Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты. - Светлана Бондаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Стой, — сказал Тойво вполголоса, и Коля сейчас же остановился.
Впереди, за стволами вековых сосен, начиналась поляна. Та самая, где на опушке Коля нашел трупик попугая. Но поляна эта вы- [Далее текст отсутствует.]
Далее следует страничка с письмом, то ли АНС к БНС, то ли наоборот:
Дальше они обнаруживают огромную яму, вырытую слов но громадным взрывом. Что-то прорыло громадный ров, раз бросало деревья, взрыло огромный холм, всё вокруг забрызгано льдом и воняет странной гнусной вонью, которая действует не только и не столько на эстетические чувства мальчиков, но и на какие-то инстинкты — страх, незнакомое, чужое и угрожающее. Любопытство их одолевает, они решили, что здесь кто-нибудь приземлился — чужой, несомненно, судя по запаху, начинают копаться в этих кучах снега пополам со льдом и землей и поваленными деревьями и вдруг находят странных существ — совершенно чуждых земному, раздавленных, с выпученными глазами и разбросанных по веткам сосен. Они окончательно убеждены, что имеют дело с пришельцами, неудачно высадившимися.
Вернувшись домой, сообщают отцу. Тот говорит, что, действительно, в ночь, когда Тойво приехал, когда все в доме угомонились, он, засыпая, слышал в тайге отдаленный взрыв, грохот, но думал, что это работают геологи. Обещает на следующий день после работы привести с собой ребят-монтажников со стройки и сообщить куда надо и самим разобраться на месте. А ребятам предлагается больше туда не ходить.
Но ребята таки идут. Они снова на той же поляне. Все уже присыпано свежим снежком, вонь заметно уменьшилась. Они снова спускаются в ров и рассматривают обломки деревьев, как вдруг посредине рва открывается ОКНО.
Дальше даю еще две странички (из первого варианта):
И еще две машинописные страницы:
…Над проталиной, колыхаясь, висел огромный шар, окруженный туманной оболочкой испарений. Пар поднимался к синему небу и искажал диковинную картину, открывавшуюся внутри шара, словно внутри хрустального яйца, найденного несчастным Кэйвом в своей лавочке.[88]
— Что это? — прошептал Коля. — Что там показывают?
Тойво всматривался в глубину шара. Порывы ветерка сгоняли пары, и тогда перед глазами появлялся странный пейзаж — песчаный склон, странно, наискось растущие деревья, похожие на пальмы, а вдали, на фоне густого фиолетового неба — снежные вершины гор, опрокинутые набок.
— Это похоже на стереопроектор, — пробормотал Тойво. — И все-таки…
Он сбросил лыжи и, проваливаясь в снег, пошел поближе к шару. Коля, тесно к нему прижимаясь, следовал за ним. Это была настоящая тайна, даже если здесь был всего лишь стереопроектор, но в связи с мертвым попугаем и с падением снаряда пришельцев это приобретало совсем иной смысл, от которого было жутко, и восторженно, и любопытно, и не хотелось оставаться одному.
Они остановились в шаге от поверхности шара и чувствовали на лицах пульсирующее тепло от влажных паров. Теперь шар уже не воспринимался как шар, это было гигантское окно в какой-то необычный перекошенный мир — с опрокинутым песчаным пляжем, с ядовитого цвета зеленью, с наклоненными горами под фиолетовым небом. И это было именно окно, а не экран проектора, — это чувствовалось каким-то седьмым чувством. За пленкой пара было настоящее пространство.
— Вот он, новый мир, — глухо сказал Тойво.
Коля не успел и слова сказать, как Тойво поднял руку и уперся ею в окно. Рука прошла!
— Погоди, — сказал Коля. — Не надо. Не надо, Тойво.
— Надо.
— Погоди, сейчас сюда придет папка…
— Это новый мир, — сказал Тойво, не спуская глаз с далеких гор на горизонте. — Я иду.
Он пригнулся и прыгнул вперед. Он прыгнул как пловец в воду, распластавшись в воздухе и вытянув вперед руки. Раздался тонкий жалобный звон. Коля зажмурился. Когда он открыл глаза, Тойво был уже по ту сторону. Он странно сидел боком, в неестественной позе, словно готовый вот-вот покатиться вниз по песчаному склону. Он ободряюще улыбался Коле, но был очень бледен.
— Здесь жарко, — сказал он. — Не бойся, Заяц! Я буду…
Он вдруг оглянулся, и на лице его изобразились испуг и смущение. Позади него появился, стоя так же косо, как и все за окном, высокий полуголый человек, меднокожий и лоснящийся. В руке у него было копье, на лице круглая зеленая маска с огромными очками. Человек в величайшем изумлении оглядел Тойво, затем бросил взгляд на Колю, изумился еще больше и закричал:
— Кими! Сорэ-ананка?
И тут окно исчезло. Словно его и не было. Коля, ошеломленный и беспомощный, стоял совершенно один на дне широкого рва перед проталиной в снегу. Кругом стояла тишина. Коля стал потихоньку пятиться, не сводя глаз с проталины. Он видел, что к этому месту подходят две пары следов: его собственные следы — маленькие ямки от валенок — подходили к краю проталины и возвращались назад. А другая цепочка — от пары пьексов — обрывалась в шаге от проталины, словно тот, кто ее оставил, взлетел внезапно на небо. Коля повернулся и со всех ног кинулся вон из рва. Он забыл про лыжи и бежал, проваливаясь в снег и падая, стиснув зубы, ничего не видя от слез. Он не остановился даже тогда, когда впереди послышались голоса людей и голос отца, звавшего их.
На обороте последней страницы написано от руки:
Старший попадает в иной мир и долго думает, что это ИНОЙ мир. Потом он видит автомобиль с надписью на трех языках «Молоко». Страшное разочарование. «Великая вещь — нуль-транспортировка…» — «Подумаешь!..» Ему бы ящеров и пр.
А отец объясняет малышу, что произошло (для шестилетнего, объясняет ЗАЧЕМ, но не КАК).
ИДЕЯ: Великое в глазах ученых = малое в глазах обывателя.
Следующий рассказ, скорее — юмореска, посвященная хаянию фантастики в шестидесятые годы, сохранился в двух вариантах. Первый вариант оборван, вероятно, он послужил черновиком ко второму варианту. Здесь приводится второй, полный, вариант.
Аркадий Стругацкий. Борис Стругацкий. ТРЕЗВЫЙ УМ (научно-фантастический скетч)За завтраком Виктор Борисович сказал жене:
— В последнее время мы совсем не следим за Гришей. Это может окончиться плохо для мальчика.
— Что-нибудь серьезное, милый? — осведомилась жена, разливая чай.
— Собственно… — Виктор Борисович нахмурился и поднес к губам салфетку. — Собственно, мне не нравится его чтение.
— Чтение?
— Да. У нас сейчас аврал, и я не имею возможности поговорить с Гришей так, как хотелось бы. Может быть, ты?..
Жена сказала:
— Хорошо, милый.
Она откусила кусочек бутерброда с ветчиной, задумчиво взглянула на мужа и спросила:
— Что-нибудь действительно серьезное? «Декамерон»? Петроний Арбитр?
— Этого еще не хватало! В его возрасте мальчишки не читают таких книг. Нет. Вчера вечером я обнаружил на его столе один из этих ужасных журналов… «Приключения и фантастика», так он, кажется, называется?
— Возможно. В его возрасте все мальчишки читают приключения и фантастику.
— И очень плохо! — Виктор Борисович сердито смял салфетку. — И очень плохо, Лена! Дикие, необузданные идеи! Нельзя разрешать детям читать эту белиберду. «Приключения и фантастика»! Детское государственное издательство! Безобразие. Как мы можем после этого требовать от детей… Нет, как только немного освобожусь, непременно выступлю с протестом.
— Неужели это так скверно?
— Это ужасно! Я просмотрел этот журнал и был потрясен. Забивать головы детей такой беспардонной чушью… Путешествия в другие галактики через четвертое, видишь ли, измерение, машины времени, телекинетика, психодинамика… черт, дьявол… превращение времени в энергию… Глупо, дико! Ни на грамм материализма. Кого воспитывает такое чтение? Фантазеров? Пустоголовых мечтателей?
Жена сказала:
— Хорошо, милый. Сегодня после работы я просмотрю этот журнал и подумаю.
— Спасибо, Леночка.
Он взглянул на часы, торопливо встал и поцеловал жене руку.
— Я пошел. Вернусь, вероятно, опять поздно. Перелистай этот журнальчик и постарайся отвлечь мальчугана. Пусть читает детскую энциклопедию… или исторические романы. Нельзя позволить отравить его ум бредовыми измышлениями. Ведь он принимает все это всерьез!
Виктор Борисович выбежал из дома и прыгнул в атомокар.
Он настроил кибернетическую схему атомокара на проспект Первых Межпланетников, 12, Управление Глубоких Работ. Атомокар плавно выкатился на шоссе, и Виктор Борисович включил стереовизор. Он хотел узнать, как идут работы по созданию искусственной атмосферы на Марсе. Но по главной программе передавали урок электроники для учеников шестых классов. Он вспомнил о сыне, нахмурился и покачал головой. У Виктора Борисовича был на редкость трезвый холодный ум. Он был одним из лучших инженеров большого строительства на дне Тихого океана.