Тяжесть короны (СИ) - Ольга Булгакова

Вечером мы впятером ужинали. Я напрасно ожидала увидеть удивление Ловина. Служитель сам давно сопоставил факты и сделал правильные выводы из рассказов Ромэра и сведений своих информаторов. Ловин прекрасно понимал, что разыскиваемая девушка, ангел короля, «простолюдинка» Нэйла и принцесса Шаролеза — один и тот же человек. Правда, в отличие от Летты и Клода, даже не пытался перейти на «вы» и использовать в качестве обращения титул. Вообще, я была вынуждена признать, что отношение ко мне Ловина не изменилось. Он остался таким же предупредительным и вежливым, как и во время первой встречи. Просто на фоне безразличия Ромэра любое проявление душевной теплоты казалось чем-то особенным.

Ни священника, ни Клода, ни Ромэра визит «Воронов» не удивил. Повышение награды за меня тоже. Мужчины бесстрастно выслушали рассказ Летты, и это была единственная серьезная тема, которую в тот вечер обсуждали. Ловин совсем немного рассказал о делах в тех городах, в которых побывал, но в основном сплетни. Почему-то сложилось ощущение, что при мне он не хотел говорить о важном. А у Ромэра не возникло желание расспрашивать друга.

Спать легли рано, адали постелила Ловину в гостиной матрас на полу. Пока Летта возилась с постелью для священника, нагрелась вода для купания. Воспользовавшись предложением вымыться первой, я быстро привела себя в порядок и запряталась в комнатушке. Находиться дольше, чем было необходимо, я ни рядом с Ромэром, ни рядом с Ловином не могла. Ранило холодное равнодушие Ромэра, кажущееся в свете родственного расположения священника чуть ли не преступным. В сердце поселились горечь и разочарование. Но я не могла обижаться на арданга, ведь ясно понимала, что не только нелюбима им, но и не нужна ему. Он не раз это показывал, старательно отодвигая меня за границы своего мира. Я все еще занимала какое-то место в его жизни только потому, что Ромэр считал себя мне обязанным. Но на уголок в его сердце рассчитывать не приходилось. Его сердце занято целиком и полностью. Занято Ардангом. И мне надеяться не на что…

Лежа в темноте, прислушиваясь к мерному тихому похрапыванию Ловина, пыталась смириться, свыкнуться с этой мыслью. И молила небеса о милости, — помочь мне разлюбить Ромэра.

27

Новости, рассказанные священником утром, меня очень удивили и насторожили. Видела, что Ромэру они тоже не нравились. Казалось, он, как и я, не мог поверить в серьезность такого шага отчима и пытался разгадать истинную причину поступка.

В Ольфенбахе было неспокойно. Мое исчезновение сильно испортило жизнь Дор-Марвэну. Он изо всех сил старался найти меня, обещал награду, рассылал везде проверенных людей в надежде найти пропавшую принцессу. Но складывалось впечатление, что он все еще верил в историю с похищением. Из-за этого в немилости оказалось несколько дворянских семей, которые Стратег считал причастными. Я почти не удивилась, услышав, что список опальных дворян возглавил граф Керн. Они с отчимом никогда не ладили, хоть и открытого противостояния не было. Но, видимо, не использовать возможность навредить извечному оппоненту отчим не мог. Поэтому такие новости неожиданностью не стали. Как и письменные заверения князя Волара в том, что он сочтет за честь взять меня в жены.

Но мое исчезновение испортило игру и бастарду. Видимо, он рассчитывал на брак со мной, надеясь так укрепить свое положение. Скрыть мое исчезновение Стратег не имел возможности. Сам узнал с большим опозданием. Разумеется, пропажа невесты не могла не обеспокоить нового князя Муожа. И его посол спросил у Дор-Марвэна, каковы шансы найти и вернуть принцессу. Если верить информаторам Ловина, то Стратег ответил грубостью. Фразу «Больше, чем у бастарда стать правителем» ни с какими натяжками нельзя назвать иначе. Такие слова отчима меня поразили. Он прежде не позволял себе подобного. Но грубостью Дор-Марвэн решил в тот день не ограничиваться. Услышав слова Стратега, посол Муожа обратился к Брэму:

— Ваше Величество, прошу Вас повлиять на поиски Вашей сестры. Мы же не хотим, чтобы из-за нарушения подписанных договоров у наших государств возникли трудности с взаимопониманием.

Прежде, чем Брэм успел ответить, вмешался отчим:

— Знаете, Ваше Величество, я давно уже пришел к выводу, что чем меньше соседей, тем меньше проблем с взаимопониманием.

— Не думаю, что в данном случае Вы правы, — ответил Брэм и заверил посла в том, что приложит все усилия для того чтобы найти пропавшую принцессу в кратчайшие сроки.

Я могла бы попытаться объяснить поведение отчима на приеме усталостью и крайне плохим настроением. Временно забыть, что, как государственный деятель, он не имел права на подобные высказывания вообще никогда. Но даже в этом случае ситуация, описанная Ловином, казалась абсурдной.

— С трудом могу представить, что Дор-Марвэн вот так решился угрожать соседнему государству, — честно призналась я. — Ловин, не обижайся. Но я не верю в правдивость этих сведений.

— Мне тоже поведение Стратега кажется странным, — задумчиво кивнул Ромэр. — Но, думаю, разговор был, и его нам передали точно. Это единственное объяснение тому, что Шаролез отзывает часть войск из Арданга.

— Что? — я не скрывала удивления.

— Пять гарнизонов из Нирна, Ноарна, Ардена, Берши и Артокса уже уходят. По слухам еще столько же воинов готовятся к путешествию на восток, — сухим тоном полководца на военном совете сообщил Клод.

Я молчала, осмысливая услышанное. Неожиданно, что говорить. В голове не укладывалось. Отчим добровольно ослабляет позицию Шаролеза в неспокойной провинции? Действительно пытается развязать новую войну в то время, когда у нас и так есть постоянный источник неприятностей?

— Нет, я не возражаю. Это Ардангу только на руку, — небрежно поведя плечом, глянула на Ромэра. Король был невозмутим и сосредоточен. Во взгляде чувствовался металл. Краем глаза заметила реакцию Ловина на свои слова. Служитель настороженно прищурился и чуть подался вперед. — Чем меньше здесь «Воронов», тем проще нам. Хотя все равно не понимаю действий отчима. Но что удивительно, сейчас мне хотелось бы, чтобы положение Дор-Марвэна было как никогда прочным.

— Почему? — нахмурившись и едва скрывая раздражение, спросил Ловин.

Я почти не обиделась на это проявление недоверия. Понимала, что принцесса Шаролеза, надеющаяся на успех восстания в провинции, — образ, который не может казаться правдоподобным. Но прежде, чем успела ответить, вмешался Ромэр. В голосе арданга слышался намек на улыбку, а ладонь Ромэра оказалась так близко к моей, что наши пальцы даже касались. Как же жаль, что он даже не представляет, как долгожданны, драгоценны и болезненны для меня эти крохи его заботы… И не должен узнать. А мне не следует позволять чувствам становиться помехой в решении государственных проблем. Девушка королевской крови не имеет права отвлекаться на подобные несущественные заботы, когда решаются судьбы стран. Когда Корона может оказаться под угрозой.