Диалоги - Диас Назихович Валеев

Мигри в тревоге тычет палкой то в воздух, то в землю, поспешно ковыляет за ним.

Х а б у ш (оставшись один). Нет, это не зависть, Магфур Хузеевич. Не стремление унаследовать твое ложе!.. Просто бренная человеческая оболочка унижает дух, идею! Человек более велик, когда он мертв! Я сделал это ради твоего бессмертия!.. Ты был мне единственным другом, Магфур! Учитель!.. (Плачет.) А ложе… Чтобы лучше узнать, чтобы проникнуться всем духом твоей жизни! А душа… Знай, душа у меня всегда будет в трауре!.. И знай, твои мысли, твои идеи, твоя будущая слава — в надежных руках твоего ученика! Я сделаю из тебя нового святого! Нового пророка! И то, что ты был обыкновенным человеком, маленькой гайкой в великой колеснице жизни, лишь увеличит твою славу. Кто помнит сейчас, что Спиноза просто шлифовал стекла, что Омар Хайям был просто пьяницей?.. Горьким пьяницей?! Человечеству всегда нужны новые примеры для подражания… Ради человечества я пошел на этот тяжкий подвиг!..

Квартира. Никого нет. На столе — папка, разложены некрологи. Из другой комнаты выходит  А м и р  с газетами и ножницами в руках, садится за стол.

А м и р (радостно). Все меньше и меньше конкурентов. (Любовно рассматривая снимок в газете.) Ничего, пожил.

В дверях, неслышно как тень, появляется старая  М и г р и.

Ну, чего встала? Иди, спи себе.

М и г р и. Из капли создан человек. Колеблющимся. Когда коснется его зло — печальным бывает… Когда добро коснется — недоступным для зла. Убытка никто не чувствует. Убыток… большой. (Медленно ковыляя, уходит.)

А м и р (вслед ей). Хоть бы одно слово нормальное сказала за все время! Ворона столетняя! (Вырезает из газеты некролог, читает.) «На всех постах, куда бы его ни посылали, работал с полной отдачей сил. Трудолюбие и деловитость, внимание к людям и отзывчивость были отличительными чертами его характера…» (Вырезает второй некролог.) «Неустанным трудом, разносторонними знаниями, богатым жизненным опытом, вниманием и чуткостью к людям он завоевал всеобщее уважение и признательность… Светлая память… навсегда сохранится в наших сердцах». (Любовно.) Сейчас я вас положу вот сюда — в папочку. Здесь теперь лежать будете. У меня.

Входят  А к л и м а  и  Х а б у ш. Хабуш тащит тяжелую сумку с продуктами.

А к л и м а. Отец не приходил?

А м и р. Где газеты?.. Я просил тебя купить все сегодняшние газеты!..

А к л и м а. Забыла я, Амир.

А м и р. Забыла! Все забываешь!.. (Собирает некрологи в папку, берет газеты и ножницы, уходит к себе.)

А к л и м а. Опять пропал, значит. (Хабушу.) И ты как вареная рыба сегодня.

Х а б у ш (обессиленный, падает на стул). Да, да. (Отрешенно смотрит на Аклиму, занимающуюся домашними делами, затем достает записную книжку. Читает сначала про себя, потом вслух, с благоговением.) «У большинства людей мысли — без гордости и силы…» (Смотрит невидящим взглядом на Аклиму.) Как это удивительно верно!

А к л и м а. Что?

Х а б у ш (продолжает читать). «Если спросить любого, почему ты так много думаешь, то каждый ответит — потому что я не хочу быть глупым. Глупым считается всякий, кто не думает. Хотя на самом деле именно он мудр, раз он не думает, а все же находит свою дорогу».

А к л и м а (глядя на Хабуша). Что ты там бормочешь?

Х а б у ш (очнувшись). Это одно из последних изречений Магфура Хузеевича!.. Вот, Аклима Ярулловна, вот, послушайте!.. «Людьми овладел бес наживы. Они гоняются за холодильниками, за полированными столами, за никчемными сервантами!..»

А к л и м а. А как же без холодильника? И сервант тоже нужен. Изречения!.. У других дача, машина… (Голос ее доносится уже из кухни.)

Х а б у ш (продолжает читать, но уже тихо, как бы про себя). «Люди хватают вещи всю жизнь, все больше и больше, и не замечают при этом, как тускнеют их глаза. Никогда не нужно забывать, что мы нуждаемся лишь в очень немногих вещах, и человеческой жизни не хватит, чтобы их все даже пересмотреть…»

Входит  А к л и м а.

Кто знает… Кто знает, Аклима Ярулловна, может быть, мы больше никогда не услышим его голоса.

А к л и м а. Чьего голоса?

Х а б у ш. Конечно, и вы в чем-то правы. Блаженство жизни в невозмутимом состоянии духа… Но выбор? Проблема выбора? (Смотрит на Аклиму.) В вас сама жизнь! Унаследовать у своего учителя все — и его философию, и… его жену. Как это высоко и как низко! О, если бы я еще так сильно не любил вас, Аклима Ярулловна!

А к л и м а. Тише! С ума сошел!

Х а б у ш. Мне кажется, что самый счастливый среди нас — это он… Магфур Хузеевич. Теперь ему хорошо. Всегда… будет хорошо. А мы… несчастно рожденные люди.

А к л и м а. Ладно, сиди. Разболтался! Мне обед надо готовить.

Х а б у ш. Не уходите, Аклима Ярулловна! (Приближаясь к ней.) Все эти дни я был как в огне! Я не знал, как мне быть, что делать! Я люблю вас обоих, Аклима Ярулловна! Магфура… Хузеевича… как учителя жизни — я преклоняюсь перед его гениальностью, а вас… вас как женщину. Какая… у вас прекрасная линия ноги!

А к л и м а. Двоих сразу любить нельзя.

Х а б у ш. Можно… Можно!.. Ведь мне так дорога философия и возвышенные интересы. В Магфуре Хузеевиче я любил проявление великого духа жизни, а в вас — самую жизнь. В моей памяти… вот закрою только глаза — и ваш бок!

А к л и м а. Что?

Х а б у ш. Бок. Вот здесь. (Показывает на бедро.) Теплый. И так хочется к нему прикоснуться и забыть… все! (Обнимает Аклиму.)

А к л и м а. Тише! Я же в положении. Вот скажу Магфуру. Допоешься! А то распелся… Соловей!.. Вот Магфурка придет…

Х а б у ш (не выдержав). Магфур Хузеевич не придет! Он никогда… больше не придет! (Плачет.) О, Аклима Ярулловна, есть ограниченные люди одного цвета — черные или белые. Но есть еще несчастно рожденные пегие души… Они очень возвышенные… и совершенно искренне отзываются на все. Такие они чувствительные!..