Страхослов - Джоанн Харрис

Дэни поморщилась, точно Милли-Лу выкручивала ей руки.

– Я не могу этого сделать, только мой начальник имеет к ним доступ. И мне нужна хорошая причина, чтобы попросить его об этом…

– Например, эти данные нужны вам для написания работы, заданной в университете, – быстро предложила Милли-Лу.

– Вы не дали мне договорить, – раздраженно осадила ее Дэни. – Скорее всего, вы не получите нужные вам результаты. То, что тела были найдены замороженными, еще не значит, что переохлаждение стало причиной смерти. Когда эти два тела наконец оттают, может оказаться, что эти старики умерли от инсульта, инфаркта или из-за какого-то старческого заболевания.

– А если другую причину обнаружить не удастся? – осведомилась Милли-Лу.

– Тогда, наверное, напишут «причина смерти не установлена».

– И семьи удовлетворятся таким объяснением? – удивилась я.

– Какие еще семьи? – погрустнела Дэни. – Об их родственниках ничего не известно. – Она вздохнула. – Так часто бывает. Ближайшие родственники уезжают или умирают молодыми, и вот такие старики доживают свой век в одиночестве, всеми позабытые. Слушайте, в отделе здравоохранения есть все эти данные: статистика средней продолжительности жизни, причины смертей, все такое. Вы могли бы позвонить туда и спросить что угодно. Вам-то они скажут. У вас есть связи. – Затем судмедэксперт повернулась ко мне. – Как ваш палец?

– Вообще-то болит.

– Да, я как на вас посмотрела, так сразу поняла, – кивнула Дэни. – К сожалению, не могу выписать вам рецепт…

– У меня где-то дарвон[213] завалялся, – рассеянно отмахнулась Милли-Лу.

Затем она задала Дэни еще какой-то вопрос, который я уже не расслышала из-за боли. Я не понимала, что палец болит, пока девушка не спросила меня об этом, а до этого я думала только о том, как тут жарко. Теперь я поняла, что мне стало хуже от жары. Или жара ощущалась сильнее из-за боли в пальце, не знаю.

Через какое-то время до меня, точно издалека, донеслись чьи-то слова:

– Наверное, лучше занести ее внутрь.

Очнулась я на диване, лежа с мокрым носовым платком на голове. Судя по ощущениям, палец зажали в тисках. Или в маммографе. Открыв глаза, я обнаружила, что надо мной склонился какой-то мужчина, и вид у него был весьма суровый. «Если это босс Дэни, хоть бы он ее не уволил», – подумалось мне.

– Здравствуйте, – слабо сказала я.

Милли-Лу, оттолкнув его в сторону, поднесла к моим губам трубочку.

– Пей, – приказала она.

Я послушалась. Вода была изумительно прохладная.

– Ну вот. Сейчас немного отдохнет, и все с ней будет в порядке. А потом я отвезу ее домой.

– Если вы так считаете… – вежливо откликнулся он. – Так о чем вы хотели со мной поговорить? О людях, погибших от жары?

– Не совсем. – Она повернула голову налево. – Дэни, вы не посидите с ней немного, пока я поговорю с Дэвидом?

Дэни подошла к дивану, и Милли-Лу передала ей стакан воды. Выводя мужчину из комнаты, она уже принялась тараторить о периодах страшной жары, поразившей Канзас в двадцатом веке.

– У вас из-за этого не будет неприятностей? – спросила я, приподнимаясь.

– Может, немного. – Дэни вручила мне воду. – Но только потому, что я говорила с Милли-Лу на улице и не пригласила ее войти. – Она хихикнула. – К счастью, Милли-Лу удалось все уладить.

– Что, если она заговорит с ним о тех телах?

Дэни пожала плечами.

– Понятия не имею, и как только она о них узнала! Я ей ничего не говорила. Как ваш палец?

– Болит, но уже не так сильно.

– Пожалуй, мне стоит на него взглянуть.

Не успела я возразить, как она уже начала разматывать бинт. Я отважно зажмурилась и отвернулась. Но потом Дэни воскликнула:

– Вот дерьмо!

И, конечно, я не удержалась и посмотрела.

Палец распух, став в два раза толще обычного. Кожа вокруг ранки покрылась волдырями.

– Что это еще за чертовщина? – оторопела я.

Дэни была потрясена не меньше меня. Она дотронулась кончиком пальца до одного из волдырей, отдернула руку и принялась массировать подушечку.

– Обморожение. Наверное, стоит позвать моего босса. А вы сидите тут и не двигайтесь.

«Не двигаться? Она шутит, что ли?»

Доктор Моргантау отвел нас в секционную, что не очень-то меня приободрило. Но там никого не было, а главное, заверил меня врач, там было намного чище, чем в комнате отдыха.

– Ну хорошо, – сказала я, когда он усадил меня под лампой и, взяв увеличительное стекло, принялся рассматривать мой палец. – И помните, что я еще жива. И палец мой – тоже.

– Еще немного, и все обстояло бы несколько иначе. Я говорю о вашем пальце, – поспешно добавил он, заметив, как я напряглась. – Судя по виду, вы долго держали палец в морозильной камере… даже представить себе не могу, насколько долго. И швы на ране выглядят знакомо. – Он повернулся к Дэни Вашингтон.

Прежде чем девушка успела что-то сказать, вмешалась Милли-Лу:

– Мой информатор сообщил, что в городе несколько человек умерли при необычных обстоятельствах. Мы пробрались в морг, и Дэни застукала нас там. Люси так испугалась, что отшатнулась и случайно накололась на замороженные волосы той дамы, как там ее звали. Дэни достала осколки и наложила швы.

Судя по выражению лица доктора, его голова полнилась сейчас не самыми счастливыми мыслями.

Я была единственной, кто не хотел отправляться в больницу. И единственной, чье мнение в этом вопросе не учитывалось.

Доктор Моргентау поручил Дэни перебинтовать мне всю руку, а сам отправился звонить в больницу. Когда мы приехали туда, нас уже поджидали медсестры. Они поспешно провели меня в смотровую – к моей радости, та находилась довольно далеко от отделения скорой помощи – и даже не заставили заполнять бумаги. В смотровой меня уже ждали три врача – два мужчины и одна женщина.

Они набросились на меня – вернее, на мой палец, не успел доктор Моргантау их представить. На этот раз Милли-Лу не пришлось заслонять от меня мою руку – за врачами мне все равно ничего не было видно. Я лежала на процедурном столе, вытянув руку как можно дальше (собственно, лежать так было довольно неудобно), а врачи о чем-то перешептывались. Милли-Лу стояла с другой стороны, держа меня за здоровую руку и поглаживая по плечу.

И вдруг я ощутила острую боль.

– Ай! – завопила я. – Что вы делаете?

Все врачи повернулись ко мне.

– Ткань сохраняет чувствительность, – отметила женщина. – Вы это чувствуете?

– Ай! Прекратите! – Палец вновь пронзила острая боль.