Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

В тот день мы проговорили четыре часа, обсуждая проблемы региона, включая Иран, Ирак, Израиль и палестинцев. Король был убежден в необходимости предотвратить создание Ираном ядерного оружия и призвал США занять более жесткую позицию относительно Тегерана. Он выразил надежду на то, что большему количеству саудовских студентов будет разрешено учиться в Соединенных Штатах, поскольку после событий 11 сентября 2001 года для них это стало сложнее. Это была весьма продуктивная встреча, которая показала, что наше сотрудничество имело прочную основу. Различия между нашими культурами, ценностями и политическими системами были огромны, но взаимное сотрудничество предоставляло бесценную возможность реализовать интересы Америки.

На следующий день я в очередной раз убедилась в том, насколько все было сложно. Мать Хумы, доктор Салеха Абедин, являлась заместителем декана в Дар аль-Хекма, женском университете в Джидде, где я договорилась провести встречу со студентами. Когда я вошла в зрительный зал, я увидела группу молодых женщин, волосы которых были покрыты хиджабами, а некоторые даже закрывали свои лица.

В арабском языке слово «Дар аль-Хекма» означает «дом мудрости», и я говорила студенткам о том, как много мудрости заключалось в том, что девочки наравне с мальчиками имели доступ к образованию. Я процитировала египетского поэта Хафиза Ибрахима, который писал: «Мать — это школа. Если вы наделите ее властью, то вы создадите великую нацию». Я рассказала о личном опыте обучения в исключительно женском коллективе — в колледже Уэлсли. Студентки засыпали меня самыми разными вопросами: от ядерных амбиций Ирана до бедственного положения палестинцев и перспектив реформ здравоохранения в Америке. Одна из них спросила меня, что я думаю о Саре Пэйлин и переехала бы я в Канаду, если бы она стала президентом США. («Нет, — ответила я, — я бы не сбежала».) Эти женщины были во много ограничены в своем ультраконсервативном обществе, но нельзя было сказать, что они были ограничены в интеллекте, энергии и любопытстве.

На протяжении всего мероприятия одна женщина из числа охраны, укутанная в черную материю с головы до ног, кроме двух крошечных прорезей для глаз, следила за всеми американцами. Она не позволяла кому-либо из мужского персонала или журналистов подходить к студенткам. Когда я заканчивала свое выступление, она подошла к Хуме и прошептала ей на ухо по-арабски, что она «хотела бы сфотографироваться с ней» (то есть со мной). Когда я закончила, Хума отвела меня в сторонку и указала на эту укутанную в черное женщину.

— Должны ли мы пройти в отдельную комнату для того, чтобы сфотографироваться? — спросила я из уважения к ее скромности.

Она кивнула, и мы зашли в небольшую комнатку. Затем, когда мы уже собирались сделать фотографию, женщина откинула паранджу, обнажив великолепную улыбку. Фотоаппарат щелкнул, и паранджа вернулась на свое место. Добро пожаловать в Саудовскую Аравию!

Почти ровно год спустя хрупкое равновесие наших отношений в Персидском заливе оказалось под угрозой. Волна народных протестов, которая началась в Тунисе и сокрушила Египет, продолжилась. Призывы к политическим реформам и новым экономическим возможностям распространились по всему Ближнему Востоку. Ни одна страна не осталась в стороне. Йемен почти развалился, и президент Салех был вынужден покинуть свой пост. Ливия погрузилась в пучину гражданской войны. Правительства в Иордании и Марокко провели острожные, но существенные реформы. В Саудовской Аравии королевская семья попыталась откупиться от своих граждан более щедрыми социальными программами.

Бахрейн, который предоставил свою территорию для базирования американского флота в Персидском заливе, был для нас крайне важен. В этой наименее богатой среди монархий Персидского залива стране демонстрации протеста приняли религиозный оттенок. Большинство шиитов протестовали против своих суннитских правителей. В середине февраля 2011 года толпы людей вышли в Бахрейне на улицы, требуя демократических реформ и равенства для всех жителей страны, независимо от конфессиональных особенностей. Они собрались на крупной транспортной развязке в центре Манамы (столицы страны), на так называемой Жемчужной площади. События в Тунисе и Египте вынуждали службы безопасности и обеспечения правопорядка во всех странах региона находиться в повышенной готовности, и ряд инцидентов, в ходе которых правоохранительные органы в Манаме ранее превысили свои полномочия, спровоцировали уличные демонстрации протеста возмущенных граждан.

Около 3 часов утра в четверг, 17 февраля, группа протестующих, которые разбили лагерь на Жемчужной площади, погибла в результате рейда полиции, что вызвало всеобщее возмущение. Однако суннитские лидеры Бахрейна и соседних стран Персидского залива не видели в шиитских протестах требований демократии. Они усматривали в этом лишь скрытое влияние Ирана. Они были обеспокоены тем, что их грозный соперник по ту сторону залива смог организовать массовые волнения с целью ослабления их правления и улучшения собственных стратегических позиций. Учитывая богатый опыт Ирана в данном вопросе, это нельзя было назвать необоснованным страхом. Однако он затмевал их восприятие законного недовольства своих граждан и вынуждал их применять силу.

Я созвонилась с бахрейнским министром иностранных дел шейхом Халедом бен Ахмедом Аль-Халифой, чтобы выразить свою обеспокоенность по поводу волны насилия и возможного выхода событий из-под контроля. Следующий день был решающим, и я надеялась на то, что его правительство предпримет шаги, чтобы избежать дальнейшего насилия во время похорон и пятничной молитвы, которые стали поводом для мобилизации оппозиционных сил в стране. Применение силы в ответ на мирные протесты совершенно однозначно привело бы к большим проблемам.

— Это неправильное понимание мира, в котором мы живем, который становится все более сложным, — сказала я. — Я хочу, чтобы вы услышали мои слова. Мы не хотим никакого насилия, которое спровоцирует вмешательство извне во внутренние дела вашей страны. Для того чтобы избежать такого развития событий, необходимо приложить усилия для достижения необходимого консенсуса.

Мы оба знали, что «вмешательство извне» было кодовым словом для обозначения действий Ирана. Я имела в виду, что чрезмерное насилие может привести к нестабильности, которой Иран сможет воспользоваться, а этого правительство Бахрейна стремилось избежать всеми силами.

Голос министра иностранных дел звучал тревожно, а его ответы лишь усилили мое беспокойство. Он сказал, что действия полиции не были запланированы, обвинил протестующих в провокации и пообещал, что правительство его страны готово к диалогу и реформам.

— Эти смерти были катастрофой, — признался он. — Мы находимся на грани межконфессионального конфликта и хаоса.

Это была пугающая фраза. Я сообщила ему, что немедленно направляю в Бахрейн Джеффа Фелтмана.

— Мы представим рациональные предложения, чтобы быть полезными и продуктивными в это трудное время. Я понимаю, что не может быть простого решения и что ваша ситуация является особенно сложной из-за ситуации с межконфессиональными противоречиями. Нет сомнений в том, что ваш опасный сосед заинтересован в их обострении более всех других стран.

Подталкиваемый к принятию решения из опасения эскалации насилия и уговорами Джеффа, который провел много времени в Манаме в течение следующих недель, наследный принц Бахрейна пытался организовать национальный диалог для решения имеющихся проблем совместно с протестующими, чтобы стабилизировать обострившуюся в стране ситуацию. Наследный принц был умеренным лидером, который понимал необходимость реформ. Он являлся лучшей кандидатурой от правящей семьи, чтобы примирить конфликтовавшие стороны. За кулисами этих событий Джефф выступал посредником между королевской семьей и умеренными лидерами шиитской оппозиции. Однако беспорядки продолжали бушевать на улицах, и к марту протестующие стали призывать положить конец монархии в целом. Столкновения с полицией становились все более ожесточенными. Складывалось впечатление, что в том случае, если правительство потеряет контроль над ситуацией, то консервативные члены правящей семьи Бахрейна окажут давление на наследного принца для того, чтобы тот отказался от своих посреднических усилий.

В воскресенье, 13 марта, наш военный атташе при посольстве в Эр-Рияде сообщил о необычных передвижениях войск Саудовской Аравии, которые, возможно, направлялись в сторону Бахрейна. Джефф позвонил министру иностранных дел ОАЭ шейху Абдалле бен Заиду Аль-Нахайяну, который подтвердил, что имеет место военное вмешательство. Правительство Бахрейна было намерено обратиться к своим соседям за помощью в обеспечении безопасности. Оно не видело необходимости в информировании Соединенных Штатов, поскольку не было намерено просить нашего разрешения на этот шаг или внимать каким-либо уговорам отказаться от этих планов. На следующий день саудовская группировка в составе тысячи военнослужащих и 150 единиц бронетехники пересекла границу Бахрейна. Вслед за этим в Бахрейн прибыли около пятисот полицейских из ОАЭ.