Nomen Sanguinis. Имя крови - Олеся Константиновна Проглядова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты прав, не она, – проговорила Иштар. – Куколка стала бабочкой. То, что было предопределено, наконец случилась. Но я спасу вас, исполнив ее последнюю просьбу.
Эрл видел, как его войско преклоняет колена. Он закричал от ненависти и, расправив крылья, кинулся к этой мерзкой девке, которая никак не хотела умирать. Не успел – яркий свет прорезал тьму ночи, молнией направляясь к нему и сбивая его с ног. Эрл Годвин упал и тут же перевернулся, вскакивая.
– Нет, – прошептал он, глядя в лицо сыну. – Ты мертв.
– Он мертв, ты прав, – проговорил Ллуг, снова сбивая Годвина и наклоняясь к нему. – И это мой прощальный подарок ему.
Ллуг взорвался светом. Годвин закричал, извиваясь под стопой того, кем стал его сын. Ллуг заглянул ему в глаза и…
…Через минуту ветер взметнул пепел, оставшийся от эрла.
Охваченные паникой остатки войска эрла беспорядочно метались, но ни одна пуля не долетала до стороны Легиона.
Маркусу было страшно. Он вдруг понял, что Годвин может показаться им милой сказкой на ночь по сравнению с тем, кто пришел в этот мир.
Иштар улыбнулась этому странному мальчику, чьи мысли были столь прозрачны, и отвернулась. Карать и миловать – все потом. Сейчас – другое. Она шла навстречу свету во мраке – к ее Ллугу. Но ей мешали соединиться с ним: враги окружали ее, а Иштар была не настолько сильна – сотни лет никто не пел ей гимнов, да и сейчас никто не славил ее, умирая. Но она знала, что делать. Иштар развела руки, и темнеющая синь небес стала черной. Она подняла правую руку и опустила ее – облака приняли форму. С улыбкой она указала на тех, кто посмел ей противостоять.
Маркус увидел, как Иштар подняла руку, и похолодел. Тьма обрастала плотью и перьями – это были совы: глаза их горели, клювы были острее бритвы, крылья застилали небо. Они бесшумно летели к остаткам войска эрла, минуя тех, кто стоял на коленях. Маркус слышал крики и стоны людей и Вечных, когда птицы разрывали тела их, как бумагу.
Ллуг остановился, когда вокруг не осталось ни одного врага. Он посмотрел туда, где стояла его Иштар, так близко, что он мог дотронуться до нее, лишь протянув руку.
– Тысячелетия я ждала, чтобы вернуться, запертая в тюрьме, что сама же создала для себя, – проговорила Иштар. – И кого же я вижу? Того, кто умер у меня на руках. Ты умеешь удивлять, Ллуг.
– Тысячелетия и я ждал, Иштар, – произнес Ллуг. – Я знал, что смогу найти тебя.
Он обнял ее, такую реальную в реальном мире, и рассмеялся.
Гвинн тонул в мыслях, чувствах и воспоминаниях Ллуга. Он все сильнее растворялся в нем, уже не реагируя ни на силу, что наполнила его тело, ни на смерть отца, которой желал так давно и так долго.
Когда прекрасная богиня шла ему навстречу, где-то глубоко в нем, в остатках его сознания промелькнуло «моя кровь». Это причиняло знакомое беспокойство, то, которое сопровождало его последние годы постоянно. Он не мог сейчас объяснить ни природу этого беспокойства, ни то, почему его наличие одновременно так раздражает и успокаивает.
Лицо было ему знакомо, но одновременно незнакомо. «Алия», – промелькнуло имя. И это вызвало всплеск в его сознании. Гвинн сконцентрировался на новом ощущении внутри себя.
– Алия, – произнес вдруг Ллуг.
– Что? – Иштар отшатнулась, приглядываясь к нему.
– Отпусти нас, Ллуг. Это не ваш мир. Он давно изменился. Дай нам свободу, которую мы заслужили. Отдай мне мою жизнь и мою любовь.
Гвинн тянулся к воспоминаниям, потерявшимся где-то в темноте, цеплялся за них, не позволяя им исчезнуть. Он воскрешал то, что пытался забрать Ллуг. Каналы Венеции, улочки Вены, огромный океан, по которому идет парусник, и забитые людьми переулки Мумбаи – все давно развалилось на куски, как паззл, который уронили на пол. Лишь одно светило ему, не давая заснуть и уйти, то, что болело, словно ожог, и чего драгоценнее для него не было, – Алия. Ее улыбка, когда она впервые открыла глаза, став его Вечной, ее стон, когда он целовал ее, злость, когда он выводил ее из себя, и главное – глубокий колодец, где по стене спускается луч солнца, на который они смотрят, обнявшись. Но и эти воспоминания начали распадаться, и Гвинн закричал, не желая отпускать ту, кого так любил, цепляясь за тот луч и ту близость.
Ллуг повертел кольцо на пальце, а потом покачнулся и осел. Иштар кинулась к нему, упав рядом на колени. Он посмотрел на свои руки и расправил крылья.
– И что же дальше, Иштар? Что мы будем делать в этом мире?
Иштар фыркнула:
– Кажется, это говоришь не ты, а тот, кого ты так и не смог подавить внутри себя. Это тело принадлежит теперь тебе, Ллуг, как и этот мир нам. Отправь своего Вечного в небытие, раствори. Мы останемся вдвоем и будем слушать гимны, которые поют нам, мы будем одаривать и карать, как и раньше. Мы будем любить друг друга. Других Великих больше нет. Мир наконец принадлежит нам.
– А зачем это нам, Иштар, когда мы уже есть друг у друга? – Солнце начало всходить над горизонтом. – Этот мир больше не наш, а наш уничтожили мы сами, – сказал Ллуг, глядя на рассвет. – Этот мы тоже уничтожим.
– Разве ты не видишь в его воспоминаниях, что они дела ют то же самое.
– Но это будут их ошибка и их преступление.
– Нам дан второй шанс.
– И мы используем его.
Маркус боялся пошевелиться, с ужасом всматриваясь в… «Богов, надо быть честным с собой, богов. Что ж, солнце, которое меня испепелит, – лучший выход», – вдруг подумал он, понимая, что нет и не будет больше прежней жизни. Что даже та относительная свобода, которая была у него, под пятой Древних покажется ему невероятным счастьем. Он видел, что другие Вечные, стоящие на коленях, будто придавила их непреодолимая сила к земле, тоже закрывают глаза перед неизбежным, приветствуя солнце.
– Что ты предлагаешь, Ллуг?
– То же, что и раньше, – Тир на Ног.
– Тир на Ног пал. Он держался долго, но и туда пришли изменения с гибелью Знающих.
Ллуг улыбнулся:
– Разве я не бог обмана, Иштар?
– Это были лишь внешние стены, – выдохнула Иштар. – И ты позволил своему роду остаться
