Диверсанты - Евгений Андреянович Ивин

Но паренек был настырным и вновь обратился к сержанту.

– Антисоветчик я! – чуть не крикнул он возмущенно.

– Знаю, знаю, что ты антисоветчик. И что ты Князь – все мы знаем!

Лазарев еще потоптался несколько секунд, ожидая, что парень с рюкзаком выйдет, очевидно попав сюда по ошибке. Но он не показывался, и Лазарева одолело любопытство, а скорее всего нежелание идти раньше времени на рабочее место. Он вошел в Бюро, увидел паренька, стоящего перед рослым сержантом, и поинтересовался, скорее из любопытства, чем из профессионального интереса.

– В чем дело, товарищ сержант?

– Да вот. Князь лично к нам пришел. Но я говорю ему, что начальник освободится через два месяца. Тут на прошлой неделе хан Гирей приходил сдаваться, еле отправили в больницу…

– Проводите товарища ко мне! – строго приказал Лазарев, недослушав разъяснения сержанта.

Паренек вошел, втащив рюкзак в кабинет Лазарева, и сказал:

– Я – антисоветчик. Вот тут, в рюкзаке, все для печатания листовок, – он, не мигая, уставился на Лазарева.

Полковник молчал, и паренек разволновался.

– Я – не псих! Моя фамилия – Князь, понимаете? Такая фамилия – Князь! Я действительно антисоветчик! Я листовки фотопечатью выполнял! Не верите? Смотрите!

Паренек раскрыл рюкзак и вытащил оттуда фотопринадлежности, пачки фотобумаги, переснятые тексты, кассеты с пленкой и два фотоаппарата: «лейку» и «пентакон».

– Кто поручил вам это дело? – спросил Лазарев, рассматривая фотокопию листовки.

– Я очень люблю фотографию. Но у меня был старый ФЭД. Однажды встретился мне дипломат, наш, советский, Сергей Анатольевич, в МИДе работает. У него «кодак» в чехле. Спросил, не хочу ли я подзаработать, кое-какие снимки поделать для его приятеля, он научную работу какую-то выполняет. Оплачивает, мол, хорошо. Отсюда все и началось.

– Как звать приятеля?

– Фамилии не знаю. Да я его и не видел, мне всегда звонили. Я приходил, куда указывал Сергей Анатольевич, получал от него работу и уходил. Потом сдавал работу, получал деньги, он платил много, и мы расставались.

– И вы не знали, что печатаете, что переснимаете?

– Отчего же? Знал. Читал. Сергей Анатольевич говорил, что это закрытая научная работа. Это материалы для подготовки контрпропаганды. В общем, это нужная для науки и для нашей пропаганды работа. Я и переснимал.

– Но ведь вы печатали по две-три сотни копий, не меньше?

– Да. Он говорил, что они рассылаются ученым.

– Что же навело вас на мысль, что это антисоветская деятельность?

– Неделю назад ко мне домой приехал Сергей Анатольевич и положил передо мной текст, где призывалось к отказу от военной службы. Листовка обращалась к солдатам-новобранцам. Я сказал, что это не для ученых. Такие призывы страшны. А он мне ответил: «Ты садись и срочно печатай двести штук. Они пойдут, куда следует. И чтобы ты поменьше рыпался – так знай, ты уже больше года ведешь антисоветскую пропаганду и связан теперь со мной одной статьей уголовного кодекса. Мы с тобой – антисоветчики! О нас с тобой все известно на Западе! И не попытайся что-либо предпринимать, это опасно для жизни!

– Были под судом?

– Да, по 206. Витрину пьяный разбил. Вышел на свободу, тут и состоялась наша встреча.

– А дипломата давно последний раз видели?

– Дней десять назад.

– Сейчас вы все, что рассказали мне, напишете. Потом возьмете рюкзак и, как ни в чем не бывало, вернетесь домой и будете ждать своего заказчика. При первом же сигнале от него звоните вот по этому телефону. Скажете, что звоните по просьбе Лазарева. Наши сотрудники знают, что им делать. Спасибо вам, товарищ Князь! Еще у меня к вам просьба: опишите как можно подробней Сергея Анатольевича.

* * *

Оставшись один, Лазарев долго сидел задумчиво, пытаясь переварить только что полученную от Князя информацию. Очевидно, кто-то пытается активизировать свою деятельность и нацелился на армию, там хочет посеять семена сомнений и раздора. «Князя надо взять под наблюдение, парень неопытный, могут быть эмоции, тогда мы упустим этого “дипломата”», – решил полковник. Он позвонил, отдал соответствующие распоряжения и, набрав по внутреннему телефону номер, коротко бросил:

– Алеша, зайди!

В кабинет вошел привлекательный мужчина лет тридцати, выше среднего роста, с красивой модной стрижкой, в темном костюме и голубом в полоску галстуке. Лазарев непроизвольно взглянул на блестящие черные туфли своего подчиненного и улыбнулся:

– Ты что, идешь в театр сегодня?

– Это у меня рабочая форма, – ответил с улыбкой Алексей. – Вдруг какая-нибудь встреча… Барков всегда готов! – скаламбурил он.

– Ну вот что, «Барков – всегда готов!», принимай-ка себе тех двух молодых людей: девушку с листовками и парня-перебежчика. Ты знакомился с их делами. Приглядись, что там за ними. Если дурь возрастная, то поработаем и отпустим. В общем посмотри, ты – следователь, тебе виднее. Я не хочу их давать Самарину, на формальном к ним не подъедешь. А ты сам молодой и, может быть, найдешь с ними язык. Давай послушаем первым Бориса Райского. Занятная личность, в Турцию хотел бежать.

Райский вошел в сопровождении конвоира и обреченно опустил голову, видно, все еще не мог оправиться от той оплошности, которую совершил, пытаясь перейти границу. Тогда, в первый день, когда его поместили в камеру, он даже слегка выл от злости и досады, от разочарования и скрытого страха. Так глупо, можно рассказывать теперь как анекдот. Вспаханный кусок поля принял за контрольную полосу и пришел на заставу…

Он исподлобья взглянул на двух мужчин в штатском: один, постарше, за рабочим столом, второй – спиной к окну, почти в углу комнаты.

– Давайте знакомиться, гражданин Райский Борис Маркович, – сказал тот, что постарше, представившись начальником отдела, полковником Лазаревым. – Это ваш следователь, который будет вести ваше дело, – капитан Барков Алексей Иванович, между прочим ваш коллега – вы ведь в журналистику хотели податься, а Алексей Иванович активно сотрудничает с прессой, публикует путевые заметки по странам. Может быть, вам будет с ним интересно пообщаться не только как со следователем. Садитесь, гражданин Райский, сегодня мы в полуофициале, – полковник отпустил конвоира.

– Уже сел. Вот только не знаю, на сколько! – нагловато ответил Райский и криво усмехнулся. – Сколько там мне светит? – он развалился на стуле, перекинув ногу на ногу.

– Это определит суд. Мера наказания в его руках, – наше дело – представить доказательства вины, – спокойно ответил Лазарев. – Давно ли собрались бежать за границу?

– Давно. Надоело мне все тут, хуже пареной репы!

– А откуда у вас столько драгоценностей, которые изъяли при задержании?

– Дома взял! Первоначальный капитал. Надо же с чего-то начинать. Вот и взял!

– У матери? С ее разрешения?

Райский промолчал и отвернулся. Лазарев не стал настаивать на продолжении