инициала «З». Букварь Кариона Истомина, гравер Л. К. Бунин, 1694

О девке. Было дивовище, девка змеина; имела смешенную плоть свою: человеческую и змеискую, и зверскую. От главы до персей имела образ прекрасной жены, а средня часть плоти ея зверина, последняя часть тела ея бяше великаго дракона. Рожденна бяше от Тифона и Ехидны, Тартаровы дочери. Яд же свой велми злолютейший имела.

Книга естествословная

Очередная глава «Книги естествословной» описывает одну из страшных дочерей Тифона и Ехидны, совместившую в себе черты прекрасной женщины, дикого зверя и гигантской ядовитой змеи. По контексту ясно, что речь идет об античной Дельфине, помогавшей Тифону в войне против Зевса. Однако в русском тексте она названа «девкой змеиной», а в заголовке даже просто «девкой» (подразумевается женская ипостась некоего дракона). В «Мифологической библиотеке» сказано немного иначе: Тифон оставляет в пещере обездвиженного Зевса под присмотром Змейки Дельфины, и это необычное имя окружено пояснениями. Во-первых, поясняется, что так была названа некая девка, а во-вторых, «девица была половина зверя». Из этого скромного описания в рукописях рождается змеина (вместо змеика) девка, лишенная имени (в «Книге естествословной» нередко пропускаются личные имена), но зато наделенная новыми чудовищными чертами под влиянием своих монструозных соседей и родных. Теперь у нее, подобно химере, три части: голова и грудь исключительно прекрасной девицы, серединка — дикого зверя вроде льва, а все остальное — драконье. Разумеется, она вооружена еще и ядом, иначе зачем называться змеиной и иметь драконьи части.

Гидрат дракона

О идре. Был зверь или чудо некое идра, жила на некоем холму в дубраве, телом б<е>ла, имела девять глав: восемь смертных, девята<я> безсмертная — и две ноги зверины, и хобот превеличайшаго дракона. И сходила на поле, и раззоряла страну ону: ела скот и люди. На сию послан от Ергисрея-царя сын Диев, непреодоленны<й> воин. Он же обрет ея в берлоге, метая в ню разженными стрелами, и понудил ея из берлога вытти — и она вышла, и за ноги ухватилась, и он дубиной збивал главы, и одну збил, и вместо ея выросли две. К тому ж и рак некий помогал ей превеликий, кусая Геркулеса. И тако по многом времени убил, и тело растерзал, и желчию помазал своя оружия — и аще кого тем уязвит, никоим лекарством не исцелится, но умирает.

Книга естествословная

В «Книге естествословной» Гидра совершенно затмевает Геракла, с именем которого обычно связана ее история. Автор подробно описывает белую телом девятиглавую драйкану, опустошавшую окрестности. Белизна этого монстра, которая подходит скорее знатной даме, — красноречивая деталь, в основе который лежит искажение текста источника. В «Мифологической библиотеке» сказано: «телом зело велика», но многие переписчики настаивают на белизне. Две звериные ноги отсутствуют у Псевдо-Аполлодора и могут расти из какого-нибудь другого античного описания гидры, поскольку ее лапы действительно иногда назывались собачьими. Но, скорее всего, и лапы, и хвост добавлены по аналогии с девками змеиными. Ни Лерна, ни помощник прославленного героя Иолай не упоминаются, а сам Геркулес удостоен чести быть представленным читателю личным именем лишь после безымянного (в этом случае) рака, который участвовал в схватке и, кстати, впоследствии стал зодиакальным созвездием. Зато о самой гидре сообщается больше. В частности, автор считает необходимым сделать пояснение о том, что она пожирала скот и людей, а не просто разоряла страну, — наверное, чтобы мы не вообразили ее каким-нибудь заурядным уничтожителем посевов и скота. Стрелы, которые Геракл «тем ядом напитал», упомянуты не для того, чтобы изложить грустную историю роковой смерти героя, а для того, чтобы подчеркнуть смертоносность желчи удивительного чудовища, которое пало от палицы непревзойденного воина лишь после долгой битвы.

Многоголовые змеи Апокалипсиса. Лубок, XVIII в.; миниатюра, XVII в.

В XVIII в., во времена «Книги естествословной», гидра становится чрезвычайно популярным монстром. Причина ее славы состоит в родстве с драконами: очень быстро она начинает ассоциироваться с многоголовыми змеями, интерес к которым не угасал на протяжении всего русского Средневековья. Но по ранним попыткам культивировать гидру на русской почве видно, с какой неуверенностью она делала первые шаги.

Например, в польской литературе XVII в. гидра была достаточно известна и уже перешла в разряд эмблем — то есть стала иносказанием, формой для выражения нового смысла. Многие пришедшие на Русь польские тексты, в свою очередь, адаптировали средневековую литературу Западной Европы. А при переводе на русский с польского авторы не всегда