Опылители Эдема - Джон Бойд

Теперь только время определяло, быть или не быть победе, и Фреда целиком ушла в работу по завершению «Исследования коммуникации растений». Она испытывала удовольствие от работы, утоляющей боль, когда до ее слуха донесся лязг бульдозера за оградой, а потом грохот гибели самой ограды под ударом щита бульдозера. Тяжелая поступь полосующего суглинок трактора вмешалась в мерное гудение пишущей машинки мисс Манетти и начисто остригла золотое руно красоты, тепло которого до сей поры согревало ей сердце.

Она старалась не думать о том, что происходит снаружи, но когда мисс Манетти попросила и, конечно, получила заслуженный перерыв, творимое за дверью стало вызывать у Фреды невыносимо сильное отвращение. Машинистка, выходившая понаблюдать за работой бульдозера, вернулась с охапкой Карон-тюльпанов.

— Они так прекрасны, доктор, что я собрала букет, но посмотрите, как они быстро вянут.

Фреда посмотрела на мертвые тюльпаны, и ее мечта о красоте окончательно умерла. Смерть каждого из них в отдельности выглядела трагично. Масса их трупов вызывала только отвращение. Стебли, которые только что были такими упругими и блестящими, отливали зеленью гнили, а головки свисали из рук девушки с какой-то вялостью слизи.

— Бога ради, выбросьте куда-нибудь эту гадость, мисс Манетти. Через час они будут дурно пахнуть.

Когда мисс Манетти отправилась выполнять ее указание и совершенно безнаказанно прошла вдоль еще не поврежденных клумб А к мусорному бункеру, Фреда вспомнила, что машинистку никто не предупреждал об опасности; но опасности и не было. Фреда посмотрела на наружный термометр за дверным стеклом. Он показывал 20°, и она едва справилась с перехватившим ей дыхание ощущением ужаса. Пилот-опылитель погиб, торопясь опередить холодный фронт, который сделал бы его работу ненужной. Бульдозер, лязгающий за дверью, вполне заменили бы три садовника-японца, которые при двадцатиградусной температуре работали бы в полной безопасности. Мистер Хокада встретил смерть утром, тогда как, если бы она позволила ему закончить игру фан-тан, он остался бы жив, сделав работу во второй половине дня.

Поистине, поспешишь — прогадаешь!

Ее мысли не переставали водоворотом кружить вокруг мертвого пилота и погибшего утром мистера Хокада. Что-то от них все же останется, утешала она себя, хотя бы в делах гражданского суда. Два мертвых человека, не считая Хала Полино, которого она уже учла, это предъявление иска еще на два миллиона долларов за возмещение ущерба, причиненного Бюро семьям покойных, как только монография Карон-Полино будет опубликована. Мистер Харольд М. Полино-старший должен будет, по крайней мере, потребовать именно столь большую сумму, если он обратит внимание на отпечатанный на пишущей машинке совет «друга», который получит с завтрашней почтой.

Сделав часовой перерыв на обед, Фреда и машинистка вернулись к прерванной работе. В десять вечера монография и ее четыре копии, законченные и сброшюрованные, лежали перед ней на письменном столе: оригинал — для архива Бюро, одна копия — для НАСА, вторая — для Министерства Сельского Хозяйства, третья — в Правительственную типографию и последняя — Гансу Клейборгу. Оригинал и три копии она отдала ночному дежурному офицеру, зайдя в административное здание вместе с мисс Манетти, и вписала их в перечень срочных почтовых поступлений, чтобы обратить внимание доктора Гейнора. Распрощавшись с машинисткой, она зашла в почтовое отделение и опустила пакет, предназначенный для Ганса, в ящик для бандеролей с надписью «срочные». Было уже больше одиннадцати, когда она наконец дотащилась до постели. Последние пять дней были переполнены делами, подумала она, но самый деловой день — шестой — наступит завтра.

Как и положено руководителю, у доктора Гейнора была привычка являться на работу рано утром, чтобы иметь час «чистого времени» перед завтраком. Доктор Гейнор проявлял особый интерес к публикациям своего научного персонала. Если кто-то из его «команды» не публиковался, по крайней мере, хотя бы раз в год, он подвергался нескончаемым и хорошо подделываемым под объективность нападкам доктора Гейнора, потому что солидная доля престижа любого Бюро зиждется на числе публикаций его сотрудников, представленных в Правительственное издательство. Фреда отправилась завтракать рано и, дожидаясь утреннего приветствия ее главного администратора, оставалась в столовой долго, но за завтраком доктор Гейнор не показался.

Доктор Гейнор пропустил и ленч.

Где-то в переложении Священного Писания для администраторов сказано: «Что проку руководителю чего-то добиваться для Бюро, если он потеряет при этом свой кабинет?». Направляясь из дамского туалета в кабинет Гейнора для назначенного слушания, Фреда засомневалась в Священном Писании. Этот библейский принцип был проповедью заинтересованности и беспокойства о сохранении заинтересованности; но чувства убеждали ее в том, что Библия глубоко ошибалась. Не заинтересованность высвобождает энергию, устраняет преграды и открывает лучшие перспективы по законам этики. Самый лучший администратор тот, символом авторитета которого является указательный палец, выставленный вертикально вверх из крепко сжатого кулака.

Представляя себя в мантии нечестивости, как бы наброшенной на ее светло-зеленое платье, Фреда приближалась к апартаментам руководства слегка вприпрыжку в своих зеленых замшевых туфлях, ощущая прилив жизнерадостности, который дало ей оставленное на стене туалета сообщение сивиллы: «Дорогая Фреда, белоголовый сломался, слишком глубоко погрузившись в чтение книги. Друг».

Вокруг миссис Везервакс витало высокомерие такой холодности, что в первый момент Фреда перепугалась, но знающая свое дело секретарь удостоила вошедшую в приемную Фреду поклоном, который мог бы повредить ей шею. «Как ведет себя Везервакс, так же поведет себя и Гейнор», — вспомнила Фреда. Холодным голосом ответственного секретаря она сказала:

— Доктор Карон, доктор Гейнор в настоящий момент занят и находится в своем внутреннем рабочем кабинете. Однако доктор Беркли уже прибыл для вашего слушания, и я уполномочена предложить вам войти.

Провожая Фреду до двери, миссис Везервакс, не шевеля губами, говорила уголком рта:

— Они намеревались сделать из вас мишень для метания дротиков, но вы подбросили им гранату. Оловянноголовый здесь с полуночи.

Она придерживала дверь открытой, на лице была глубочайшая отчужденность, а из чревовещающих губ Фреда услышала:

— Не церемоньтесь с этими ублюдками, Фреда!

Психиатр работал над кроссвордом, приколотым к демонстрационной дощечке, сидя нога на ногу на стуле с прямой спинкой вполоборота к другому устройству для сиденья, приготовленному для Фреды перед письменным столом. Это устройство было чем-то вроде шезлонга, отделанного черной кожей, но настолько неприлично напоминающим кушетку психиатра, что она едва не лопнула от бешенства: психологическая война, грубая попытка запугать ее, как только она увидит это!