Дело «Норильский никель» - Александр Коростелёв

Вдруг осознав, что крупный частный бизнес, особенно сомнительного происхождения, в России очень шаток, они срочно кинулись его реорганизовывать, параллельно под флагом глобализации экономики скачивая свободные финансовые ресурсы за рубеж, размещая их в активах тамошних компаний. Играя одновременно и практически постоянно в большую и малую политику, они занялись финансированием предвыборных кампаний своих проверенных временем и «золотым тельцом» единомышленников, стремившихся занять должности мэров городов, губернаторов краёв и областей, депутатов Государственной Думы.

Чудес не бывает. Вчерашние «комсомольцы-лаборанты» скорее займутся коллекционированием дорогих часов и автомашин, покупкой домов-моделей и новых яхт, чем как это было раньше, когда Государство занималось строительством на Крайнем Севере или где-нибудь в Сибири и на Урале домов, школ и детских садов, предназначенных для улучшения жизни людей, кои «в булочную на такси не ездят».

Лучшее, что в наши дни начала XXI века стоит от них ожидать, так это, если они, опасаясь «президентских шлепков», вернут в Россию, правда, к сожалению, уже в виде иностранных инвестиций финансовые ресурсы, которые они в течение многих лет вывозили за рубеж в качестве российских частных инвестиций в экономики других стран (!).

Одновременно лучшее, что стоит ожидать от Российского государства, так это, если оно пересмотрит своё отношение к использованию природно-сырьевых ресурсов, попытавшись исправить ошибки и последствия злоупотреблений «Борисова правления». Пусть через «президентские шлепки», но Власть убедит крупный частный бизнес работать по настоящим рыночным правилам, присущим коммерческим правоотношениям, по которым за всё в деловом обороте надо платить.

В том числе, повторимся, по полной программе, исходя из реальной ценности и уровня промышленной обустроенности, надо платить и за право эксплуатации частной компанией месторождений сульфидных медно-никелевых руд Норильского промышленного района, ранее по приватизационному случаю и «чиновничьему недосмотру» безвозмездно прихваченных у Государства. Платить не в интересах каких-либо государственных должностных лиц, а в интересах общности людей, проживающих на территории, отмеченной на мировых географических картах словом «Россия» (!).

Российское государство 90-х годов прошлого столетия, олицетворяемое Президентом Ельциным, не нашло ничего лучше, как «умом и сообразительностью» своих высокопоставленных должностных лиц и советников просто «благоразумно отказаться» от прав на получение большей части доходов от эксплуатации месторождений полезных ископаемых в пользу нескольких частных лиц, в ущерб интересам собственного народа.

Возникает вопрос: «Но почему?».

Ведь, в конце концов, случись то же самое в стране, где нет столько руд чёрных и цветных металлов, нефти, леса и тому подобного, а есть всего-то чуть-чуть чего-то одного, но зато плотность беднейшего народонаселения на квадратный километр много больше, чем в России, всё запросто могло бы закончиться очередной социальной революцией. Конечно, по большому счёту для Верховной власти все социальные волнения страшны лишь в столице, а Россия — страна огромная, и в каждой области, крае, республике есть своя правда и свои проблемы, а сейчас ещё и свои олигархи, черпающие финансы в регионах, чтобы расходовать их в Москве.

Да и сама Москва со всеми вращающимися в её экономике деньгами финансовопромышленных групп, банков, фондов и страховых компаний, с её годовым городским бюджетом представляла и представляет собой оплот государственной стабильности, счастливый пятнадцатимиллионный «Город Солнца» — город мечты, расположенный на острове в океане российских проблем.

Дальний Восток, Сибирь, Урал, Кузбасс и заполярный Таймыр — всё далеко, на таких расстояниях легче было пользоваться доверием и неведением людей, через средства массовой информации ориентируя их на вкушение «завоеваний демократии», включающих в себя принцип неприкасаемости представителей крупного частного бизнеса, якобы безмятежное существование которых являлось и является гарантом инвестиционной привлекательности России.

Всё же неспроста во времена правления Бориса Ельцина с каким-то особым чувством, с элементом здоровой зависти доводилось вслушиваться в ставшие уже легендарными слова героя кинофильма «Белое солнце пустыни» Павла Верещагина (бывшего офицера таможни Российской Империи): «Я мзды не беру, мне за Державу обидно!».

Выявлять коррупционеров во времена Ельцина с целью их привлечения к ответственности особенно не спешили, хотя, судя по происходившим тогда событиям, приведшим к известным результатам приватизации рентабельнейших государственных производственных предприятий и объединений (концернов), это не означало, что «доходные места» и попустительство следящих за законностью и правопорядком силовиков не порождали взяточничество. За Россию действительно было обидно!

Обнадёживающие изменения начали происходить лишь после ухода с главной политической арены страны её главного режиссёра — Бориса Ельцина, когда положение спонсоров его затянувшейся почти на два президентских срока игры в демократию, странно сочетавшейся с личной вседозволенностью, хоть и не зашаталось, но осложнилось отдалением от Кремля.

В течение первых пяти лет XXI века в российской действительности произошли серьёзные подвижки в сторону роста правоприменительной практики по привлечению к ответственности за виновные действия лиц, во времена президентства Бориса Ельцина не без оснований считавших себя неприкасаемыми «сильными мира сего». Это позволяет надеяться на скорейшее установление в России единого правоприменительного стандарта, уравнивающего на судебных весах Богини Фемиды возможности людей разного социального статуса, будь-то безработный или рабочий, частный предприниматель или сотрудник правоохранительных органов, министр или олигарх.

Верховная власть наконец-то нашла в себе силы действовать, исходя из принципа неотвратимости наступления мер административной и уголовной ответственности, распространив в равной мере это на всех граждан России, независимо от погон, наличия денег, заводов или пароходов, депутатских удостоверений или служебных телефонных «вертушек» на столах.

Процессы перемен, особенно в правоприменительной практике уголовного судопроизводства, проходили не без трудностей, которые российская судебная и прокурорская системы, а также силовики, видимо, ожидали и к ним готовились. Наиважнейшим из последствий того же пресечения деятельности «оборотней в пагонах» вполне можно считать небезуспешную попытку Государства убедить большую часть субъектов гражданского общества перестать прислушиваться к сидящему в душах многих россиян комплексу «маленького человечка», робеющего при виде «сильных мира сего» и не столь уж верящего в равенство всех перед Законом.

Интересно, что испытывал народный судья Басманного суда Москвы, который 26 сентября 2003 года, впервые встретившись с Михаилом Ходорковским, во всяком случае, при подобных обстоятельствах, применил к этому некоронованному королю российского нефтяного бизнеса, ведущему акционеру, реальному собственнику компании «ЮКОС» в качестве меры пресечения арест?

После того, как уже фактически состоявшийся арестант выслушал постановление суда, он снисходительно удостоил судью парой устных фраз. Вот как описал впечатления присутствовавшего при этом адвоката Антона Дреля журналист Валерий Панюшкин в своей книге «Михаил Ходорковский узник тишины»: «Это было великодушие или высокомерие. Ходорковский то ли жалел судью, понимая, что нельзя же требовать от человека милосердия, если на милосердие не дано санкции сверху; то ли просто не считал судью человеком, поскольку привык решать вопросы именно с теми людьми, которые рулят страной, и не привык думать, будто по нашу сторону кремлёвской стены к кому-то вообще стоит относиться серьёзно». (В.Панюшкин, «Михаил Ходорковский узник тишины», стр. 23–24)

Если Валерий Панюшкин точно передал внутренние ощущения адвоката Ходорковского, неплохо знавшего своего клиента и общавшегося с его семьёй, то только этот эпизод в суде красноречиво показывает, как бывший советский человек, познав прелесть власти больших денег и беспредельной безнаказанности, никак не может поверить в собственную уязвимость перед правосудием. Он не видит необходимости что-либо менять в себе, ведь время перемен 90-х годов прошлого века убедило его, что он и такие, как он, — это лучшие из тех, кто живёт в России.

Абсурд, но, похоже, он действительно убеждён, что подобные ему являются оплотом российской демократии. Недаром же европейские и североамериканские политикоэкономические технологи столько времени поддерживали в них дух демократической неприкасаемости, этакой «Ахиллесовой пяты» России, причинение вреда которой непременно приведёт к ужасным последствиям для молодой российской демократии.