Опылители Эдема - Джон Бойд

Фреда повернулась к машинистке и протянула требования:

— Мисс Манетти, не согласитесь ли вы поработать сегодня вечером сверхурочно, если я предоставлю вам выходной на весь остаток недели?

— Конечно, доктор!

Глава одиннадцатая

Обед со старыми космическими волками был бы благом для тех, кто следит за своим весом, решила Фреда за ленчем. Аппетит был испорчен — коммодор Майнор и капитан Баррон не проявили интереса к «Исследованию коммуникации растений».

— Я никогда не слыхал о растениях, которые общаются, — признался Майнор, — но вот думающие растения… Скажите, Фил, вы бывали на планете Горький-3?

— А-а, да, — кивнул капитан Баррон. — Лозы-арканы. Необыкновенные растения.

— Что еще за растения-арканы на Горьком-3? — спросила Фреда.

— Паразитирующие на деревьях лианы-кровососы, — объяснил Майнор. — С полыми шипами. Они позволяли проходить под ними через джунгли целой шеренге людей, не причиняя им вреда; но стоило оказаться в этой шеренге китайцу, они тут же его заарканивали, поднимали вверх и высасывали из его тела все соки. Во вторую экспедицию не взяли ни одного китайца, но лозы-арканы все же разделались с одним белокожим. Мы бросились изучать его досье и обнаружили, что он был вегетарианцем и большим любителем риса. Недостаток каких-то витаминов в организме из-за питания очищенным рисом привлек внимание лоз-арканов.

По их усмешкам она поняла, что это флотский юмор, но события последних дней притупили умение Фреды оценивать подобные вещи по достоинству. Однако они с удовольствием согласились представить ей свидетельские показания, о которых она их попросила. Устроившись на уголке стола, Майнор написал официальный документ: «Настоящим свидетельствую, что в 12.00 или около этого времени 17 января 2237 года, в присутствии доктора Фреды Карон и капитана Филипа Баррона, Космический Флот Соединенных Штатов, я пел „Якоря на весу“ дуэтом с Карон-тюльпаном. Джон А Майнор, коммодор, Космический Флот Соединенных Штатов».

«Настоящим свидетельствую, что присоединился к дуэту коммодора Майнора и Карон-тюльпана. Филип Р. Баррон, капитан, Космический Флот Соединенных Штатов».

— Это поможет вам оправдаться, — заметил коммодор. — Когда тебя допрашивают, хорошо иметь возможность оправдаться. Но лучше, чтобы никогда не допрашивали. Конечно, единственная цель этого фарса — добраться до вашего досье и подпортить его.

Фреда знала истинную цель предстоящего слушания, но была уверена, что подпортить ей досье они не смогут никогда.

Коммодор Майнор прибыл в сопровождении матроса на джипе связи в тринадцать ноль-ноль. Фреда объяснила коммодору, чего она хочет, и предложила поставить джип под навес для садового инвентаря, чтобы не забрызгать машину.

— Оранжерею я могу окатывать водой из шланга, когда он будет над ней проходить.

Майнор установил связь с самолетом, который пилот готовил к взлету, и для нее было просто утешением слушать краткие приказания коммодора, такие обезличенные и такие беспристрастные. Это отвлекало ее мысли от тюльпанов, гнувшихся под порывами дующего с востока горячего ветра Санта Аны.

— Алло, «Ангел», это «База». Как меня слышите? Прием.

— Алло, «База», это «Ангел». Слышу вас хорошо. Прием.

— «Ангел». Я поставлю проблесковый огонь. Когда заметите огонь, идите на него курсом точно двести семьдесят три на высоте тридцати метров. Обрызгивание начинайте за сто метров к востоку от проволочной ограды и прекращайте, когда окажетесь над оранжереей. Поворачивайте на юг и возвращайтесь в северном направлении вдоль восточной кромки проволочной ограды, начиная обрызгивание за пятьдесят метров к югу от полосы предыдущего обрызгивания, когда на траверзе окажется водонапорная башня.

Прекращайте пятьюдесятью метрами севернее уже обрызганной полосы.

— Понято. Бусдел. Взлетаю. Пошел.

— На это уйдет около десяти минут, Фреда, — сказал коммодор и повернулся к матросу, чтобы дать ему команду, где установить проблесковый огонь. Фреда, словно монахиня, целиком ушедшая в себя, едва слышала коммодора; она в последний раз общалась с цветами.

Она понимала, что они манипулируют ее материнским инстинктом, но и человеческие дети способны на такой обман, так за что же винить тюльпаны? Материнская любовь — это и материнская обязанность. Дети — они во всей Вселенной дети. А эти тюльпаны еще и восхитительные дети. Если бы эти цветы умели обуздать свою одержимость убивать, они вытеснили бы кошек в привязанностях старых дев.

Если бы Хал был не просто любящим отцом, но еще и проявлял бы твердость, эта красота могла бы не исчезнуть с лица Земли. Но он торопил с экспериментом, стремясь выдворить Питера из города до субботнего вечера, чтобы сыграть свою мелодию, которую сочинил-то в мексиканском борделе, только ей одной. Теперь, пусть Хал мертв и покоится в земле Фресно, он все равно остается живым доказательством того, что Старый Город — не то место, где стоит проводить ночи. В некотором смысле знаменательно, что объявление о его похоронах появилось на доске для официальных сообщений прямо под призывом «ПОСПЕШИШЬ — ПРОГАДАЕШЬ».

Глядя в последний раз на тюльпаны, Фреда чувствовала себя Медеей, со спокойным сердцем убивающей собственных детей и не рвущей волосы на голове. Исчезнет не только эта красота, навсегда порвется та золотая цепь, которая обручила ее душу с душой Хала. Еще раз взглянув на клумбы, она внезапно поняла, что само обручение для нее менее ценно, чем обручальное кольцо, но гул самолета помог ей отгородиться от льстивых нашептываний тюльпанов, одолевавших сознание, и она выпрямилась, подняв взгляд к небу. Из этого хаоса гибнущих зелени и золота поднимется новая Фреда, больше уже не девчонка-карьеристка, а преданная жена и мать. Она очень надеялась, что Пол оценит эту ее жертву.

Самолет-опылитель появился с востока и делал последний вираж для выхода на курс. Из визжащего в джипе ящика послышался голос пилота, сообщавшего, что он заметил проблесковый огонь, и она наблюдала, как он стал снижаться. Вопреки твердому намерению не делать этого, Фреда украдкой бросила последний взгляд на тюльпаны, танцующие и гнущиеся под ветром… Нет, они гнулись не от ветра! Она с ужасом следила, как тонкие шейки стеблей над воздушными камерами, изгибаясь дутой навстречу ветру, направляли цветки на восток, и она пронзительно завопила:

— Коммодор! Тюльпаны!

— Вы на курсе, идете… — говорил коммодор пилоту, когда вопль Фреды заставил его взглянуть на клумбы. Темп его голоса ничуть не изменился: — Отбой боевого задания, «Ангел». Отбой! Сигнал тревоги. Я повторяю, отбой.