Пять имен. Часть 2 - Макс Фрай

Как я уже отметил, Робертсон никак не комментирует эту историю. Кроме того, как это следует из текста, Робертсон не задает никаких вопросов, которые могли бы прояснить суть дела. Он оставляет сообщение своего информанта без каких бы то ни было замечаний и дополнений, что никак не вяжется с исследовательским духом сэра Джорджа Робертсона и заставляет нас думать, что он все-таки узнал у ясновидящего что-то еще, но по какой-то причине счел невозможным сообщить это широкой публике.

Что касается исторических источников и документов, то единственное упоминание о "свете превращений" содержится в своде гилгитских рукописей.[27]

Отто фон Хинюбер переводит это короткое сообщение следующим образом:

"Среди [нас] тайно живут жрецы Света Превращений. Когда Свет Превращений появляется, [они] находят его и служат ему три дня. Потом все продолжается, [как и] прежде."[28] На основании всего вышеизложенного довольно сложно сделать какие бы то ни было выводы о культе "света превращений". Нет сомнений, что культ существовал, а может быть и существует в настоящее время, но из за недостатка информации нет никакой возможности отнести его ни к одной из традиционных религий Гиндукуша, распостраненных в среде дардов и калашей; ни к исламу, тибетскому буддизму или бон. Вполне вероятно, что культ "света превращений" существует изолировано от других распостраненых в Кафиристане религий и сохраняется его адептами в глубокой тайне.

Кроме того, как это будет понятно из дальнейшего, немаловажную роль в культе "света превращений" играет гигантский шар с крупными отверстиями, расположенными по всей его поверхности. Когда речь заходит о шарах, то на ум сразу приходят гигантские шары, которые в большом количестве обнаружены на полуостраве Юкатан, и которые, по мнению Мигеля Каваррубиаса, являлись заготовками для знаменитых каменных голов культуры ольмеков. Сведения о шарах и сферах в несколько другом контексте можно найти и у К.Г. Юнга. Существуют также многочисленные (часто — неподтвержденные) свидетельства о шарообразных неопознанных летающих объектах, но специфические интерпретации таких свидетельств не являются, на мой взгляд, достойными научного воображения.

Как бы там ни было, но наши знания о культе "света превращений" и о связанном с ним гигантским шаре так и оставались бы в зародышевом состоянии, если бы в архивах Пешаварского университета не были обнаружены дневники Иеремии Бартоломью Стейна — секретаря английской дипломатической миссии, существовавшей в Пешаваре с 1895 года (после окончания работы англо-русской комиссии по определению границ на Памире) по 1914 год. Не сохранилось никаких сведений о жизни этого человека,[29] но его дневники красноречиво свидетельствуют о его интересах в области антропологии и прекрасном знании многих языков, распостраненных на территории Гиндукуша.

Ниже я привожу перевод заключительной части дневников Иеремии Бартоломью Стейна, копию которых мне любезно представил профессор Кхан Муханкар из Пешаварского университета.

27 мая.[30] Сегодня опять приходил Дангар Бадат. Мы, как всегда, играли с ним в шахматы и беседовали о различных религиозных верованиях. Он всегда говорит о себе как о тантристе и последователе Падма Самбхавы, но меня поражает его широкая осведомленность в различных бытующих здесь верованиях. Сегодня разговор зашел о жертве, и я попытался объяснить ему значение Христа и его жертвы. Дангар внимательно слушал меня, время от времени задавая уточняющте вопросы, а потом сказал, что христианство, без сомнения, великое учение, но идея жертвы в нем представлена недостаточно точно. Я спросил его об идее жертвы в буддизме. Он рассказал мне о боддхичите — "просветленной мысли", направленной во благо всех живых существ, а потом добавил, что и эта идея кажется ему через-чур абстрактной и расплывчатой. (Интересно, что образованные буддисты позволяют себе открыто критиковать и подвергать сомнению основные догматы своей религии, тогда как нам, христианам, даже трудно представить себе такую возможность). Несколько раздраженный его тоном, я спросил его напрямую, какая идея жертвенности его бы устроила. Сделав вид, что не замечает моего раздражения, Дангар ответил, что есть одно древнее учение, в котором идея жертвенности представлена исчерпывающе точно. Я спросил, что он имеет ввиду, но он ловко ушел от ответа, переведя разговор на другую тему.

29 мая. Я крайне заинтригован заявлением Дангара о существовании какого-то неизвестного учения, в котором идея жертвенности нашла свое полное выражение. Думаю, впрочем, что он говорил о религии бон, с которой у буддистов очень много общего. Последнее время у меня довольно много работы, но, несмотря на это, я продолжаю заниматься составлением словаря бурушаски.

10 июня. После довольно долгого отсутствия ко мне опять заходил Дангар. Как ни странно, он первым завел разговор о том самом древнем учении, где идея жертвенности, по его мнению, представлена с наибольшей силой и точностью, чем в других религиях. Относительно моих догадок о бон, он заметил, что бон в этом смысле также не является совершенным учением, и что он имел ввиду нечто совершенно другое. На мою просьбу подробнее рассказать об этом древнем учении Дангар ответил, что рассказывать особенно нечего, но он может устроить так, что я все смогу увидеть своими глазами. Я понял, что возможно буду допущен к участию в каком-то архаичном обряде. Европейцев здесь не очень жалуют и приглашают разве что только на крупные официальные праздники, так что приглашение Дангара — великая честь и знак расположения. Так я ему и сказал. На это мне было сказано, что речь идет скорее не о чести и расположении, а о выборе, который сделали высшие силы. Он сказал, что «событие» (он использовал именно слово «событие», а не обряд), которому нам предстоит стать свидетелями, предполагает участие пяти человек, из которых трое являются непосредственными участниками, а двое — наблюдателями. Он сказал, что все произойдет прямо здесь, в Пешаваре, ехать никуда не нужно, и что он зайдет за мной вечером 13 июня.

17 июня. Произошло очень много совершенно необъяснимых событий. Я действительно стал свидетелем чего-то, что не укладывается в рамки здравого смысла и научных объяснений. Но обо всем по порядку.

Вечером 13 июня ко мне зашел Дангар, и мы отправились к месту, где должен был проходить обряд. Дорогой я пытался выяснить у Дангара, что же мы собственно идем наблюдать и о каком таком учении идет речь. На все мои вопросы он отвечал однозначно: сначала, мол, я должен все увидеть, а пока и разговаривать не о чем.