Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2) - Венедикт Ли

В расстройстве чувств, утомленный светскими раутами, пирушками, любовными утехами, и длительным бездельем, Анего уезжает на отдых в деревню. Мораль: сильно хорошо – тоже плохо.

Там, в сельской глуши, он обретает друга. Ланской – бедняк, поэт и романтик, считающий, что молодость дороже любых земных богатств. Он молод и потому счастлив. Его подруга – простая деревенская девушка. Общаясь с ними обоими, Анего сам постепенно «оттаивает». Мораль – не в деньгах счастье.

Но события принимают драматический оборот. Романтик Ланской слишком близко принял к сердцу дежурный комплимент, сказанный его девушке его городским другом. Последовала ссора, в ходе которой поэт вызвал финансиста на дуэль.

Анего не может принести извинения и тем самым замять скандал – не позволяет гордость и светские условности. Дуэль неизбежна. Решающий миг… трагедия близка. Из года в год школьники пишут сочинения о власти предрассудков и обычаев над людьми. Рассказ о том, как, совершенно того не желая, Анего убил Ланского – удачный пример…

Хайд встрепенулась, очнувшись от дремы. Выражение скуки не сходило с ее лица, но предстоящее театральное смертоубийство слегка заинтересовало.

Противники шли навстречу друг другу. Вот он, хрестоматийный миг: Ланской начинает целиться, в то время, как Анего успевает выстрелить первым.

На сцене все так и происходило… с одним отличием. Когда Анего нажал курок, выстрела не последовало. Нервничая, артист надавил курок еще и еще раз… Сухие щелчки осечки! В зрительном зале послышался сдержанный гул… раздались смешки.

Тут уже заволновался и актер, играющий Ланского. Наблюдая за безуспешной борьбой коллеги с бутафорским пистолетом, он машинально нажал курок своего.

Ба-бах!!

Ошалевший от неожиданности Анего сильно вздрогнул, поскользнулся… и грохнулся навзничь.

А в зале творилось что-то невообразимое. Давясь от хохота, зрители сползали с кресел. Впервые в театральной истории Ланской убил Анего.

Корман увидел на губах Хайд мимолетную усмешку.

– Рад, что вы получили удовольствие.

– Как вы это сделали?

– А я тут при чем?..

– Вижу, какой вы довольный… Признавайтесь.

– Подкупил реквизитора. Вышло даже лучше, чем я ожидал.

– Ах, да… Пистоном заряжают только один пистолет… Ланской ведь не стреляет никогда…

Веселье в зале не утихало. Дали занавес.

– Могла бы сразу догадаться, что у вас на уме. Но отучила себя заглядывать слишком глубоко. Иначе – как читать интересную книгу с конца.

Ао несмело улыбнулся.

– Сейчас будут играть заново? Или по другому?

– Заново, Ао. А вот я бы сыграла по другому.

– Подождем… как они выкрутятся из положения, – обронил Корман.

Вынужденный антракт продолжался пятнадцать минут. Когда занавес подняли, действие началось не с момента дуэли, а с эпизода, когда молодой поэт коротает ночь за стихами, оказавшимися для него предсмертными. Трогательный мотив и слова арии оказали должное эмоциональное воздействие: публика посерьезнела, в зале стояла полная тишина, только голос Ланского звучал под высокими сводами.

Корман покосился на Хайд. В самом ли деле он видит слезы на ее глазах? Что ж. Садисты, как правило, сентиментальны. А в характере этой особы заметны перекосы в нехорошую сторону.

Пьеса подошла к концу. Анего лишился всего, кроме своих денег. Потерял друга, потерял любовь. Не в деньгах счастье… Занавес.

Зрители аплодировали стоя. Артисты кланялись, собравшись на сцене все вместе. И «воскресший» Ланской стоял в обнимку с Анего.

Хайд была тиха и задумчива. Это не помешало ей, впрочем, среагировать на появление фотографов у выхода театра. Как будто невзначай, она оказалась за спинами Кормана и Ао. Корман обернулся к ней.

– Что вы застеснялись? Я старался, чтобы этот вечер людям запомнился надолго. Наши фото должны появиться в газетах и на видео. Все должно случиться как бы само собой. Узнав о конфузе на сцене, сюда слетелись местные и заезжие журналисты.

– Тут-то мы невзначай и засветимся, – сказала Хайд.

Корман поймал себя на странном чувстве: Хайд, как личность – ему не нравится, но… приятен ее глубокий, чуточку с хрипотцой на низких тонах, голос.

– Ладно. Вы правы. – Она взяла Кормана и Ао под руки и шагнула под вспышки фотокамер. Богатая женщина, сторонница независимости Суора. В последние дни она приобрела в Хонке некоторую популярность. Ходили слухи, что одной охраны у нее – больше тысячи человек. Они заняли несколько кварталов на окраине; навели там порядок, приструнив местных бандитов, до которых у полиции никак не доходили руки. Вот что значит – деньги плюс добрая воля.

– А что вы будете делать, когда люди поймут, что у вас за душой ни гроша? – спросил Корман.

Она усмехнулась.

– Вы бы еще громче это заорали. На всю улицу.

– Я не ору, а тихо спрашиваю.

– Возьмете денег в долг. У хозяев крупных лавок и магазинов. На благое дело.

– Хм… Обычный рэкет…

– Скажете тоже. Всё по честному. Будете давать расписки, а потом их выкупите. Заметно дороже, чем брали денег.

У Кормана отвисла челюсть.

– Да на какие шиши?!

– Но у вас же будут деньги. Которые вы одолжили.

– Да… э-э…

– Странно, что такой находчивый и остроумный человек (экую шутку выкинули со знаменитым театром!), не сообразит простой вещи.

– Сообразит… – мрачно ответил Корман, – Я выкуплю только часть расписок, и у меня останутся деньги.

– Да. А новые займы вам будут давать с еще большей охотой.

– Спасибо за совет.

– Не за что. Всегда рада пополнить ваш умственный багаж.

Корман вздохнул.

– Сегодня он пополнился вашими понятиями о честности.

Неслышно подошли несколько бойцов из внешней охраны, установленной Корманом вокруг театра. Молодцы. Их вроде нигде не видно, и вот они здесь. Корман гордился тем, что хорошо обучил своих людей. «Своих». Печально усмехнулся про себя. Это – люди Хайд. А он, Корман – ее слуга. Или раб? Она знает, что обратной дороги ему нет и играет на этом.

Почувствовал, как Хайд сжала его локоть.

– Идемте. И перестаньте хандрить. Вольны делать, что хотите. Все пути вам открыты. Вы среди нас – главный.

– А вы?

– Я – лишь Спутница. Приказывайте. Я подчинюсь.

Воздух свежел, ночная прохлада пришла на смену жаркому дню. На небе во множестве высыпали звезды. Они перемигивались, ведя меж собой неслышный, далекий, неведомый людям разговор.

Хайд вдруг подняла голову.

– Что это?! Корман…

Цветущие звездные поля медленно пересекала мрачная тень…

10. ДЕНЬ ГНЕВА

2 декабря 1394 г. Остров. Вагнок. Время по меридиану Норденка: 9:16 (местное: 8:16).

Астер подошел к «Дому Арды» и с печальной иронией подумал, как бы спешил на встречу с Полиной, будь это не деловое, а любовное свидание. Совсем с другими чувствами, разве нет?

Одноэтажный каменный дом с четырехскатной черепичной крышей и торчащей над нею высокой печной трубой. Архитектурный реликт времен Великого Ваги. В нем жила супруга Первого адмирала. После ее смерти дом некоторое время пустовал, а потом стареющий владыка Острова по странной прихоти отдал его своей молодой… Возлюбленной? Наоми Вартан не отвечала Ваге взаимностью, а щедрого подарка как бы не заметила. Во всяком случае ее нога никогда не переступала этого порога.

Дом недавно отреставрирован; планируется восстановить исторический облик всего квартала. Вон, соседний, тоже старинной постройки домище о трех этажах (эдакий небоскреб прошлых времен) весь укутан лесами. С утра там копошатся рабочие в песочного цвета комбинезонах, временами слышна сочная речь прораба. Ну-ну, успехов вам, трудяги…

Астер старательно вытер подошвы о расстеленный у входа половичок. Толкнул дверь и очутился в уютно обставленной прихожей. Мебель – только деревянная. Стол у окна накрыт белой с красными тюльпанами скатертью. Посередине красуется блюдо свежеиспеченных пирожков. Астер жадно потянул носом. Вкусно пахнет, чёрт…

– Нравится? – Полина вышла из соседней комнаты, тяжелая дверь неслышно захлопнулась за ее спиной. Одета совершенно по домашнему – халат, тапки; светлые волосы схвачены гребнем. В руках поднос с дымящимися чашками.

– Сейчас будем пить чай и чревоугодничать.

– М-м-м… – только и ответил Астер, усаживаясь.

Полина поставила поднос на стол, и, перед тем как самой сесть, затянула и завязала пояс халата.

Астер с полуоткрытым ртом и ернически вытаращенными глазами изобразил шутливое недоумение: с чего начать?

– С этой стороны – с повидлом. А эти – с печенкой. Вот с яйцом и зеленью.

Решившись, Астер схватил пирожок побольше, с наслаждением надкусил. Полина последовала его примеру.

Оба оттягивали начало тяжелого разговора. Прошла минута, другая. Первой нарушила молчание Полина.