Пьяная Россия. Том первый - Элеонора Кременская

Выглядят байкеры устрашающе. Все, как на подбор, огромные, под два метра ростом, лохматые и растрепанные, обросшие густыми бородами, они, к тому же еще демонстрируют толпе обывателей блестящие сережки в ушах; под носами; у иных на языках; над бровями и в бровях; даже на щеках. Наверное, если бы кому-нибудь пришло на ум раздвинуть бороды и докопаться до подбородков, то и там нашлось бы по маленькой кругленькой сережке. Но мало того, руки и плечи у байкеров, шеи и прочие места тел синеют и краснеют в замысловатых узорах татуировок. Густой запах застарелого пота, усиленный ароматами дезодорантов и пивного перегара сшиб бы с ног робкого обывателя решившегося, вдруг, по той или иной причине пройти близко, мимо байкеров. Но обыватели до того робки, что предпочитают обходить грозную компанию стороной, выискивая тени и прячась за фонари да толстые стволы лип. И только подруги байкеров, ко всему привычные, ловко сидят на наклоненных байках, стоящих на подставках, смеются на шутки бородатых кавалеров, пьют пиво и нисколько не смущаются ни дикой внешности своих мужчин, ни их разговорной речью. Впрочем, разговор, как ни странно слышится все больше интеллектуальный. И, хотя, кое-где, да, и звучит обыкновенная ругань перемежаемая матом, но все же речь ведется почти безобидная. Байкеры обсуждают то выставку знакомого художника только что прошедшую в городском выставочном зале, то с жаром говорят о концерте народного оркестра «Струны Руси», то вспоминают о театральном спектакле Волковского театра, прогремевшем на весь город.

Да, байкеры, в прошлом, закончившие высшие учебные заведения, быстро разочаровались в «серенькой» повседневности, бросили работу и перешли на нелегальное положение.

Они относятся к тем редким людям, которые проходят по жизни, не вставая на учет по безработице, не платя налоги, не открывая банковского счета, не служа в армии. Они живут так из принципа, резко отрицая власть и правительство вообще.

И, когда глупый обыватель, если находится таковой, задается вопросом, а какую политическую партию они, все-таки, поддерживают? Байкеры немедленно свирепеют и вспоминают из курса коммунистической партии прослушанного ими еще в институтах, тогда это было обязательно, вспоминают практически лозунг Советов: «наличие множества политических партий неизбежно ведут страну к гибели и разрушению»… А в доказательство своих слов широко поводят рукой вокруг себя. И обыватель, понимая этот немой жест рукой, трусливо оглядывается и втягивает голову в плечи, ретируясь от взволнованных байкеров.

Байкеры не ходят на избирательные участки, на выборы и на вопрос опять-таки глупого обывателя, а почему? – Свирепо кричат, не в силах сдержать своего гнева, а зачем? Обыватель что-то лепечет о голосах и демократии. На что сердитые байкеры отвечают, одно, в России всегда были культы власти и чуть ли не хором декламируют стихотворную шутку Владимира Гиляровского:

«В России две напасти:

Внизу – власть тьмы,

А наверху – тьма власти»…

На немой вопрос глупого обывателя, они терпеливо поясняют: вначале был царизм, затем сталинизм, хрущевизм, брежневизм, а теперь культ демократелов, которых в народе коротко и ясно обозвали «медвепутами». «Медвепуты» используют ту же, старую, как мир, подтасовку. И, даже, представим такую фантастическую картину, что весь русский народ, как один проголосует против них, все равно «медвепуты» победят, так как им это крайне важно. Власть – это наркотик, власть – это деньги, власть – это безнаказанность. Залезшие на трон в России идолы, а русский народ, как известно, исстари, чувствует себя идолопоклонниками…

Байкеры называют себя свободными людьми, странниками пыльных дорог. Они собираются в команды и весьма часто кружат по стране. С удовольствием отдыхают посреди русской природы, ловят рыбу в прозрачных речках и навещают старых друзей. Друзья дают им деньги, конечно же, безвозмездно, на бензин и на продукты. Безвозмездно, потому что все они были такие же, как и байкеры, замечательные люди, проверенные временем и одно только мешает им присоединиться к отважному отряду скитальцев – дети и семья. Ответственность, преданность и прочие черты прямолинейных, сильных натур не позволяют им бросить семьи и отправиться в поисках приключений по стране. Но они завидуют белой завистью и провожают свободных, как ветер, байкеров, тоскующими взглядами. Когда-то и они также «летали» словно на крыльях по дорогам и тропинкам, но крылья подрезали подруги, ставшие женами…

А байкеры сросшиеся за долгие годы душой имеют еще и коллективный разум. И понимают друг друга с полу взгляда, часто им снятся одинаковые сны, и они этому нисколько не удивляются. С головой у них все в порядке. Речь связанная, они добродушны и спокойны, очень умны и начитаны; сами готовят себе пищу и весьма вкусно; сами себя обстирывают, не полагаясь на случайных подруг, но в то же время каждый из них личность. По сути, они объединились в маленький отряд, и их внутренний мир несет им изобилие, тогда как внешний, в котором живут отставшие от отряда, увязнувшие в семьях, друзья и где обитают обыватели, несет катастрофу. Байкеры защищаются от внешнего мира всеми возможными способами, но не опускаются до агрессии и злобы, им в этом помогает чувство локтя. И они сочувствуют обывателям, которых наблюдают в своих поездках по стране. Часто они видят разъяренных стариков, которые ругают на чем свет стоит вечно растущие цены на продукты и правительство «медвепутов» только обещающих наладить стабильный образ жизни, на деле же обворовывающих народ. И бывает, байкеры отбивают у охраны супермаркета какую-нибудь старушку, не стерпевшую в покраже куска колбасы.

Старики, иногда, крадут из принципа, некоторые, правда, когда их ловят, смущаются и обливаются слезами, а некоторые дерутся и плюются. Обидчиков своих они не признают за людей и охрану магазина, и правительство страны воспринимают за единое целое, за врагов народа…

Байкеры любят стариков. Старики очень тяжело переносят разбойничьи реформы и законы ненормального правительства. И в селах, и в деревнях картина схожа с городской. Старики принципиально носят старые, протертые до дыр, шерстяные советские пальто с изъеденными молью меховыми воротниками. Они лелеют облезлые кроличьи шапки-ушанки. Они пьют только «Столичную» водку и «Жигулевское» пиво. Они курят исключительно лишь «Беломор» и «Приму». Они любят свет керосиновых ламп, потому как лампочка Ильича приказала долго жить, а на так называемые ртутные лампы или энергосберегающие, которые им приказали покупать неугомонные «медвепуты», у пенсионеров денег нет.

Они подолгу сидят на надежных деревянных лавках перед открытыми дверцами русских печек. Дров, заготовленных в сараях, хватит на десять лет. Старики ни на что не надеются и никому не верят, байкеры наезжающие откуда-то из разрушенного внешнего мира в маленький мирок выживающих русских деревень вызывают у них изумление.

Деревенские старики, конечно же, резко отличаются от городских. Городские, бледные, измученные погоней за дешевыми продуктами также резко отличаются от деревенских. Деревенские, в основном, живут не спеша, новости по телевизору выслушивают с иронией, но без выкриков и митингов на улицах. Они походят на трудолюбивых пчел, вечно кружащихся в работе и успокаивающихся только с наступлением темноты, чтобы опять ожить с рассветом.

В одном только и городские, и деревенские старики выглядят солидарно. В одежде. Старики носят помочи, шерстяные брюки с наглаженными стрелками, толстые свитера. Старушки таскают панталоны с начесом, длинные шерстяные юбки, меховые жилетки, вязаные кофты и пуховые кудрявые платки на голове. Как те, так и другие, предпочитают зимой валенки с калошами и резиновые сапоги весною.

У байкеров тоже свои предпочтения. Они, например, обожают сигары. Для них является высшим шиком вытащить, как бы, между прочим, жестяную коробку из-за пазухи, торжественно раскрыть и предложить собеседнику, на, мол, закуривай. Старики всегда реагируют одинаково, раскрывают в удивлении рты, крутят в восхищении головами, и непременно осторожно взяв сигару, обнюхивают ее, и только нанюхавшись невиданным ароматом, осторожно закуривают. Но никогда, ни один не докуривает до конца, а гасит на середине и припрятывает на потом, на плохие времена. Этой привычкой русского человека старики уже не удивляют повидавших виды байкеров. Русский человек, какого бы возраста он ни был, всегда голоден, всегда недоверчив и подозрителен. Потому что привычкам, как правило, свойственно, укореняться. И нет более сильной привычки, чем привычка к ненадежности окружающего мира.

Русские привыкают к ухабам и рытвинам на городских дорогах; им не в новинку узкие пыльные дороги, ведущие к деревням, потерявшим со времен советской действительности почти всех жителей, правда, их можно обнаружить, но уже мирно спящими под крестами на тихом кладбище. Русские привыкают к заброшенным фермам, к заросшим сорняками пахотным землям. Привыкают к проржавевшим насквозь длинным металлическим ангарам. Привыкают к бешеным клещам, не бывало расплодившимся по садам, полям и лесам. Привыкают к смене милиции на полицию и только называют, во всяком случае ФСБ – ГОСТАПО, потому что на такую идею наводит само звучание: Государственная тайная полиция. Сельские же жители со свойственной им одной иронией, завидев стража порядка, тут же стаскивают шапки и униженно кланяются, бормоча: