Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 2 - Валерий Федорович Солдатенко

УХОДЯ ОТ НАС, ТОВАРИЩ ЛЕНИН ЗАВЕЩАЛ НАМ УКРЕПЛЯТЬ И РАСШИРЯТЬ СОЮЗ РЕСПУБЛИК. КЛЯНЕМСЯ ТЕБЕ, ТОВАРИЩ ЛЕНИН, ЧТО ВЫПОЛНИМ С ЧЕСТЬЮ И ЭТУ ТВОЮ ЗАПОВЕДЬ!»[1046]

В такой атмосфере, в соответствующем настрое II Всесоюзный съезд Советов единодушно утвердил Основной закон (Конституцию) Союза Советских Социалистических Республик[1047].

Так был закончен процесс оформления Союза Советских Социалистических Республик.

В итоговом документе огромного исторического значения были воплощены вековые чаяния народов о равноправии, о добровольности вступления в союзное государственное образование и, в случае необходимости, гарантиях выхода из него. Наряду с ними были законодательно закреплены механизмы функционирования федерации, которые уже тогда входили в определенные несоответствия, коллизии с теми же принципами равноправия и добровольности (чрезмерная централизация в строительстве многонационального государства, нарушение, особенно в экономической плоскости, симметрии в сторону Москвы, ограничение суверенитета союзных республик), а при их намеренном сознательном упрочении в практическом применении способных привести к новому продуцированию и усугублению противоречий, вызвать недовольство и рецидивы противодействия осуществляемому курсу национально-государственного строительства.

Принятая Конституция СССР явилась базовой, стержневой основой, на которой зиждились взаимоотношения в многонациональной стране. На долгие десятилетия она стала прочным фундаментом и системой координат, в которой осуществлялось налаживание, разработка, выстраивание стратегии и тактики украинско-российских отношений. В ней же содержались глубинные детерминанты тех несомненных исторических успехов, которых и украинский, и русский народы в семье народов всего Союза смогли достичь на пути созидания нового общества. В ней же были заложены и причины тех осложнений, которые через много лет привели к краху единого союзного государства.

Обрушение старого и обретение нового оказалось в чрезвычайно сложной взаимосвязи, в очередной раз продемонстрировав непростую диалектику общественного бытия.

Несколько соображений в дополнение к изложенному (вместо заключения)

Заглавие последнего структурного элемента книги не случайно, навеяно совсем не банальным стремлением, вопреки «канонам», «соригинальничать». Обусловлено оно тем, что сделать однозначные, оптимально убедительные, не оставляющие сомнения, выводы на основе изучения исторического опыта в избранном (и чрезвычайно важном) ракурсе, в обозначенных хронологических рамках не представляется возможным. Просто не «вырисовываются» близкие к незыблемым оценки, исчерпывающие обобщения. При всем желании не получится завершить повествование и неким финальным «мажорным аккордом». Это имеет много своих объяснений и осознается уже хотя бы потому, что практически вековой опыт изучения проблемы, попытки дать ее всеобъемлющие объективные истолкования не случайно (и практически неизменно) – то в большей, то в меньшей степени – вызывали неудовлетворение, возражения, а то и вовсе оспаривались, отвергались.

Конечно, как бы в оправдание, можно ссылаться на то, что постоянно приходится иметь дело со столкновением и расхождением взглядов, так сказать, с двух сторон (не секрет – немало кто считает: с двух противоположных полюсов) – украинской и российской. При этом необходимо учитывать, что участникам изучаемых процессов найти в сложнейшей обстановке безупречный, комплексный, синтетический, взаимоудовлетворяющий во всех смыслах и деталях, гарантирующий стопроцентный успех и бесконфликтность перспективы вариант решения сверхсложных, невероятно «тонких» и особо чувствительных аспектов общественной жизни априори было задачей весьма и весьма трудной, если вообще разрешимой. Потому и подходить в подобном ключе к квалификации свершившегося во взаимоотношениях двух великих славянских народов на переломном историческом рубеже было бы замыслом возможно и амбициозным, но заведомо утопичным.

Одновременно осознание невозможности предложить сегодня универсальные обобщения, безупречные, исчерпывающие оценки, порождающие и объясняющие желание дистанцироваться от формальных, декларативных заключительных строк не означает, что можно «со спокойной совестью» просто уйти от, пусть не оптимальных, но все же обдуманных авторских соображений.

Как представляется, постижению сущности рассматриваемой проблемы может поспособствовать попытка изначально, с «исходной точки» посмотреть на нее в максимально укрупненном ракурсе, определить доминантную линию движения, направление развития украинско-российских отношений. При этом естественным в данном конкретном случае представляется структурное построение, при котором в условиях реализации разумного лимита издания несколько больший удельный вес фактологически-документального компонента отводится, условно говоря, «украинским сюжетам», конечно, при стремлении не отходить от логической взаимосвязи общей событийной канвы.

Что бы там и кто бы как не говорил, хронологически непротяженный отрезок времени – где-то семь лет – 1917–1924 гг., стал своеобразным водоразделом двух целых исторических эпох, когда украинский и русский (великорусский) народы разрушили веками господствовавшие устои и порядки, заложили в основу своих взаимоотношений принципиально новые подходы, смыслы и качество. И надо понимать, что делалось это сразу в таком масштабе и на таком моральном, идейном, политическом и содержательном уровнях, аналога которым мировая история не знала.

Безусловно, детонатором и основным двигателем коренных изменений в бывшей могущественной империи послужила социальная революция – свержение самодержавия – оплота социального и национального гнета, победа советской власти, как невиданной ранее политико-правовой основы и государственной модели нового типа общественных отношений. Обретение украинцами национальной свободы, права распоряжаться собственной судьбой являлись не столько прямым результатом национально-освободительного движения, а неотделимой составляющей гораздо более широких, в сущностном отношении подлинно геополитических катаклизмов – таких, как мировая и Гражданская войны, неоднократные масштабные иностранные военные интервенции.

Думается, что вышеотмеченное должно быть несомненной и определяющей точкой отсчета в системе координат для анализа и оценки опыта украинско-российских отношений в исследуемый период. Любая иная позиция, несомненно, будет уводить авторов реконструируемых событий в сторону от главной, стержневой основы тогдашних реалий. То есть феномен революции, как равнодействующей всех рассматриваемых жизненных коллизий, обязан восприниматься объективно базисным, отправным элементом, а неразрывная взаимосвязь, взаимовлияние социальных и национальных устремлений, динамики призвана служить непременной целевой методологической установкой.

Как и для любого другого научного исследования, должное внимание в воссоздании полнокровной исторической картины принадлежит тщательному, всестороннему учету и изучению, наряду с объективными, субъективных факторов. Из множества возможных подходов приоритет здесь, безусловно, следует отдать тому, что свой неумолимый приговор позициям, платформам, программам, действиям различных политических групп и сил, личностей вынесла сама общественная практика. В этом плане стоит согласиться с тем, что в основу решений, принимаемых документов, призванных регламентировать, развивать украинско-российские отношения, выстраивать их взаимосвязь в государственном строительстве тогдашним политическим лидерам, элите (круг упоминаемых деятелей с неизбежностью ограничивается лишь наиболее влиятельными и яркими) приходилось класть не только абстрактные, «стерильные» теоретические обоснования, расчеты, стратегические прогнозы, а сочетать их с реально складывавшимися, непрерывно менявшимися ситуациями. Многие, очень важные, ответственные шаги оказывались, по большому счету, вынужденными, продиктованными привходящими факторами. Научно дифференцировать их в содержании судьбоносных актов, процессов, конечно, можно. Но тогда будет деформироваться, неправомерно «урезаться», ограничиваться применение методик конкретно-исторического анализа и комплексности, то есть конечный научный эффект будет неизбежно страдать, усложняя, загромождая путь приближения к истине. Совсем напротив, речь должна идти