Патрульные апокалипсиса - Роберт Ладлэм

— Идет, точно по расписанию. Да благословит их Господь. Ein, Zwei, Drei[125]

Через тридцать секунд вспыхнула спичка и упала слева от бросавшего.

— Готов, — сказал полковник. — Давай вставай во весь рост. Помни, ты из нюрнбергской полиции. Держись сзади и не раскрывай рта.

— А что я мог бы сказать? «О, Tannenbaum, mein Tannenbaum?»[126]

— Пошли.

Они перебежали подъездную аллею и остановились под широким навесом над толстыми стеклянными дверями парадного входа. Отдышавшись и приосанившись, они подошли к внешней панели связи с охранным пунктом.

— Guten Abend[127], — сказал полковник и продолжил по-немецки: — Мы наряд детективов, нас послали проверить устройство внешней сигнализации квартиры доктора Траупмана.

— А, да, ваше начальство звонило час назад, но я им говорил, у доктора сегодня гости...

— Я полагаю, вам объяснили, что доктора мы не побеспокоим, — резко прервал его Витковски. — Фактически мы не должны беспокоить ни доктора, ни его эскорт, таков приказ начальства, и я, например, не осмелился бы нарушить эти инструкции. Внешняя сигнализация в кладовой напротив двери доктора Траупмана. Он даже не узнает, что мы там побывали — так хочет шеф нюрнбергской полиции. Но он, я уверен, и сам вам сказал об этом?

— А что случилось-то вообще? С... сигнализацией?

— Скорее что-то непредвиденное. Похоже, кто-то передвигал мебель или коробки в кладовой и задел провод. Узнаем, когда посмотрим панель, за которую отвечаем. По правде говоря, я бы сам неполадки не обнаружил, это мой коллега — он эксперт.

— Я и не знал, что тут такая установка, — сказал охранник.

— Вы многого не знаете, друг мой. Между нами говоря, у доктора прямая связь со всеми высокопоставленными людьми в полиции и правительстве, даже в Бонне.

— Конечно, он великий хирург, но я понятия не имел...

— Скажем так, он очень щедр с нашим начальством, вашим и моим, — вновь перебил его Витковски, но дружеским тоном. — Так что, ради всех нас, давайте не раскачивать лодку. Мы теряем время, впустите нас, пожалуйста.

— Конечно, но в журнале вам все равно надо расписаться.

— И, возможно, потерять работу? Вам тоже?

— Забудем тогда. Я нажму лифтовые коды для одиннадцатого этажа, его квартира там. Вам нужен ключ от кладовой?

— Нет, спасибо. Траупман вручил его моему начальству, а этот дал мне.

— Вы все мои сомнения развеяли. Проходите.

— Мы, естественно, покажем свои удостоверения, но опять-таки, ради всех нас, забудьте, что вы нас видели.

— Естественно. Это хорошее место, и я не хочу неприятностей от полиции.

Лифт был за углом и вне поля зрения от входа в квартиру хирурга на одиннадцатом этаже. Лэтем с полковником медленно двигались вдоль стены; Дру выглянул за угол мрамороподобного бетона. Охранник за стойкой был без пиджака и читал книжку в мягкой обложке, отстукивая пальцами ритм тихой мелодии, льющейся из маленького портативного радио. Он находился от них по крайней мере метрах в пятнадцати, на внушительной консоли перед ним была прямая связь с приемниками, которые могли мгновенно свернуть операцию «Н-2». Лэтем сверился с часами и шепнул Витковски:

— Не слишком приятная ситуация, Стош, — сказал он.

— Другого я и не ожидал, хлопчик, — отозвался ветеран Г-2, залезая в карман пиджака и вытаскивая пять круглых шариков. — Знаешь, Карин была права. Самое главное — отвлечь внимание.

— Прошло больше часа, девушка Траупмана уже должна была отключить сигнализацию. Наверно, она уже справилась.

— Знаю. Бери дротики и целься в шею. Бросай, пока не попадешь в горло.

— Что?

— Он встанет и подойдет сюда, поверь мне.

— Что ты собираешься делать?

— Смотри.

Витковски бросил по мраморному полу шарик, тот покатился с грохотом, пока не ударился о противоположную стену и не остановился. Охранник метнулся вперед с оружием в руках, обогнул угол, и Лэтем выпустил три наркотические стрелы. Первой он промахнулся, она рикошетом отскочила от стены, а вторая и третья вонзились в шею нациста. Тот, задыхаясь, схватился за горло и с долгим низким стоном стал оседать на пол.

— Вынь две стрелы, найди третью, и давай-ка опять посадим его за стол, — распорядился Витковски. — Наркотик перестает действовать через полчаса.

Они подтащили нациста к столу, старательно усадили, оперев корпусом о крышку. Дру пошел к двери в квартиру, глубоко, с надеждой вздохнул и открыл ее. Сигнализация не зазвенела, внутри было темно и тихо, пока не раздался слабый женский голос — к сожалению, по-немецки.

— Schnell! Beeilen Sie sich![128]

— Подождите! — сказал Лэтем, но это было излишним, поскольку рядом с ним оказался полковник. — Что она говорит? Мы можем включить свет?

— Да, — ответила женщина. — Я говорить по-английски мало, нехорошо.

С этими словами она включила свет в прихожей. Блондинка была полностью одета, в руках сумочка и большой пакет. Витковски шагнул вперед.

— Мы идем, ja?

— Не будем торопиться, фрейлейн, — сказал полковник по-немецки. — Сначала дело.

— Вы же обещали! -воскликнула она. — Визу, паспорт — чтоб я была в безопасности в Америке!

— Вы все получите, мисс, вот только нам надо вытащить отсюда Траупмана. Где пленки?

— У меня их пятнадцать — самые гротескные, — здесь, в пакете. А вывести герра доктора из квартиры просто невозможно. Служебный вход на сигнализации с восьми вечера до восьми утра. Другого выхода нет, да и телекамеры все записывают.

Полковник перевел Дру, и тот ответил:

— Может, нам удастся протащить Траупмана мимо пункта охраны. Охранников-то нет, черт возьми.

Витковски опять перевел, теперь для немки.

— Это глупость, мы все погибнем, — категорично возразила она. — Вы не знаете, что это за дом. Владельцы — самые богатые люди в Нюрнберге. Из-за всех этих похищений богачей по всей Германии жилец должен лично сообщить на пост, что он уходит.

— Ну так я назовусь по телефону Траупманом! Где он, кстати?

— Спит в спальне; он старый, быстро устает от вина... и от другого. Но вы действительно не понимаете. Богачи по всей Европе путешествуют с охраной и в бронированных автомобилях. Сюда-то вы, может, и проникли — поздравляю, но если надеетесь уйти с доктором, вы с ума сошли.

— Усыпим его, как охранника за дверью.

— Это еще большая глупость. Прежде чем он покинет здание, надо вызвать его лимузин из гаража, а комбинацию хранилища ключей знают только телохранители.

— Хранилище ключей?

— Конечно, ведь автомобили могут украсть или испортить — нет, вы действительно не понимаете!

— О чем вы, черт возьми? — вмешался Дру. — Хватит с меня немецкого!

— Мы влипли, — сказал полковник. — В донесении Второго бюро этого не было. Как тебе бронированные машины под навесом, прежде чем он выходит, и цифровые комбинации хранилища ключей в гараже?

— В этой проклятой стране все параноики!

— Nein, майн герр, — сказала девица Траупмана. — Я немножко понимаю; о чем вы говорите. Не вся Дойчлянд — частями, районами, где живут богатые. Они боятся.

— А как насчет нацистов?Их кто-нибудь боится?

— Они — отбросы, майн герр! Ни один честный человек их не поддерживает.

— А кто такой Траупман, по-вашему, черт возьми?

— Плохой человек, дряхлый старик...

— Самый настоящий нацист!

Девушку как будто ударили по лицу. Она вздрогнула и помотала головой:

— Я ничего... не знала. Его Freunde... в der Medizin, их уважают. Многие beruhmt. Такие знаменитые.

— Это его «крыша» — объяснил Витковски по-немецки. — Он один из лидеров движения, поэтому-то нам и нужен.

— Я больше ничего не могу для вас сделать, сэр! Простите, но я не могу. У вас пленки, я только это и обещала. Теперь вы должны дать мне возможность покинуть Германию, потому что, если правда то, что вы говорите, я буду на заметке у этих нацистских свиней.

— Мы соблюдаем соглашения, мисс. — Полковник повернулся к Лэтему и заговорил по-английски: — Выметаемся, хлопчик. Мы не можем взять этого подонка, не поставив под угрозу всю операцию. Через час вылетаем в Бонн на самолете Второго бюро и ждем этого сукина сына там.

— Считаешь, он все равно полетит в Бонн завтра? — спросил Дру.

— Думаю, у него нет выбора. А еще я рассчитываю на немецкую дисциплину, она намного жестче нашей. Обвинений надо избегать любой ценой — а вот это уже похоже и на нас.

— Поясни, пожалуйста.

— Каждого телохранителя Траупмана усыпили. Они придут в себя через двадцать — тридцать минут, до смерти перепуганные, конечно, и тут же проверят его квартиру.

— И увидят, что Траупман мирно почивает, — прервал его Лэтем. — А с пленками как, Стош?

Витковски посмотрел на молодую блондинку и задал тот же вопрос. Пассия Траупмана открыла сумочку и вытащила ключ.

— Это один из двух ключей от стального сейфа в кабинете, где остальные пленки, — ответила она по-немецки. — Второй в Нюрнбергском национальном банке.