Восстание - Юрий Николаевич Бессонов

— Лена… — бормотал Павел Никитич. — Позвольте, позвольте, нельзя. Антонида Семеновна… Тоня, Тоня… А как же мы? Наше общее дело, наше дело… Трудовой народ… По коням!.. По коням!..

Но вдруг глаза Павла Никитича закрылись, он пошевелил пальцами вытянутой поверх одеяла руки и замолк.

Некоторое время Никита стоял, глядя на строгое и уже отчужденное лицо Косоярова, ожидая, не заговорит ли он снова, потом обернулся к фельдшеру.

Тот сидел, опустив голову, и глядел в пол.

Гул колеса прялки заглушал слабеющее дыхание Павла Никитича.

— Я пойду, — сказал Никита.

Фельдшер приподнял голову.

— Понятно, идите…

— Вы с ним побудете?

— А как же, наше дело такое. Побуду, вы не сомневайтесь.

Никита вышел во двор, отвязал от плетня рыжего жеребчика и сел в седло.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

1

Верховный правитель адмирал Колчак, предоставив совету министров решать все дела управления Сибирью, сам в эти дни занимался только подготовкой Пермской операции. Под предлогом болезни он из дома никуда не выезжал и дважды в день принимал у себя начальника штаба генерала Лебедева. Вдвоем они читали доклады командующих армиями о положении дел на фронтах, изучали оперативные сводки и подолгу просиживали над топографической картой пермского направления, стараясь предугадать и предусмотреть все неожиданности, могущие возникнуть в ходе сражений.

Операция предполагалась совместной с англо-американскими войсками, наступающими с севера — из района Мурманска и Архангельска; замысел ее принадлежал командованию союзников, и носила она название «плана Черчилль-Нокса». Союзники возлагали на план Черчилль-Нокса большие надежды, считали, что этот «чудодейственный» план, выполни его только как следует сибирская армия, обеспечит разгром советских войск и откроет путь к Москве. Они торопили Колчака, и послушный их приказу адмирал приложил все усилия, чтобы во-время и надежно подготовить операцию.

В середине декабря все было готово: части средне-сибирского корпуса под командованием генерала Пепеляева выведены на исходные к наступлению позиции, резервы подтянуты, отправленные генералом Ноксом боеприпасы и снаряжение из Владивостока прибыли в Екатеринбург.

Однако Колчак не был спокоен. Его угнетала назойливая мысль, что операции помешают восстания в тылу.

В самом столичном городе Омске было неспокойно. Контрразведка доносила, что подпольная организация большевиков готовит восстание и что восстание это имеет целью сорвать Пермскую операцию.

Такие же сведения получила и английская разведка. Командующий британскими войсками в Омске полковник Джон Уорд был так обеспокоен судьбой Пермской операции и судьбой самого Колчака, что, не вполне доверяя русским солдатам, взял под свою охрану и резиденцию верховного правителя и его главную квартиру. Теперь Колчака охраняли солдаты мидльского батальона.

Адмирал нервничал. Нужно было готовиться к проведению сразу двух операций: Пермской и внутренней Омской. Не доверяя никому, он сам занялся и второй операцией. Он проверил и исправил составленное начальником омского гарнизона расписание вывода войсковых частей по тревоге, проверил наличие надежных войск в опасных районах города, линии связи для оповещения, усилил дежурные части и приказал генералу Лебедеву немедленно докладывать ему обо всем, что удастся добыть контрразведке.

И вот 20 декабря Лебедев явился к адмиралу необычайно возбужденным и счастливым.

— Ваше превосходительство, — доложил он, — только что арестован боевой штаб красных. Восстание действительно готовилось, но теперь я считаю, что все исчерпано и выступления не будет…

Колчак приподнялся из-за стола:

— Боевой штаб красных? Где арестован, когда и кем?

— Контрразведкой, ваше превосходительство, сегодня в начале вечера. Удалось получить сведения о предполагаемом собрании их военных руководителей и адреса двух тайных квартир. Неожиданный налет дал блестящие результаты. Штаб арестован во время заседания, я не знаю, удалось ли кому-нибудь из них скрыться…

— Но вы уверены, что это действительно боевой штаб? — перебил Лебедева Колчак, глядя на него в упор остановившимся испуганным взглядом.

— Несомненно, ваше превосходительство — двадцать военных руководителей… Голова отсечена. Я считаю, что ареста штаба совершенно достаточно, чтобы предотвратить всякие неожиданности и выступления на очень долгое время, во всяком случае до конца Пермской операции… — Все это Лебедев сказал таким уверенным тоном, что, казалось бы, всякие сомнения адмирала должны были рассеяться, однако Колчак продолжал смотреть на него испытующим взглядом и молчал.

— Помимо всего, приняты экстренные меры, ваше превосходительство, — сказал Лебедев, начиная тяготиться молчанием адмирала и его неподвижным взглядом. — Во всех неблагонадежных районах города производятся обыски и аресты лиц, подозреваемых в большевизме. По неточным сведениям, которые я имею, уже арестовано сорок два рабочих-большевика…

— Да-да, — сказал Колчак, словно только теперь поняв смысл случившегося. — Этот арест штаба нужно использовать для разоблачения других, кроме руководителей существуют еще рядовые участники заговора…

— Следствие ведется, — сказал Лебедев. — В контрразведке производится уже сейчас допрос всех арестованных…

— И никаких сентиментальностей… — перебил Лебедева Колчак. — Сентиментальности в политике не существует… В политике существуют чисто примитивные соображения о выходе из того или иного положения… Мы должны использовать арест штаба и уничтожить всех наших врагов. Показания арестованных нужно добыть… И никаких сентиментальностей…

— Понимаю, ваше превосходительство, — сказал Лебедев.

2

Поверив Лебедеву, что возможность восстания исключена, Колчак лег спать успокоенным и тотчас же уснул. Однако спал он недолго и был разбужен ярким, ударившим в лицо светом. Ослепленный, адмирал первые секунды щурился и никак не мог понять, откуда взялся этот яркий свет, потом увидел у дверей дежурного