Охотники за каучуком - Луи Буссенар

Винкельман глубоко вдохнул и что есть мочи ударил огромную кошку кулаком по чем попало, а затем схватил за хвост, остановив таким образом вора.

Хищник ни за что не хотел бросить добычу, а человек не собирался оставить в покое его хвост.

Ягуар рычал, шипел, выгибал спину, пытаясь освободиться. Но силы противников, похоже, были равны.

Взбешенный зверь понял, очевидно, что борьба бесполезна, и бросил на землю вожделенную добычу.

Желая отомстить, он принял угрожающую стойку: шерсть дыбом, уши прижаты… Вот-вот кинется и одним махом проглотит противника.

Бывший столяр из Мюлуза схватил головешку, что лежала рядом, и, не долго думая, бросил ее прямо в оскалившуюся морду. Ягуар страшно взвыл, отбиваясь с удвоенной силой.

И тут произошло совсем уж невероятное. Человек громко расхохотался, словно мальчишка, забавляющийся с котенком.

— Ну, что, рычи сколько хочешь! Попомнишь меня. Вот оторву хвост — будешь знать! Не воруй впредь!

Зверь снова дико взвыл, громче прежнего.

Шарль, Маркиз и Хозе, разбуженные шумом, повскакивали с мест и схватились за карабины.

— Ягуары! — вскричал Маркиз.

— Они напали на Винкельмана! — ужаснулся Шарль.

Но вдруг все трое замерли, обуреваемые смешанным чувством: желанием расхохотаться и ужасом при виде небывалой сцены.

— Держитесь, Винкельман. — Шарль вскинул карабин. — Сейчас я размозжу ему голову.

— Прошу вас, оставьте это мне. Посмеемся, — ответил эльзасец все с тем же невозмутимым спокойствием. — Вы все трое здесь, опасности больше нет. Теперь я могу взяться за него по-настоящему.

С этими словами Шоколад бросил головешку, ухватил ягуара за хвост, с силой перевернул на спину и протащил метров семь-восемь к подножию громадного ореха. Животное не успело опомниться.

Человек на мгновение замер, собираясь с силами, приподнял громадную кошку, раскрутил ее и со всего маху ударил о ствол дерева.

— Если только у него кости не из стали, — проговорил Винкельман, — уверяю вас, что от них ничего не осталось.

Три возгласа ужаса и восхищения потрясли лесную чащу.

Поверженный ягуар забился в агонии. У него горлом шла кровь. Через минуту зверь испустил дух.

— Готово! — сказал силач с истинно мальчишеской гордостью.

Маркиз прошептал, пораженный увиденным:

— Подумать только! Ягуара, как какого-нибудь кролика… Нет, это решительно невозможно. Я брежу.

— Да что вы! — продолжал Винкельман. — Он ведь весит не больше ста кило! И потом: ягуар — это всего лишь кот! Спросите месье Шарля.

— Да-да, я знаю. А крокодил — это всего лишь ящерица, не так ли?

— Именно, черт побери!

— Ну, хорошо! И все же я повторяю, друг мой, вы человек необыкновенный.

— Оставьте, пожалуйста! Каждый делает то, что в его силах. Не мог же я позволить этому бездельнику утащить нашу добычу. Взгляните-ка, кусочек что надо. Теперь его нужно положить обратно. Пусть подкоптится еще немного.

На этом происшествие и закончилось. Ягуар остался лежать возле орехового дерева в полном распоряжении муравьев. Рыбу коптили по всем правилам еще часов двенадцать. А затем вся компания погрузилась на пирогу.

Как утверждал Хозе, который до сих пор следовал известным ему маршрутом, лодка вскоре им не понадобится.

И действительно, сутки плыли по Куит-Анау — переход оказался не из легких, — а затем оставили пирогу, взвалили багаж на плечи и отправились пешком.

Путешествие сулило немало трудностей даже таким отважным и сильным людям, какими были наши герои. Им приходилось тащить на себе гамаки, провизию, карабины — словом, весь свой скарб. Багаж весил много, что значительно затрудняло и замедляло поход.

Шарль, подумав, предложил бросить все, кроме гамаков, оружия и продуктов, оставив по десять кило на человека.

Друзья уже были готовы решиться на это и расстаться с вещами, столь необходимыми в путешествии, как вдруг заметили индейца. Он стоял неподвижно, словно статуя, и молча наблюдал за ними.

— Вот удача! — закричал Маркиз. — Если он не один, нам, быть может, удастся уговорить их помочь дотащить вещи.

— Хорошо бы, — отозвался Шарль, направляясь к дикарю, по-прежнему стоявшему, опершись на лук.

— Кто ты? — спросил Шарль на местном диалекте.

— Я из племени аторрадис, — отвечал краснокожий, не шелохнувшись.

— Хозе, вам известно такое племя?

— Да, сеньор. Они живут у истоков Куит-Анау.

— Прекрасно! А можно ли им доверять? Способны ли они оказать нам кое-какие услуги?

— Вы знаете здешних обитателей. Эти не лучше и не хуже. Немного воры, немного бездельники и всякую минуту готовы сбежать. Если я не ошибаюсь, они не канаемес.

— Ну и замечательно! Если судить по этому, они должны быть неплохими носильщиками. Знаете ли вы их язык?

— Да, сеньор.

— Хорошо! Ведите переговоры и предложите сопровождать нас.

— Охотно. Эй, дружище, — обратился мулат к индейцу, — ты здесь один?

— Нет, остальные в лесу.

— Сколько вас всего?

Краснокожий поднял правую руку, растопырив пальцы.

— Пятеро. Достаточно. Я знаю аторрадис. А белые, которых ты здесь видишь, — их друзья.

Индеец слегка кивнул.

— Позови своих.

— Зачем?

— Чтобы помочь нам нести багаж.

— Куда?

— Туда. — И Хозе указал на восток.

— Это слишком далеко.

— Всего лишь пять дней.

— А что белые дадут нам за это?

— Жемчуг для украшений, ножи, рыболовные снасти…

— Покажи, — прервал его индеец, впервые выказавший некоторую заинтересованность.

Шарль, которому Хозе переводил все ответы слово в слово, быстро открыл небольшой ящичек и наугад вынул оттуда пригоршню всякой всячины, при виде чего у краснокожего загорелись глаза.

— Люди сейчас придут, — сказал он, — но белые должны дать мне что-нибудь.

— Конечно, — ответил Шарль, умиленный простодушием нового знакомого. — Вот, дружище, — протянул он ему зеркальце за пять су.

Не успел индеец взять в руки предмет, назначение коего было ему неведомо, как вскрикнул, поднес зеркало к лицу, увидел свое отражение, отбросил лук, стрелы и принялся дико вопить точно одержимый.

— Дело сделано! — заключил Маркиз с видом знатока местных нравов.

Индеец кричал все громче и прыгал на одной ноге от восхищения и радости.

— Наивное дитя природы, кажется, совсем помешалось, — серьезно заявил парижанин. — Я никак не предполагал в них такой бешеной эмоциональности. Обычно они холодны как лед.

— Не торопитесь с выводами, сеньор Маркиз. У вас еще будет не один случай убедиться в их скрытности и неискренности.