Книга пяти колец (СИ) - Зайцев Константин

Я крался по темным улицам в сторону северного выхода из города. Губернатор четко дал мне понять, что пауки — не идиоты и их летучие отряды могут перехватить его гонцов, а вот я без знаков отличия имею куда больше шансов добраться до форта и выполнить миссию по спасению города.

В трех часах пешего хода от города в долине, окруженной горами, стоит воинский гарнизон под командованием тысячника Жуженя из клана Ската. Стоит гарнизону вступить в бой, и паукам ничего не остается, как отступить.

Проблема в том, что этот ублюдок даже не пошевелится, если не будет прямого приказа. Так получилось, что Жужень — патологический трус и как военачальник полное дерьмо, но благодаря тому, что он сын одного из старейшин великого клана, должность занял именно он. Выбора не было, других хоть сколько-нибудь серьезных сил на острове не было.

Губернатор написал официальный приказ со своей печатью о том, что все воины гарнизона подчиняются мне, а любой, кто осмелится возражать, является предателем и может быть казнен по законам войны. На моем пальце красовалось кольцо, которое подтверждало, что я действую согласно воле губернатора и мои слова — это слова самого Цао Хвана. Несмотря на творившийся хаос, на душе было на удивление легко и комфортно, словно я отправился пьянствовать в соседний паб с друзьями, а не в смертельно опасную вылазку.

Карта города всплыла перед моими глазами, такое ощущение, что моя память стала практически идеальной, я мог даже сказать, где были замяты края карты.

Громовая жемчужина — так называлась столица нашего острова и архипелага в целом — состояла из самого города и предместий, где располагались особняки благородных семей, губернатор предположил, что пауки не будут распылять силы и сосредоточатся на захвате самого города, потому что большинство поместий — это небольшие крепости, которые в состоянии удерживать врага приличное количество времени, поэтому план, который он предложил, исходил из этих вводных.

Сам город состоял из внутреннего квартала, огороженного стенами и расположенного в южной части города, именно его будет удерживать со своими бойцами мастер Хван. Срединный или торговый квартал граничил с ним, но при этом был больше раза в четыре. Громовая жемчужина — центральный хаб для торговых путей всего востока Нефритовой империи, несмотря на то, что она находится на самых задворках. Тот кто контролирует город может контролировать торговлю в регионе и только идиот отдаст такой куш просто так.

Далее находился ремесленный квартал, вынесенный в сторону, и именно там дед сейчас собирал ополчение из славных цеховых подмастерьев, а что может натворить боевой молот в руках дюжих учеников кузнеца, мало кто хочет узнать, как и мясницкие топоры в ловких руках рубщиков мяса. Люди губернатора разнесли весть, что Кровавый вихрь собирает всех, чтобы дать бой захватчикам. На этот призыв откликнутся и бойцы уличных банд с морского квартала, и отмороженные любители наркотиков из нижнего квартала, и Крысы со своими штурмовиками и тенями. Почему-то я совершенно не беспокоился за деда, его репутация говорила сама за себя.

Мне же придется пробраться мимо границы портового квартала и храмового квартала, граничащего с ним, и потом уже двигаться в сторону нового города, где и расположены северные ворота, проблема в том, что неизвестно, какая сейчас обстановка в городе и сколько войск у пауков.

Я мог выбрать себе любое оружие или доспехи, но понимая, что я не умею пользоваться всеми этими железками, я остановился на паре перчаток, чем-то напоминавших перчатки для ММА, только обшитых железными пластинами и усиленных короткими ромбовидными шипами.

Лучше двигаться аккуратно и не попадаться на глаза ни паукам, ни войскам губернатора, кто его знает, есть ли среди них предатели. Паранойя деда и мастера Хвана передалась мне. Я крался, словно уличный кот, решивший поохотиться на мышь. Инстинктивно мое тело смещалось так, чтобы тени от домов скрывали меня целиком. Судя по всему, мое тело знало лучше меня, как поставить ногу так, чтобы мягкая подошва не издавала вообще никакого звука. «Ты еще не знаешь, на что ты способен, малыш. А теперь посмотрим, из какого теста ты вылеплен». Не успел голос утихнуть в моей голове, как я услышал грубые резкие голоса, говорящие с каким-то странным акцентом.

— Быстрее! — глухой голос отдал приказ, и сразу раздались тяжелые удары. Судя по всему, пытались выбить дверь.

Это не мое дело, если я не приведу помощь, город может погибнуть, так что не время отвлекаться на благородные порывы спасти всех. Этой мантрой я успокаивал себя, пытаясь понять, что тут происходит.

— Оставьте бедный храм в покое, — удивительно спокойный голос раздался из глубины двора.

— Отдавай все ценное, и твой храм останется в покое, — мои глаза привыкли к темноте, и я увидел неприятную компанию из десятка мародеров, подсвеченную одиноким фонарем, висящим у ворот. Самое хреновое — мимо них мне не пройти незамеченным, а другой путь идет уже через портовый квартал и опасность там явно выше, чем кучка отбросов, решившая пограбить. Придется затаиться и ждать, наблюдая как ублюдки грабят храм. На душе стало мерзко до невозможности. Выбор между спасением города и спасением маленького храма, я уже сделал, но почему мне от этого так хреново?

Стук дорожного посоха о камни дорожки сопровождался мелодичным позвякиванием колокольчиков. А уличное отребье продолжало ломать дверь.

— Да что вы возитесь! У него там такой куш, что все богачами станем! — торопил своих людей вожак с неоднократно перебитым носом.

Два звероватого вида мужика обрушивали свои топоры на дверь с каким-то лютым остервенением. Вожак в это время закурил самокрутку, которую пустил по кругу, судя по довольным возгласам, там был какой-то легкий наркотик.

— Не портите дверь. Я сейчас открою, — вновь раздался этот голос, сопровождаемый перезвоном колокольчиков.

— Ну давай быстрее, а то сами выломаем.

— Иду я, иду.

Колокольчики стихли, и через несколько мгновений на пятачок, освещенный фонарем, вышел худой долговязый старик с повязкой на глазах. По его движениям видно было, что его звенящий посох — это палка для ходьбы.

Словно шакалы, мародеры начали его обступать со смешками. А тот лишь стоял и благостно улыбался. Сердце защемило от боли, я вспомнил как такие же уроды пусть и мельче глумились надо мной. Откуда-то из глубины души поднималось холодное пламя гнева. Я хотел сломать каждого из них. Втоптать в мостовую, заставить просить прощение у старика. Не знаю какое усилие воли мне пришлось приложить, чтобы не рвануть в бой прямо сейчас. Когда бешенство спало, я почувствовал вкус крови во рту. В ярости я прокусил себе губу.

— Сынки, если вы хотите помолиться моей госпоже, то вам лучше прийти утром. Сейчас не ее время, — старик стоял, опершись на посох и положив руку на статую каменного змея, свернувшегося в клубок.

— Старик. Где сокровище, которое принесли сюда вчера паломники, — вожак резко перебил старика.

— Оно в обители госпожи.

— С дороги, — один из мародеров попытался отпихнуть старика с дороги и тихо осел, держась за живот. Молниеносный удар посоха заставил здоровяка обгадиться, судя по возгласам его товарищей. А дедуля знает, что делает, вот только один он их не потянет. Демоны! Я так не могу! Сдерживаемый гнев играючи смел все барьеры воли.

Мы рванули одновременно. Толпа грабителей на одинокого старика, и я ему на помощь. Вот только я остановился от непередаваемого ужаса, словно налетел на стену. Каменная статуя змея расправила свои кольца и нависла над одиноким монахом, закрывая его, словно курица цыпленка.

— Госсспоже не нравится, когда в ее дом лезут воры, — голос старика стал устрашающе шипящим, а голова змеи двигалась вслед за посохом. — Что же вы, такие ссссмелые мышшшшата, затаилиссссь. — Он сделал шаг, а посох очертил круг. — Бегите, мышата….

Один из мародеров всхлипнул и тут же, повинуясь посоху, голова каменного змея врезалась в незадачливого вора, разрывая его тело в клочья. Ну и мерзость. От такого зрелища у уличного отребья не выдержали нервы, и они рванули врассыпную, вот только змей умел охотиться и сам. Старик махнул посохом, и, словно выпущенная стрела, огромная каменная туша, вскрывая мостовую, начала охоту на мышей. Финал этой охоты был один и тот же, мгновенный рывок, и каменные челюсти разрывают очередное тело. Когда остался последний вор, он встал на колени и начал молиться, перемежая молитвы всхлипами и стонами. А змей раскачивался над ним, словно играя, каменная пасть распахнулась и уже готова была сожрать беднягу, как слепец махнул посохом, и тварь безмолвно уползла на свое законное место — охранять вход перед маленьким святилищем.