В лабиринте миров - Татьяна Любушкина

Словно желая преградить бегущим путь ледяной ветер зло дунул по воде и широкая волна водопадом пролилась на узкую полоску песка — единственному проходу к ручью.

— Пойдём в обход!

— Нет, это слишком долго! Сейчас волна спадёт.

Но вода и не думала уходить, всё выше поднимаясь над берегом, а ожидание казалось слишком мучительным.

— В обход!

Все, даже старый Фол Ай принялись карабкаться по валунам и это был напрасный труд, потому что вода всё-таки отступила. Вовремя подоспевшие Ко и Сея, беспрепятственно пересекли влажную полосу и оказались у ручья одновременно с теми, кто преодолел скалы.

Их тела были изуродованы. Нет, я не о жалкой культе, что торчала из-под широкого плаща старика и не о покрытом глубокими морщинами лице пожилой женщины, тяжело дышавшей от слишком быстрой ходьбы. Это выглядело по-другому.

Чёрные, безобразные бляхи, словно застарелый лишай покрывали их тела. Тонкие струны, некогда связывающие их с солнечным потоком этого мира были безжалостно обрублены и свисали, как дохлые черви. Глаза закупорены крепко вдавленными пробками, создавалось впечатление, что они слепы. Не видят никого и ничего. Рты коряво зашиты обрывками грязных ниток. Кто же так поработал над ними? Легендарный Франкенштейн, был бы красавцем, рядом с этими несчастными людьми.

Исключение составляли дети: девочка, чуть постарше Лео, девушка, молодая, почти ребёнок. И младенец на её руках. Они просто были закрыты. Так же, как и Лео несли на своих лицах сотканные повязки и печать, не позволяющую им соединиться с этим миром.

Я смотрела на них, а они смотрели на меня: настороженно, недоверчиво, словно гадая друг я или враг.

— Добрый день.

Я первая открыла рот, но никто из них не успел мне ответить. Церемонию нашего осторожного знакомства нарушил Лео.

— Папа, Лея, я могу летать! Я…

Глосс малыша осёкся и он попятился назад, прижимаясь к моим коленям.

— Папа?

Я-то догадывалась, что он увидел. Уродливых чудищ, вместо привычных лиц родных ему людей. Да, малыш, ты получил способность не только видеть свет, но и его изнанку. Вот только маленький Лео этого не знал. Не готов был увидеть чёрную сторону жизни.

Один из монстров кинулся к нам.

— Сынок! Что с тобой?!

Грубые нити растягивались, вместо чистого голоса раздавались глухое шипение и свист. Слепые глазницы вращались и незаживающие раны кровоточили беспрерывно.

Малыш зажмурился от ужаса и я взяла его на руки.

— Не надо. — Я прижала мальчика к себе, тельце его тряслось от рыданий. — Он боится. Он видит… вас.

Эти убогие создания не понимали, какое впечатление произвели на малыша Лео, а вот старуха догадалась.

— Стойте! — клочки оборванных жизненных струн взметнулись вверх и опали беспомощно, не касаясь земли. — Стойте.

Люди остановились, повинуясь властному голосу старухи и даже незадачливый папаша застыл на месте, свирепо сжимая кулаки.

— Мы, действительно, так ужасны? — пробки из её глазниц выдавались вперёд, словно пытаясь разглядеть что-то свыше обычных человеческих возможностей. Пустая затея.

— Он не привык видеть настоящее, — я пыталась смягчить свой ответ.

— Ты сняла с него клеймо, — старуха не спрашивала, она утверждала очевидное. — Можешь ли ты сделать тоже для нас?

Я с сомнением оглядывала сборище монстров. Смогу ли я? Удалить бесчисленные язвы, очистить тела от скверны, восстановить связь с потоком мировой Информации? Да, пожалуй, что смогу.

— Только не даром, — хмуро проговорила я. — Я помогаю вам — вы помогаете мне.

— Что ты от нас хочешь?!

Я хмыкнула. Ну, и народ! В двух шагах от голодной смерти и такой высокомерный тон!

— Нарушен баланс. В Нижнем мире гибнут последние стражи на пути у Бездны. Если вы не придёте на помощь — они погибнут.

— Кто погибнет?!

— Бабки, — я пожала плечами.

Уродцы загомонили, зашипели коряво зашитыми ртами.

— Какие бабки?!

— Ну, наши бабки. Русские, — я не знала, как подобрать нужные слова, но похоже этого и не требовалось. Они понимали.

Малыш Лео оторвался от моего плеча и храбро посмотрел в лица окружавших нас монстров. На мгновение его подбородок задрожал, но он взял себя в руки и больше не трясся. Глаза малыша были сухими.

— Пойдём, — он соскользнул с моих рук. — Я покажу, где твоя лодка.

Этот ребёнок, освобождённый от застарелого клейма, от пут, связывающих его по рукам и ногам в один миг стал главным в своей семье и принял решение, не оглядываясь на остальных. Притихшие, слепо ступая неуклюжими ногами, старые и молодые, все они беспрекословно потянулись за нами, признавая главенство малыша Лео. Он шёл впереди, не оглядываясь, легко и свободно, как ожившая надежда этих измученных, изуродованных людей на спасение.

— Принцесса!

— А? — я обернулась и вопросительно посмотрела на молодого парня, бредущего следом.

— Так это всё-таки ты… — с тихим восторгом прошептал он.

Остальные замедлили шаг, прислушиваясь к нашей беседе, затаили дыхание, ожидая мой ответ.

Я не ответила.

Ветер утих, утомлённый бесконечным полётом. Старая лодка, покачивалась на волнах, ожидая своих пассажиров.

Места хватило всем.

Мы отплыли на закате. Безжизненный берег удалялся, расплываясь бурым пятном на горизонте. Младенец Лоры таращил заспанные глазёнки на серое небо и бормотал что-то известное ему одному, улыбался, играя с собственными пальцами. Остальные молчали. Сидели с побелевшими от волнения лицами и до боли в глазах всматривались в безбрежную гладь воды. Старый Фол Ай вцепился здоровой рукой в почерневший борт лодки так, что кости на пальцах побелели и только малыш Лео был спокоен. Глядя на его уверенное юное лицо пленники закрытой бухты успокаивались тоже.

Постепенно лазоревые волны сменила свинцовая рябь, ветер принёс запах мороза и сосен. Впереди зеленел густыми хвойными ветвями высокий берег нового мира. Кромка льда подтаяла, обнажая чёрную землю. Из-под сухих, безжизненных веток упрямо пробивался изумрудно-зелёный росток. Птицы суетились, устраивая гнёзда.

В новый мир пришла весна.