Ваше благородие. Дилогия (СИ) - Северюхин Олег Васильевич

– Ты думаешь, что Дума твоя такая уж благородная и все там такие пушистые, что прямо‑таки херувимов с депутатов пиши? – засмеялся Крысяков. – Эта банда похлеще нашей банды будет. Она при власти и под защитой власти. Твори, что хочешь и ничего тебе за это не будет. И можно даже на большак не выходить. Мигни глазом и к тебе сразу помчатся деловые люди с полными картузами червонцев, лишь бы ты голосок за проект им выгодного закона подал. А они уж кого надо замочат или под каторгу подведут. И полиция им не указ. Полиция кого защищает? Столпов общества. А кто эти столпы общества? Ты сам знаешь, а ещё и напомню. Депутаты, дворяне, министры, промышленники и торговцы. А кто поддерживает эти столпы? Мы!

– Чего ты артистов не упомянул? – улыбнулся я. – Эти не хуже вас поддерживают столпы нашего общества.

– Эти? – презрительно улыбнулся Крысяков. – Артисты, извозчики и проститутки служат любой власти. Разве что некоторые из писателей, но и они в большинстве своём не лучше тех, о ком я только что говорил. А что до того, как я снова оказался в банде, то это карма или кара. Я уже и не знаю, что это такое. На роду написано. Всё по малолетству. Хулиганил по мелочам, а тут добрые люди подошли, под свою защиту взяли. Сначала на стрёме стоял. Потом по карманам щипал, в форточки лазил, потом на серьёзные дела ходил. Вот и очутился здесь. А если честно, то знал, как прошла моя прошлая жизнь. У тебя, вероятно, было всё также. Я сам сколотил эту банду и промышляю всё тем же, чтобы вместе с жертвой переместиться в мою первую жизнь. Та жизнь для меня была роднее, я уже почти был в завязке, и ты был последний клиент, с кем я должен был общаться.

– Хочешь сказать, что мы сейчас возьмёмся за руки, а кто‑то из твоих ребят стукнет дубиной мне по голове и мы снова очутимся в 1907 году? – спросил я. – Мой ответ – нет. В нашей первой жизни не всё было так безоблачно. Я предполагал, что весь Советский Союз распадётся. Новая революция приведёт к власти нового Сталина и снова польётся невинная кровь. Так вот, в прошлой жизни я сделал всё, чтобы этого не было, а нынешняя жизнь скоро может оказаться такой же, как и наша первая жизнь. Наша страна обречена на распад и на массовые репрессии всех несогласных с властью людей. Это как карма и кара, как ты говорил. И ты мне нужен для больших дел. И учти. Ещё один грабёж и ни тебе, ни твоим подельникам пощады не будет. Ты же хотел быть в завязке? Выбирай. Если тебе трудно решить, то мы тебе поможем, останешься сиротой. Работу тебе или вам я найду, но, если кто‑то попробует нарушить закон, пусть не говорит, что его не предупреждали. Я всё понятно объяснил?

– Понятно, – сказал Крысяков. – Сейчас ребятам скажу. Посмотрим, что они ответят.

Сидевшая в углу у двери компания вряд ли слышала весь разговор, но чувствовала, что люди пришли серьёзные и руки у них не дрогнут, а бугор что‑то уж больно мирно разговаривает с пришедшим молодчиком.

– Так, ребята, – сказал Крысяков, – с сегодняшнего дня мы в завязке. Работаем на бугра, – он указал на меня, – правила я объясню, возможно, что можем стать нормальными людьми.

– Это как? – спросил верзила.

– Хочешь, чтобы городовой перед тобой тянулся и честь отдавал? – спросил его Крысяков.

– Конечно хочу, – заулыбался верзила.

– Так вот, для этого ты должен слушаться бугра как отца родного. Понял?

– Понял, – сказал верзила, ещё не совсем понимая, как это может случиться.

– Кто не хочет с нами, шаг вперёд, – скомандовал я.

Все стояли молча.

– Значит так, молчание – знак согласия, – огласил я. – Шаг влево, шаг вправо – попытка к бегству. Прыжок на месте – провокация, стрелять буду без предупреждения. Завтра в обед смотр личного состава у гостиницы «Бристоль».

Глава 43

– Вероятно, я что‑то недопонимаю, – сказал Анастас Иванович, – я думал, что предстоит перестрелка, а оказалась вербовка целой банды на наши нужды. И пахан их никакого неудовольствия не выразил, да и компания тоже возражений не имела, особенно, когда вы им разъяснили, что с ними будет, если они свернут с выбранного пути. Я никак не пойму, для чего они нам нужны. Сдать их полиции и дело с концом.

– Сдать полиции – дело простое, Анастас Иванович, – сказал я, – тут несколько всё иное. На вид я молодой, но уже прожил более ста десяти лет. И попал я сюда благодаря Крысякову. Вернее, мы с ним попали в 1907 год, хотя жили в этом же государстве, но в другом времени. В наше время в 1914 году началась трёхлетняя кровопролитная мировая война, закончившаяся поражением и революцией в России. Затем была практически четырёхлетняя гражданская война, установление новой власти, создание карательных органов, уничтожение всей царской фамилии и уничтожение дворян и буржуазии как класс. Крови налили столько, что любому государству на сто лет хватит. Потом была Вторая мировая война, по сравнению с которой все прошлые войны были детской забавой. Россия воевала в союзе с западными странами, иначе мы могли остаться в числе побеждённых. Так, о чём я говорил? Ага, о гражданской войне. После войны осталось много беспризорников, которые объединялись в банды и терроризировали окружающее их население. И был один сотрудник народного комиссариата внутренних дел по фамилии Макаренко и Антон Семёнович по имении отчеству. Вот он и взялся перевоспитывать малолетних бандитов, жёстко применяя метод кнута и пряника. Он до революции был педагогом, работал учителем в железнодорожном училище и был так же, как и вы губернским секретарём по линии министерства просвещения. Так вот он исходил из того, что грешники становятся наиболее рьяными последователями нового вероучения. То есть из преступников получаются талантливые сыщики, из грешников епископы, из воров хранители ценностей и так далее. Из крыс получаются крысоволки, которые верно служат людям и защищают их от своих сородичей. И вам, Анастас Иванович, придётся взяться за обучение всей этой банды, чтобы сделать из них преданных слуг ЕИВ и цесаревича. А пока они побудут в охране поместья графа Китченера.

На следующий день в два часа пополудни мы стояли около гостиницы «Бристоль», где остановились и ждали прибытия новых служащих. Они подходили поодиночке с разных сторон и делали вид, что незнакомы друг с другом. Все были одеты очень прилично и их можно было принять либо за предпринимателей, либо за мелких старорежимных буржуа, зарабатывающих на жизнь собственным трудом.

Я был в своём мундире, украшенном золотом и с шашкой на перевязи. Анастас Иванович был в сюртуке с петлицами губернского секретаря. Своим видом мы поразили всю компанию. Кто мог представить в нас налётчиков, державших под прицелом гоп‑компанию. Кивком я подозвал Крысякова, а Анастас Иванович вручил ему проездные билеты до Петербурга, прогонные деньги, а я предупредил, чтобы во время поездки с ними не случилось ничего такого, что приведёт их с железнодорожной скамьи на скамью подсудимых.

Мы зашли в нашу гостиницу и пошли в ресторан, где у нас был заказан столик. Не буду описывать, что мы ели и пили, чтобы не вводить в искушение уже искушённого в этих делах читателя. После обеда мы совершили прогулку по городу, и я показал Анастасу Ивановичу достопримечательности города Энска, который волей случая стал мне родным городом и трамплином моей военной карьеры в прошлой жизни.

На следующий день мы нанесли визит полицмейстеру и сообщили, чтобы он доложил об эффективной профилактической работе полиции, ликвидировавшей очаг преступности в трущобах чуть ли не в центре города и что при правильной градостроительной политике уровень преступности будет резко снижаться.

– Если откровенно, – сказал нам полицмейстер, – я не особенно верю в то, что строительство новых домов решит проблему преступности. Тёплый сортир не снижает потребности человека воспользоваться чужими деньгами и имуществом.

Мы тепло попрощались с полицейским начальником и отправились на вокзал к прибытию поезда, на котором вернёмся в столицу.