Шут королевы Кины - Евгений Малинин

– Паяца вывесить на солнышко! Его марионеток – в подвал! Разбираться с ними будем позже!..

По залу пронесся вздох и гости зашевелились. Гвардейцы принялись выполнять указания хоббита. Я засунул свой жезл за пояс, чувствуя, как наваливается усталость.

И вдруг весь зал снова замер. Все, кроме, пожалуй, действовавших рядом со мной гвардейцев, остановились на полудвижении, и все взоры обратились к входной двери, находившейся под галереей, под моими ногами. Я ничего не понимал, но на всякий случай снова потянулся к жезлу, хотя и не чувствовал никакой опасности. И в этой тишине раздался слабый голос Кины:

– На время моей, надеюсь недолгой болезни, назначаю правящий триумвират в составе королевского камер-советника с правом решающего голоса Фродо, королевского набольшего воеводы Шалая и королевского чародея Гэндальфа… Повиноваться им беспрекословно!..

И тут я прыгнул через перила!

Лететь мне, в общем-то, было не высоко – метра три с небольшим, но полет я не запомнил. И приземлился я вполне удачно – на ноги. Я даже не упал, а так, чуть скособочился. Так вот, скособочено, и разглядел, что Кина, одетая в простенькое домашнее платье, стоит в дверях, опираясь на плечо Эльнорды, и оглядывает зал полным величия взглядом, словно выискивая ростки недовольства или измены.

– Извини, Серенький, – виновато пожала плечами Эльнорда, – Но я не смогла удержать ее в постели…

Глава 11

Положения бывают: двойственные, запутанные, пикантные, сложные, шахматные, женские, патовые (не путать с шахматными), обязывающие, стратегические, нестабильные и безвыходные. Из любого из них можно выйти… По-английски!

Кину я отнес в постель сам, на собственных руках. Меня сопровождали четверо гвардейцев и, разумеется Эльнорда, чувствовавшая себя очень виноватой, хотя винить ее было не в чем. В королевской спальне уже топтался лекарь – старый, донельзя запуганный человечек в черном камзоле без рукавов и с чемоданчиком в руках, поразительно похожим на земной. Когда я положил совершенно обессиленную Кину в постель, эскулап осторожно приблизился к кровати и испуганно спросил:

– Что будет угодно королеве?..

Смотрел он при этом почему-то на меня, и этот бегающий, растерянный взгляд совершенно взбесил меня. Терпеть не могу неуверенности в человеке, который обязан быть профессионалом! Именно поэтому я рявкнул на беднягу:

– Королеве угодно, чтобы ты ее осмотрел, поставил диагноз и назначил лечение!

И сразу же пожалел о взятом тоне. Старик присел на полусогнутых ногах, его затравленный взгляд метнулся в сторону дверей, и он, безусловно, попытался бы выскочить из королевской спальни, если бы в дверях не маячили рослые фигуры двух гвардейцев. Тогда его взгляд с надеждой обратился к высокому окну, и я испугался, что он решиться на столь отчаянный прыжок, но положение спасла Эльнорда:

– Милый доктор, – пропела она своим чарующим голосом, – Какой негодяй тебя так напугал? Я надеюсь не наш добрейший Гэндальф? Поверь мне, что, несмотря на свой рыкающих баритон, он и мухи не обидит, если она, конечно, не начнет упражняться в черной магии…

Королевский врачеватель взглянул на утешительницу и его напряженное лицо сразу отмякло, выдавив некое подобие улыбки:

– Госпожа, поверьте мне, я сделаю все, что в моих силах, но вызов к королеве стал для меня такой неожиданностью…

– Как – неожиданностью?! – перебил я его, – Ты что же не осматривал больную королеву?!

Лекарь мгновенно втянул голову в плечи и мелко затрясся.

– Серый! – строжайшим тоном обратилась ко мне Эльнорда, – Сейчас же покинь королевские покои и выведи с собой этих двух… кх-м… молодцев, – она кивнула в сторону гвардейцев, – Ты же видишь, что твое присутствие решительно мешает доктору отправлять свои обязанности.

Я с такой яростью взглянул на лукавую эльфийку, что та поспешила меня успокоить:

– Поверь, я смогу проследить, чтобы Кине не причинили вреда!..

– И чтобы она больше не бродила по Замку!.. – мстительно добавил я, направляясь к выходу. Эльнорда только укоризненно покачала головой.

Вместе со мной королевскую спальню покинули и гвардейцы. Едва я оказался в утренней приемной, как ко мне подскочил какой-то расфранченный тип и довольно развязно сообщил:

– Господин Фродо, председатель правящего триумвирата, велел передать, что после торжественного обеда он собирает триумвират в малом кабинете королевы. Ты должен явиться туда, если не захочешь, конечно, посетить обед…

Я долго смотрел на этого прощелыгу, не в силах вымолвить ни слова, а затем едва сдерживая кипевшую во мне ярость, выдавил:

– Ты кто такой?!

– Я личный глашатай председателя правящего триумвирата, господина Фродо! – гордо, даже с оттенком некоторой наглости, заявил тип.

– Ступай к своему господину и огласи ему, что если он не бросит свои руководящие замашки, я ему его мохнатые ноги повыдергиваю.

У франта от такого моего заявления отвисла челюсть и он часто-часто заморгал глазами, а я, словно не замечая, какое впечатление произвожу на столь высокопоставленную особу, продолжил:

– А ты, личный глашатай, отправишься сейчас бегом в зал малых приемов и скажешь воеводе Шалаю, чтобы они с Фродо быстренько шли сюда, мы можем понадобится королеве!

– Но королева сама назначила… – начал было лепетать глашатай, однако я его немедленно перебил:

– Ты побежишь, или я тебя в лягушку превращу, и тогда ты уже никогда бегать не сможешь!

Видимо, он мне сразу и до конца поверил, потому что, уже не вступая в пререкания, развернулся и мгновенно исчез в коридоре. Оглядев зал, я увидел что расположившиеся в нем гвардейцы с нескрываемым одобрением поглядывают в мою сторону.

В этот момент из королевской спальни выглянула Эльнорда и поманила меня пальчиком.

Я вошел. Кина снова лежала, закрыв глаза, высоко на подложенных подушках, но выглядела уже гораздо лучше, на ее щеках даже появился румянец. К самой кровати был придвинут маленький столик возле которого на жестком стуле с высокой спинкой сидел лекарь. На столе лежал раскрытый саквояж, и в нем, в отдельных кожаных кармашках, покоились разнообразные пузырьки, бутылочки, скляночки, с приклеенными на них бирочками. Старик держал в руках довольно большую колбочку, потряхивая ее темное содержимое. Время от времени он переставал трясти свою колбу, нюхал плескавшееся в ней снадобье, рассматривал его на свет, затем добавлял несколько крупинок или капель из одной из своих многочисленных бутылочек и принимался вновь потряхивать колбу.

Пару минут я наблюдал за действиями старого лекаря, а Эльнорда в это время мне тихонько шептала на ухо: