Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

Глаза Мундварда побелели от ярости. Колдун сдохнет последним, причём таким способом, что всё, виденное Мундвардом за столетия его жизни, покажется невинной шалостью.

— Гурк, — произнёс вражеский колдун, присев на корточки и обращаясь к звероподобному мутанту, на котором он сидел, на что тварь откликнулась со звучной отрыжкой и водопадом слюны. — Отто, — обращаясь к заплывшему жиром воину. — Пора заканчивать здесь. Тогда мы, три брата, сможем отправиться дальше и взрастить свой собственный сад язв, болезней и разложения в стенах Альтдорфа.

Существо, Гурк, бросилось вперёд, вытянув свои руки, увитые толстыми, словно канаты мускулами, в то время как Отто попытался поразить его своей ржавой косой. Губы Мундварда презрительно скривились, когда он, словно танцуя, легко ушёл от неуклюжих лап распухшего голиафа, а затем парировал удар косы, словно он был столетиями затачивающим своё мастерство рыцарем, и нанёс ответный удар в горло Гурка, вызвав гниющий поток, заливший складки груди твари. Вонь бы сбила с ног орка, но не имеющий необходимости дышать, или желудка, что можно было бы расстроить, Мундвард проигнорировал его. Отто наносил удар за ударом с силой, достаточной для того, чтобы разрубить коня в доспехах, но Мундвард был быстр, как гадюка, и хитёр, словно старый лис. Он сражался, как всегда жил — с хитростью и предусмотрительностью, и, нанося коварные удары, тут же продумывал последующие ходы и варианты. Движимый холодной, внешне не проявляющейся яростью, вампир пробился сквозь защиту Отто в кромсающей метели сияющей стали, и вонзил клинок по самую рукоятку в брюхо Гурка, чем вызвал у монстра болезненное, недовольное ворчание.

— Страдай, — прошипел Мундвард.

Одинокая слеза выкатилась из единственного, грустно смотревшего глаза мутанта, и Мундвард ввернул меч ещё глубже, прежде чем вырвать его из кишок монстра. Его жестокий смех захлебнулся, когда прилив из желчи и гниющих внутренностей, вырвавшихся из раны, ударил ему в лицо. Он зашипел, ослеплённый всего на одну секунду, прежде чем смог отвернуть голову от зловонного потока и вытереть с глаз мерзкую жижу. Ржавая коса метнулась к его шее. С нечеловеческой скоростью он извернулся, уходя от удара, но, уже в третий раз за день, граф заметил опасность слишком поздно.

Боль — ощущение, которое он уже позабыл — взорвалась в его плече. Коса воина разрубила кости, пронзила сердце и прорвалась через высохшие органы его живота.

Вампир опустился на землю, задыхаясь от удушающей боли, он чувствовал, как окоченение ползёт по его телу от разорванного сердца.

Невозможно, подумал он. Невозможно. Его мысли потрескались от бессловесной песни боли, когда чумной чемпион выдернул своё оружие из его тела. Прежде чем он смог упасть, чудовищное щупальце, что заменяло одну из рук Гурка, обвилось вокруг его туловища. Мундвард почувствовал, как его нагрудник погнулся и затрещали рёбра. В отчаянии, он обратился к крови повреждённого сердца, чтобы попытаться ускорить исцеление, но времени уже не оставалось — монстр подтащил его к глазу полному боли и раскрыл свою чудовищную слюнявую пасть.

Некогда это было человеком. Прежде чем Хаос слишком сильно воплотил в жизнь его мечты.

— Страдай, — отрыгнул Гурк.

Огромный мутант ещё сильнее сжал вампира, после чего разок раскрутил над головой и бросил. Зловонный ветер трепал длинные белые волосы Мундварда, пока он падал. Под собой, на дороге, он видел, как разваливалась, не направляемая более его волей, создаваемая пять сотен лет армия. А потом там уже не стало воинов. Он был над водой, над неспокойной поверхностью которой раздавался шёпот и звон, и сверкал радостный блеск костров.

Рейк.

Ужас наполнил его. Кол в сердце может взять силу вампира, солнце — забрать его жизнь, но проточная вода не сделает ни того, ни другого. Это будет лишь агония, опустошаюшая саму его душу.

Граф Мундвард собрал последние силы, чтобы выкрикнуть отчаянную просьбу к ветру смерти, но никто не услышал его крик, когда вода окутала и поглотила его.

Сумерки

I

Рейкспорт

На южной стороне Мариенбурга стены были толстыми и высокими, так как на протяжении всего времени, что город игрался с суверенитетом, он боялся своего мощного южного соседа намного больше, чем всего, что могли бы бросить против него налётчики с дальнего севера. Как наивно, — подумал теперь Каспар Восбергер, видя знамёна Карробурга, развевающиеся вдоль альтдорфской дороги от южных ворот, и, пришпорив коня, отправил его в бешеный галоп к воротам. Охваченный ужасом чёрный жеребец с грохотом помчался вниз по мощёной улице. Запах смерти заполнил ноздри бедного животного, и оно периодически отклонялось со своего пути, чтобы избежать валявшихся на всём его пути трупов. Большинство тел выглядели довольно древними: они были гнилые, некоторые покрыты штукатуркой или кирпичной пылью, а иные были покрыты тиной и грязью, словно недавно вылезли из болота. В настоящее время они не подавали никаких признаков жизни.

Мужчины и женщины, что всё ещё были живы, сновали туда-сюда, собирая свои пожитки в узлы, но разбегались в стороны перед дворянином и его конём.

Когда мёртвые поднялись, Каспар молил Зигмара о спасении, и человек-бог Империи пощадил его. Он должен был предупредить генерала Империи, что направлялся сюда о том, что ждёт его. И даже больше этого! Он должен был предупредить Альтдорф, чтобы тот не разделил судьбу Мариенбурга.

Коня занесло на брусчатке, когда Каспар заставил его совершить резкий поворот, а затем он встал на дыбы, когда перед ним возникла фигура, вставшая на середине дороги и не собиравшаяся уступать ему путь. Каспар выругался и поспешно укоротил хватку поводьев, когда его скакун взвился на задние ноги. Животина была всего лишь почтовым конём, а не боевым, и в его инстинктах было избегать столкновений, а не искать их.

— Прочь с моего пути, деревенщина!

Мужчина неуклюже повернулся к нему лицом, и Каспар ахнул. Он был промокшим насквозь, судя по тёмному ворсу на его кожаных сапогах с серебряными пряжками. Его мокрая, плотно облегавшая худое тело, дамасская рубашка была в тёмно-багровых подтёках и, словно под когтями медведя, разорвана на груди и плече. Его молочные глаза безучастно смотрели прямо в лицо Каспара, а голова была наклонена, демонстрируя ужасно выглядящую рану на шее, когда он подошёл. Это был Энгель ван дер Зее. Или было.

Каспар закричал, когда покойник бросился вперёд и ухватил его за колено. Он махнул рукой, целясь в голову Энгеля, а затем издал булькающий крик, когда его выдернули из седла.