НОЧНАЯ СМЕНА. КРЕПОСТЬ ЖИВЫХ. - Николай Берг

- Как не имеющее? Эти палачи расстреляли без суда пятерых беженцев! Труп одного и сейчас стоит у въезда на причал! Я сама видела! У нас же мораторий на смертную казнь, а они - без суда. Если те и провинились - их надо было судить, в конце концов, они же были людьми, человека можно перевоспитать, переубедить, наконец!

Нет, похоже, что она скорее идеалистка. Лучше б была циничной стервой - с ними проще общаться. Во всяком случае, нет никаких угрызений совести, а скорее удовлетворение, когда перепашешь такую наглую дрянь гусеницами - в переносном смысле, конечно. Да она и сама знает, что может получить ответно и не шибко обижается.

А тут вроде как ребенка обижать. Ну, дура. Так это не повод. Вон дауны - тоже глуповаты с общежитейской точки зрения, но так добродушны, что обижать их возьмется редкостная скотина только.

- Знаете, вот привезли мы раненого с газовой гангреной. Чтобы спасти жизнь здоровенному мужику, скорее всего, придется отрезать ему пораженную ногу. Жестоко это? Жестоко. Может быть даже и бесчеловечно. Но у меня нет никаких причин осуждать за это хирургов. Вот если бы они отрезали ему здоровую ногу, чтобы сделать себе шашлычок - тогда я бы категорически был бы против.

- Но это же общепринято! И медицина - это святая профессия!

(Боже мой, боже мой, за что мне эта кара, слушать идиотские благоглупости!)

- Знаете, нет в медицине ничего святого. Обычные люди со своими грешками. Вовсе не ангелы. Выполняют свою работу по ремонту человеков. Человеки, в свою очередь, делают все, чтоб подорвать свое здоровье всеми доступными способами. При этом медики чуток более гуманны к окружающим, да и то не все. Мне попадались и слесаря, более чуткие, чем иные медики. И что общепринято - резать ногу в разумении шашлычка?

- Не передергивайте! Есть же определенные правила, которые и делают человека отличным от животного!

- Ага. И что делать с вроде бы человеком, если он сам добровольно отказывается от человеческого в себе? Если вместо того, чтобы быть человеком, он становится бешеной собакой?

- Вы сравнили - собаку и человека.

- Ну, немножко оскорбил собак, перетерпят. Вы же им не расскажете?

- Не занимайтесь шутовством! Человек - не собака.

- Именно. Поэтому с человека и спрос выше. И к слову - бешеная собака становится такой изза болезни. Нет ее вины в той смертельной угрозе, которую она несет. А человек - делая свой выбор в сторону чистого Зла - совершенно доброволен и разумен. И потому он страшнее бешеной собаки. И если бешеную собаку можно остановить, только выбив из нее дух, то и человека такого можно перевоспитывать соответственно.

- То есть вы вот так вот - за смертную казнь?

- В некоторых случаях - да.

- Но ведь не Вы дали этим людям жизнь! И не вам - вашему государству - ее отнимать!

- Будь это люди - может быть, я с Вами и согласился. Но если они только подобны людям внешне, а вот по сути своей - нелюдь до костного мозга?

- Нелюдь - это фэнтези. Человек если выглядит как человек - то и внутренне - человек! - девица уже так возбуждена, что говорит вовсе не шепотом.

- Чушь! - встревает Надежда. - Тупая уродская чушь для дебилов!

- Согласен с коллегой. Еще как бывает. В Новокузнецке например были такие - про Спесивцевых не доводилось слыхать?

- Нет. Но это отдельный эпизод. А отдельные эпизоды ничего не доказывают!

- А я думаю, что доказывают. Хотя бы то, что в отдельных случаях люди становятся такой нелюдью, что любой зомби мне лично милее и симпатичнее.

- Я не думала, что медики могут быть такими свирепыми! И это как раз подтверждение именно тому, что с виду люди - а понастоящему - нелюдь - те, кто готов убивать, как вы!

- Да заткнись ты, без тебя тошно! - взвизгивает бесцветная звезда. Ему дурно…

Молчим. А что тут скажешь. Либерастия - тяжелая хворь…

Колонна из наших трех машин втягивается в город. Саша, повернувшись, спрашивает - не хотим ли мы глянуть из его закрытого бронированным стеклом оконца. Звезды отказываются, Надежда тоже не рвется, а я пробираюсь вперед. Честно говоря - не хочется смотреть на мертвый город, где все знакомо с детства. Надо бы быть готом для получения от похорон удовольствия, а я не гот… И потому знакомое и дорогое лицо, ставшее мертвым - тяжко видеть. Но вот снять маршрут - надо, хотя это получится дублирование операторапрофессионала.

БТР идет впереди, распихивая стоящие как попало машины, периодически пробивая колонне дорогу сквозь пробки - дури в этом агрегате - чудовищно. Несколько раз попадаются движущиеся машины - но контактировать с нами они не рвутся, а в паре случаев резко уходят в сторону, избегая встречи. Совершенно неожиданно чтото шлепается нам на крышу, Серега дергается и лепит длинной очередью из ПКТ.

- Ушел, сволочь! Проворный, как обезьяна! И сообразил от очереди увернуться.

Веселуха, однако.

Пытаюсь понять, как мы ехали - пока прикидываю - вваливаемся в какойто парк. Спрашивать у Вовки неловко, обязательно съехидничает. Простая душа.

Просветление ума наступает, когда вижу павильон метро «Пионерская». Это мы, значит, по Удельному парку пилили.

У метро зомби кучей. Успеваю заметить, что и внутри похоже битком… Даже не хочется думать, что творится внизу.

Прибавляем газу - и я определенно хренею, увидев нескольких эльфов. Мертвых эльфов в причудливой одежде, причем вроде как у одного из них видны длинные уши - и дальше страшно окровавленный - гном. Гномша, то есть. Своими вычурными одеждами они странно выделяются среди обычных мертвых горожан. Толстая гномиха стоит как тумба. Что за дьявольщина…

- Тут у Черной речки толкинисты собирались, ролевики. Видно не помогли мечи. - замечает тоже удивившийся Саша.

Ну да, деревяннымито мечами не навоюешь…

Николаич вызывает Вовку. Замедляем ход. Величественное здание ВоенноМорской Академии горит. Както неспешно, с достоинством горит. Огонь не рвется полотнищами, не жрет торопясь добычу - но видно, что сгорит все дотла…

Не к месту вспоминаю рассказ деда о том, как в блокадную страшную первую зиму горел дом на углу Разъезжей улицы и Лиговского проспекта - медленно, спокойно - этаж за этажом несколько дней…

А на первом этаже была библиотека и умирающие от голода и холода сотрудницы выносили книги и упрашивали редких прохожих взять эти книги, чтобы те не достались огню… Вот рассказать об этом маленьком человеческом подвиге обидевшейся пигалице - так ведь не поймет, ляпнет привычно уже чтонито о тупых совках, погибавших зазря во имя мерзкого тоталитаризма…

- Странно - ни одного курсанта не видно - ни живых, ни мертвых - замечает Серега.

- Были бы живы - Академия бы так не горела…

Трудно передать, как приятно после проскока по Петроградской стороне выкатить к стенам наших тетдепонов. Быстро въезжаем в ворота и очень скоро останавливаемся на площади у собора. Володька под конец отмачивает неожиданный трюк - вылезает из люка по пояс и, дав задний ход, рулит ногами, встав на рулевое колесо. Когда вылезаем - оцениваем его виртуозность - так многие четко и легковушку не припаркуют.

Встречающих понабежало много. Николаич тут же организует разгрузку, причем по какимто критериям часть вещей складывают на площади, часть волокут к нам в караулку, а часть прибирает команда грузчиков, пришедших с Хранителем.

Мне в этой кутерьме делать нечего, а вот проверить - что там у нас в медпункте - стоит. Нагоняю Надежду, идущую туда же - ну да, там же она и живет… Спрашиваю - не хочет ли перебраться к нам. Отвечает сразу:

- Две медведицы в одной берлоге не уживутся. Лучше я уж здесь.

- Не очень это здорОво. Весь день пациенты заразу всякую таскают.

- Я проветриваю.

- Не очень мне это нравится.

- Э, я в таких условиях последние годы жила, что это - санаторий во дворце. Не меньше.

- Я всетаки…

- Коллега, давайте прекратим? Я ненавижу бабские общежития, женщины хороши поодиночке, а собранные в кучу становятся бабами. Знаете, какая руготня в Трубецком бастионе? Такая коммунальная квартира - аж тошно. Оставим?

- Хорошо, оставим. К слову - все както времени не было спросить - вы медсестра или?

- Или. Четыре курса мединститута. И некоторая практика в военнополевых условиях.

- Ясно.

Хотя вообщето ни черта мне не ясно.

В медпункте все подомашнему спокойно. Народу много, но теперь както даже и без брани. Оказывается мои подчиненные, которым надоела ругань за дверью, ультимативно потребовали спокойствия - пригрозив буянов не принимать. И угрозу выполнили, в чем помог и муж одной из них, поработав патрулем некоторое время…

В общем - все уже накатано.

Иду домой - и вижу, что «Найденыш» быстро выкатывается из Крепости. Поспешаю.

У ворот сталкиваюсь с Андреем. Киваем друг другу.

- Сюда прет такой же БТР, как вы пригнали. Решили подстраховать крупнокалиберной машинкой, если будет неадекватным.

Подстраховка оказывается лишней. Машина гостей, покрытая нелепыми бежевыми пятнами по зеленому фону, остается под стенкой Крепости, а заодно и под присмотром нашего агрегата, а трое гостей заходят в Никольские ворота.