Не кричи: «Волки!» - Фарли Моуэт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она как сквозь землю провалилась, не оставив и следа. Я терялся в догадках, пока не навел бинокль на густую тень в складках оза, где видел ее в последний момент. Темное пятно оказалось входом в пещеру, или логово; конечно же, волчица забралась туда.
Я был счастлив – ведь удалось не только установить местонахождение пары волков, но и, по милости судьбы, отыскать их логово. Позабыв о всякой осторожности, я бросился к ближнему бугорку, чтобы оттуда получше разглядеть вход. После ухода подруги волк слонялся у подошвы оза и тотчас меня заметил. В три-четыре прыжка он взлетел наверх, остановился и с грозной настороженностью уставился на меня. Стоило мне только глянуть на него, и вся радость мгновенно улетучилась. Нет, он больше не походил на игривого щенка, а превратился в великолепнейший механизм разрушения. Зубы у меня так и застучали о флягу, столь устрашающей была эта метаморфоза.
На сегодня хватит, решил я, не следует надоедать волчьему семейству, иначе, чего доброго, спугнешь их с насиженного места. Я счел за благо удалиться. Возвращение было нелегким: пожалуй, нет дела сложнее, чем целый километр подниматься спиной вперед по осыпающемуся под ногами щебню, да еще с поднятой выкладкой различных металлических изделий, принятых на вооружение в научных экспедициях.
Достигнув гряды, с которой впервые увидел волков, я бросил прощальный взгляд в бинокль. Самки по-прежнему не было видно, самец же спокойно лежал на песчаном гребне, вся его настороженность исчезла. Вот он встал, несколько раз покрутился на месте, как делают собаки, и улегся поудобнее, упрятав нос под хвост и явно намереваясь вздремнуть. Убедившись, что он больше не интересуется моей скромной особой, я с облегчением вздохнул. Было бы настоящей трагедией, если бы мое нечаянное вторжение вспугнуло волков и лишило меня замечательной возможности наблюдать за животными, ради которых я так далеко забрался.
7
Наблюдатель под наблюдением
Явная индифферентность, которую проявил волк к моей особе, подстрекнула меня на дальнейшие действия – я решил на следующее утро вновь наведаться в волчье логово. На сей раз я взял с собой винтовку, револьвер и охотничий нож, а вместо дробовика и топорика прихватил сильную перископическую стереотрубу с треногой.
Стояло прекрасное солнечное утро; дул ветерок, прогнавший комаров. Добравшись до залива перед озом, я заметил примерно в четырехстах шагах от логова торчащий обломок скалы; это позволило установить стереотрубу таким образом, что объектив будет направлен поверх гребня, а меня не будет видно. Используя военный опыт, я прокрался к наблюдательному пункту так, что волки никак не могли меня заметить; ветер дул с их стороны, а значит, можно ручаться – они даже не подозревают о моем присутствии.
Добравшись до места, я привел все в порядок, установил трубу и навел фокус, но, к моему глубокому огорчению, волков нигде не увидел. Прибор давал такое увеличение, что можно было различить отдельные песчинки в насыпи, но, хотя я очень внимательно проверил каждый сантиметр в полутора километрах по обе стороны от логова, волки не просто исчезли – их как будто никогда здесь и не было. К полудню от сильного напряжения у меня разболелись глаза и, что еще хуже, начались судороги. Невольно стал напрашиваться вывод: вчерашнее открытие – печальная ошибка, и то, что я принял за логово, – просто обыкновенная дыра в песке.
Я был озадачен, потому как постепенно стал понимать: если волки не захотят со мной активно сотрудничать – грош цена всем сложным исследовательским планам и графикам, которые я поторопился составить. На такой открытой и пустынной местности вероятность визуального наблюдения волков крайне невелика, разве что случайно повезет (а на мою долю счастливых случаев и так уже выпало больше, чем положено). Я отлично понимал – если это была просто пещера, то отыскать в этой безликой пустыне настоящее волчье логово будет так же трудно, как алмазные копи.
Огорченный неудачей, я продолжал бесплодные наблюдения; оз оставался пустым. От горячего песка начал подниматься нагретый воздух, потребовалось еще больше напрягать зрение. К двум часам дня я потерял всякую надежду и поднялся, собираясь облегчиться.
Странное создание человек. Один-одинешенек в утлом челноке в безбрежном океане или в дебрях дремучего леса, он, едва начав расстегивать штаны, делается необычайно чувствительным к тому, что его могут увидеть. В этот весьма деликатный момент только очень само- уверенные люди (степень надежности уединения роли не играет) способны не оглянуться.
Сказать, будто я ощутил только смущение, когда убедился, что нахожусь не один, было бы явным преуменьшением, так как прямо позади меня, в каких-нибудь двадцати шагах, сидели исчезнувшие волки.
Они расположились покойно и удобно, словно уже несколько часов провели за моей спиной. Самец, по-видимому, немного скучал; но устремленный на меня взгляд самки был полон беззастенчивого, можно даже сказать похотливого, любопытства.
Человеческая психика – забавная штука. При других обстоятельствах я, вероятно, остолбенел бы от страха, и вряд ли бы кто меня осудил. Но в этой необычайной ситуации первой моей реакцией было сильное возмущение. Я повернулся к волкам спиной и дрожащими от досады пальцами стал торопливо приводить в порядок свой туалет. Когда пристойность (если уж не достоинство) была восстановлена, я закричал на волков со злобой, изумившей даже меня самого:
– Кш-ш! Какого черта вам здесь нужно, вы… вы… бесстыжие наглые твари! Подсматривать вздумали! А ну – убирайтесь прочь!
Волки испуганно вскочили, переглянулись, а затем пустились бежать вниз по склону к озу и вскоре исчезли, ни разу не обернувшись.
С их уходом у меня наступила реакция. Сознание, что бог знает сколько времени волки сидели на расстоянии прыжка от моей незащищенной спины, вызвало такое потрясение, что мне не удалось закончить неожиданно прерванное дело. Страдая от морального и телесного перенапряжения, я поспешно собрал вещи и отправился домой.
В тот вечер я долго не мог собраться с мыслями. Казалось бы, можно радоваться – молитва моя услышана, волки выразили свою несомненную готовность сотрудничать. С другой стороны, меня преследовала назойливая мысль: кто же все-таки за кем
