Операция «Круиз» - Михаил Владимирович Рогожин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Павел вернулся в каюту. Антигони сидела в постели, поджав ноги по-турецки, и смотрела телевизор.
— Ты оказалась права, — сообщил он коротко. — Сейчас придут тебя опознавать. Ложись под одеяло. Я положу тебе на лоб полотенце. Бог даст — пронесет.
Антигони ни о чем не спросила. Она сразу оценила катастрофичность ситуации. Сняла джинсы, кофточку, бросила их на кресло, достала из сумки пистолет и юркнула с ним под одеяло. Павел намочил полотенце и положил ей на лоб так, чтобы прикрыть глаза. На подбородок натянул одеяло. А волосы и нос у Антигони действительно были очень похожи на Любины.
— Я при всех назвал тебя своей невестой. На всякий случай. Принимай поздравления.
Антигони ничего не успела ответить. В дверь постучали. Впереди троих мужчин стояла Татьяна. Она подняла руки и заявила:
— Нет-нет… я не переступлю порога этой каюты!
Первым вошел Леонтович. Он даже не взглянул как следует на больную. Только негромко поздоровался:
— Привет, пропажа.
— Здравствуйте, — очень натурально прохрипела Антигони.
Шоумен обратился к Павлу:
— Ты прости, граф, но Татьяна не отвязалась бы.
Леонтович подошел к лежащей Антигони, положил руку на мокрое полотенце. Антигони застонала. Шоумен отпрянул, словно опасался сделать ей больно, и вышел из каюты.
Татьяна вопросительно посмотрела на него. Он постучал себя по голове и красноречиво развел руками.
Вслед за ним вошел Егор. С порога попросил прощения у Любы, и было ясно, что он не замечает непохожести. Павел и не сомневался в нем. Шкуратов постоянно находился в зацикленном на своей персоне состоянии. Он и не помнил, как выглядела настоящая Люба. Да, пожалуй, вернувшись в Москву, он и графа-то, встретив в ресторане Дома кино, не признает.
— Тебе налить? — предложил Павел.
— Само собой. Пусть выздоравливает, — одобрил Егор, взял протянутую рюмку, выпил и крепко пожал графу руку. — Рад за вас.
Павел открыл дверь, и артист с важным видом вышел, после чего посоветовал Татьяне не позориться перед всем честным народом.
Янис уже раздумал идти, видя явную глупость положения, в которое их всех поставила взбалмошная артистка. Но Татьяна посмотрела на него испепеляющим взглядом и прошипела:
— Иди, котик.
Янис вошел. Он толком к этой девчонке никогда и не приглядывался. А тут и вовсе не на что было смотреть. Лежит с задранным носом больная блондинка и тяжело дышит.
— Может, вызвать врача? — спросил ради приличия Янис.
— За мной ухаживает граф, — прохрипела Антигони.
Что-то знакомое промелькнуло в интонации. Янис еще раз взглянул на девушку, и их глаза на секунду встретились. Она не торопясь прикрыла веки. Но грека озадачила неуловимая схожесть с какой-то хорошо ему знакомой женщиной. Он не мог сразу вспомнить, с кем. Но сомнения закрались в его голову.
— Выпьем за наше будущее счастье? — слишком рьяно предложил граф.
— Рано еще, — отказался Янис и поспешил выйти.
— Ну что? — схватила его за руку Татьяна.
Янис задумался. Покачал головой и неопределенно ответил:
— Пока не понял. Кого-то она мне напоминает. Во всяком случае, ты привела меня сюда не напрасно. В другой раз мы уже более внимательно займемся этой девчонкой, — и он в задумчивости поспешил в кают-компанию.
После ухода грека Павел подсел к Антигони и приободрил ее:
— Ты потрясающая актриса! Никому и в голову не пришло сомневаться!
— Ошибаешься. Янис меня узнал.
— Не может быть! Я наблюдал за его реакцией.
Антигони тяжело вздохнула, сбросила со лба влажное полотенце.
— Поверь мне. Он будет мучительно вспоминать и под любым предлогом постарается увидеть меня еще раз.
Павел уже привык относиться к Антигони серьезно. Он доверял ее интуиции и не собирался спорить с ней. Теперь необходимо помешать Янису понять до конца, кто же был перед ним. Но как это сделать? Граф тяжело опустился в кресло и закурил.
Антигони, казалось, и впрямь заболела. Лежала и смотрела в потолок. Ни один из них не мог придумать выхода из создавшейся ситуации, а уговаривать себя, что все обойдется, было бы верхом легкомыслия.
— Ты должен помириться с этой женщиной. Она обязана стать нашим другом. Только она сможет убедить Яниса в том, что я — Люба.
Павел не стал обсуждать предложение Антигони. Он встал, потушил сигарету и вышел из каюты, закрыв за собой дверь на ключ.
Татьяну нашел в баре «Сафо». Она пила виски со льдом. Рядом с ней никого не было. Павел сел напротив и заказал себе двойной коньяк. Татьяна никак не отреагировала на его появление.
— К чему было устраивать эти смотрины? — спросил граф.
— Чтобы доказать, что никакой Любы не существует.
— Доказала?
— Не твое дело.
Бармен принес графу коньяк. Павел сделал несколько маленьких глотков.
— У меня к тебе очень серьезный разговор.
— Собираешься каяться? — спросила она с горькой усмешкой обманутой женщины.
— Не в чем. Надеюсь на твою порядочность. Я спас тебя, значит, за тобой кое-какой должок.
— Хочешь, чтобы я прикрывала твоих проституток! — взвилась Татьяна.
Павел подождал, пока она успокоится, и продолжил:
— Ты права. В моей каюте действительно не Люба. Но я здесь ни при чем. Мы все находимся в ловушке. Твой друг Маркелов и Апостолос, прикрываясь этим круизом, совершают немыслимое преступление. Они контрабандой везут в трюмах радиоактивные отходы. Мы все получаем огромные дозы облучения…
Татьяна, будучи по натуре очень эмоциональной, подняла на него глаза, полные ужаса.
— Так вот. Интерпол знает об этом. Женщина, находящаяся в моей каюте, должна предотвратить заход судна в наши воды. Иначе эти отходы попадут в Россию.
— Кто она? — все еще не веря услышанному, спросила Татьяна.
— Антигони, бывшая любовница Апостолоса.
— А теперь твоя?
— Нет. Я тебе не вру. Сейчас не до романов. Под нами в трюмах тонны радиоактивных отходов.
— Закажи мне двойной виски, — попросила Татьяна, находясь в шоке от услышанного.
Павел сам отправился к стойке, решив дать Татьяне время переварить информацию и ужаснуться. Вернулся он с виски и кофе и увидел в ее глазах мстительную решимость.
— Так вот почему этот подонок сделал меня президентом круиза! Прикрылся именем. Я не понимала тогда. Чувствовала, что использует меня, но не могла понять, в каком качестве. Даже поверила в его искреннюю любовь. Дура!
Павел не сыпал ей соль на рану, а ждал, когда Татьяна окончательно созреет. При ее импульсивном характере много времени не потребовалось.
— Ты и впрямь не спишь с этой Антигони?
— Не до того, — признался граф.
Татьяна придвинулась вплотную к нему и прошептала:
— А Лавра?
— Да, — одними губами
