Лекции об искусстве - Джон Рескин

делалось до сих пор; единственным объяснением является та трудность, которую представляет попытка примирить блеск снега с живописным светом и тенью; эта трудность так велика, что большинство хороших художников или обезображивают, или обходят большую часть верхних альпийских видов. Они ограничиваются такими легкими намеками на ледники, что не находят нужным старательно изучать их формы. Благодаря обычным преувеличениям зло еще усиливается. Я видел этюд с натуры одного из самых способных наших пейзажистов, в котором ошибочно принял облако за снеговую вершину, и это облако, понятое таким образом, выросло в чудовищную массу невозможной высоты и непонятной формы; между тем самая гора, за которую ошибочно было принято облако, хотя и образовывала угол в восемнадцать-двадцать градусов вместо приписанных ему пятидесяти, тем не менее имела такую изысканную форму, что у нее мог поучиться Фидий. Набрасывая эскизы по такому методу, художник всегда обречен на неуспех; я не видал ни одного примера серьезного изучения кем-нибудь снеговых гор. Поэтому там, где такие горы введены, их рисунок совершенно непонятен; формы их похожи на формы белых скал или скал, словно пудрой слегка посыпанных снегом; они ясно свидетельствуют о том, что художники не только никогда не изучали гор тщательно снизу, но и никогда не взбирались в снеговую область. Лучшими являются гардинговы изображения высоких Альпийских гор (см. гравюры Шамуни и другие в иллюстрациях к Байрону), но и он не обнаруживает никакого понимания их действительной анатомии. Тернер неизменно обходит эту трудность, хотя он обнаружил свою способность вступить с ней в схватку в изображении льда в Liber Studiorum (Mer de Glace); это очень холодный и скользкий лед; о щитах и венках верхнего снега и он не имеет никакого понятия. Даже виньетки к поэмам Роджерса неудовлетворительны в этом отношении. Было бы напрасно пытаться дать здесь детальный отчет о явлениях верхних снегов, но можно выяснить те главные принципы, которые каждый художник обязан помнить, когда ему приходится рисовать Альпы.

Снег изменяется в зависимости от лежащих под ним горных форм вроде того, как платье изменяется в зависимости от анатомии человеческого тела.

§ 20. Общие принципы снеговых форм на Альпах

И подобно тому как нельзя сделать хорошо платья, не зная находящегося под ним тела, так нельзя хорошо нарисовать Альпы, если предварительно не изучить нижних форм, a затем уже наложить снег.

Каждая высокая альпийская гора имеет на себе столько снега, сколько она может удержать. И заметьте, это не просто слой снега известной глубины, это снег, который наваливается до тех, пока гора не в состоянии уже больше удержать. Зимой излишек не спадает вниз, потому что, будучи скреплен беспрерывным морозом, снег может держаться на альпийской горе в большем количестве, чем может доставить его каждая отдельная зима; он скатывается в первый ласковый весенний день гигантскими лавинами. Затем начавшееся таяние продолжается и постепенно удаляет со всех крутых скал небольшое количество снега, который представлял собою все, что они могли удержать, оставляя их черными и голыми среди загроможденных снегом полей неведомой глубины; эти груды снега покрывают огромные долины и менее крутые части горной поверхности.

Отсюда следует, что даже глубочайший снег не может принять или определить настоящие формы скал, на которых он лежит, но он свешивается от вершины к вершине непрерывными большими гирляндами или покрывает огромными цельными сводами целые группы вершин, которые в состоянии удержать его в достаточном количестве. Эти гирлянды и своды в образовании своих изгибов и в изменении своих размеров находятся в зависимости от силы и преобладающего направления зимних ветров.

Таким образом, мы имеем разнообразные указания на находящиеся внизу горные формы: во-первых, просто налет, который быстро исчезает и который проявляется в виде брызг и пудры после бури на высоких вершинах; во-вторых, неглубокую кору; она наводится словно глазурь, по крутым склонам, когда снег, обильно тая, стремится вниз и снова замерзает ночью; в-третьих, глубокий снег; он более или менее сжимается или видоизменяется неожиданными возвышениями случайных скал или висит в виде изломанных фестонов и огромных синих неправильных утесов на горных склонах, а над краями и вершинами их обрывов в виде колеблющихся сугробов, далеко отступающих, подобно карнизам (к их краю опасно подходит наверху); наконец, чистые груды необычайной глубины, гладкие, обширные, почти свободные от трещин и изменяемые только линиями своего направления. Неисчислимы феномены изысканной красоты, соединяющееся с каждым из этих явлений, не говоря уже о превращении снега в лед на низших уровнях, но в настоящую минуту мне бы хотелось настоять на одном: пусть художник не считает свои Альпы просто белыми горами; пусть он видит в них группу вершин, заваленных грудами снега; пусть в особенности пользуется изысканными извилинами, в которых никогда нет недостатка и при помощи которых снег создает единство и контрасты из неровных, прерывистых линий скалы. Впоследствии я подробнее остановлюсь на этом предмете; в настоящее время это бесполезно, так как ни в старинной, ни в современной живописи мне не на что сослаться. Ни одно из этих явлений до сих пор еще не изображалось, и нет даже признаков того, чтобы их наблюдал кто-нибудь, кроме самых низших художников.

На стенах академии от времени до времени появляются разные зеленые и белые произведения, похожие действительно на Альпы, но это сходство так ужасно, что мы содрогаемся и чувствуем тошноту при взгляде на них,

§ 21. Посредственные изображения Швейцарии. Ее настоящий дух не схвачен в них

как бывает с нами, когда наш лучший приятель показывает нам в столовой свой портрет и уверяет, что «все находят его очень похожим». Мы желали бы видеть поменьше этих изображений, потому что Швейцария недоступна ничьим силам, кроме первоклассных художников, и представляет собой очень плохой материал для начинающих. Будем же надеяться, что альпийские виды не будут впредь в пренебрежении у тех художников, которые одни способны изображать их. Мы любим Италию, но в последнее время мы пресыщены ею: слишком много остроконечных шапок и плоскокронных сосен. Мы были