Сердце Пармы, или Чердынь — княгиня гор - Алексей Иванов

— Эту гору вогулы зовут Пунгк выгыр вортолнут нёр, или просто Вортолнутур, — сказал Калина, рассматривая гряду. — Это значит «Гора головы красного медведя».

— Пунк… гынк… мурл… — передразнил Матвей и зевнул. — Как ты это запоминаешь? Язык сломать можно.

Они вытащили лодку, раскинули стан, наломали дров для костра. Солнце, побагровев, село на острия елей, как отрубленная голова на копья хонта. Над огнем на прутьях разогревалась нарезанная ремнями кабанина. В котелке Калина заварил мяту, помешивая берестяным ковшиком.

— И нисколько не похожа эта гора на медведя, — сказал Матвей, искоса глядя на скалу и зубами разрывая мясо.

— Там останец есть такой, как медвежья голова, — пояснил Калина. — Ему жертвы приносили, там и пещерка имеется.

— Здесь тоже пермяки жили?

— Пермяки. Тут крепость их стояла. Видишь остатки тына? Частокол по горе шел. На склоне, вон там, — землянки. Здесь, на луговине, скот держали, а река и тын защищали его, если враг нападал. Все окрестные деревни этой крепостью спасались и стада спасали.

— Пока не стемнело, пойдем посмотрим на Медвежью Голову, — предложил Матвей. — Может, там еще жертвенное золото осталось?

— Мало тебе? — буркнул Калина.

Черная дырка пещеры посередине скалы была видна издалека, а останец совсем не виден. К пещере вела тропка, ровная на осыпи и завихлявшая на заросших можжевельником крутых каменных ступенях. Калина и Матвей добрались до пещеры, совсем маленькой, глубиной в два шага. Матвей сразу принялся ворошить камни, засовывать руки в дыры по стенам, но нашел только кости и позеленевшую медную безделушку.

— Хорош варначить, — недовольно одернул его Калина. — Взглянул бы на Медвежью Голову.

Перед пещерой в скале образовалась заросшая кустами выемка с косым, неровным дном, а из ее края торчала в небо каменная Медвежья Голова — вытянутая, с прижатыми ушами, с четко обозначенной скулой. Внизу раскинулась вся луговина, очерченная петлей Сылвы. Тень горы укрыла ее наполовину.

— Ну-ка я Медведю на нос залезу, — воодушевился Матвей и дернулся к останцу, но Калина вдруг услышал знакомый вой и рванул княжича за рубаху в пещеру.

В скалу, звякнув, ударила вогульская стрела со свистулькой в острие.

— Это что? — обомлел Матвей.

Калина, отодвинув его, осторожно выглянул, но тут же отдернул голову — сверху клюнула еще одна стрела, посланная ему в затылок. Однако Калина успел все разглядеть.

— На берегу две вогульские лодки, — сказал он Матвею. — Значит, вогулов четверо. Видать, пошарились в наших пожитках и нашли твою чашу. Говорил же я тебе — не бери могильное золото!..

Матвей молчал.

— Двух вогулов, которые по тебе стрельнули, внизу видел, — добавил Калина. — А другие двое, надо полагать, наверху, над нами. Эти уже по мне били. Заперли нас здесь, княжич, как в норе. У тебя оружие есть?

— Нож, — тихо сказал побледневший Матвей.

— А у меня ничего… Чудесно.

— Что же делать?

Калина пожал плечами, уселся и поднял камень поувесистее, подбросил его на ладони. Они ждали, но вогулы не шли.

— Чего они не идут-то? — наконец не вытерпел Матвей. — Боятся?

— Нас испугаешься, — проворчал Калина. — Васька Калина — Тараканья Смерть и богатырь Матвей — Уноси Зад Поскорей… — Калина быстро выглянул и тотчас всунулся обратно в пещеру. — Костер наш жгут. Караулят, когда сами выйдем.

— А чего им нас тут не перебить? — не унялся Матвей.

— Не терпится, что ли? — огрызнулся Калина. — Они, наверное, из какого-то рода, чей предок враждовал с Медведем. А здесь — священное медвежье место. Им сюда, значит, ход запрещен.

— Э-э! — обрадовался Матвей. — Тогда мы ночью уйдем!

— Думаешь, они такие же дураки, как ты? Они и сверху, и снизу будут нас сторожить. А больше нам деться некуда.

— Сам дурак, — только и ответил Матвей.

— Ладно, давай ночи ждать, — сказал Калина.

Солнце затонуло в лесах. Кудель тумана сплеталась и расплеталась над тихой водой омута. Небо потемнело, но все осветилось прорехами ярких и чистых звезд. Огромная луна выкатилась над луговиной и светила прямо в пещеру. Травы поголубели; красные скалы стали бледными, как кость. Каждая пядь земли была озарена мертвящим лунным пламенем.

У подножия скалы горел костер. Другое зарево поднялось за гребнем. Калина видел, как два вогула сидят на валунной осыпи внизу; третий стражник торчал, чернея на фоне звезд, на скале над головой.

— Если проползти, то не заметят, — шепнул Матвей Калине. — А то я замерз — зябко тут в камнях…

— Ползи, попробуй, — предложил Калина. — Со стрелой в заднице вернешься. Надо ждать, пока луна за гору зайдет.

— Все у тебя «ждать, ждать». Сказал же, замерз я…

Отодвинувшись друг от друга, они полночи мерзли поодиночке. Лунное колесо, рассыпая серебряную пыль, наконец перекатило небо и стало опускаться за хребет горы. Склон, на который смотрела пещера, непроглядно почернел, хотя осыпь все еще оставалась ярко освещенной — луна стояла высоко.

— Теперь можно попробовать, — решил Калина. Он стащил с себя рубаху и портки. — Помочись на них, — велел он княжичу и сам помочился.

— Ты чего это? — засмеялся княжич.

— Давай-давай.

Калина вытер мокрой одеждой пол пещеры, куда нанесло земли, и напялил грязную одежду обратно. Грязью он измазал лицо, шею, пятки.

— Не погано тебе так? — ухмыльнулся княжич.

— Смерти ты не видел, а то б не кочевряжился… Давай нож.

— Не дам. Это мой нож. Ты свой внизу оставил.

После короткой схватки Калина отнял у мальчишки нож.

— За грибами я, что ли, пошел? — яростно прошипел он.

— Когда вернемся, я велю тебя повесить! — злобно ответил Матвей.

— Вешай, — кивнул Калина. — Меня долго не будет, понял? Ты здесь шуми время от времени — ну, возись, камнями стучи, бормочи, чтобы вогулы думали, будто мы никуда не делись.

Калина лег на живот и соскользнул по камням за край пещеры.

Перемазанный грязью, он в темноте почти сливался со скалой. Он полз вниз, туда, где кромка выемки, в которой находилась пещера, переходит в скальную стену. Он полз очень медленно и осторожно — чуть приподнимаясь на пальцах рук и ног и тихо передвигая тело на вершок вперед. Не шелохнув кустов, не сбросив ни камешка, он добрался до изгиба скалы.

Здесь было самое опасное, самое заметное место. Луна освещала каменный угол, который любой ценой надо было обогнуть. По правую руку в темноте, как призрак, плыла тоже освещенная луной Медвежья Голова. Калина нашарил подходящий обломок, примерился и точно швырнул его в небо так, что он перелетел Медвежью Голову, ударился за нею о склон и, стуча, запрыгал вниз по осыпи. Вогулы, что караулили и на горе, и под горой, тотчас оглянулись на шум. Они отвлеклись — это и нужно было Калине. Он ужом проскользнул мимо угла и пополз дальше под стеной, в сторону гребня, нависшего над Сылвой.