Айдол-ян. Часть 4. Смерть айдола - Андрей Геннадьевич Кощиенко

– Фига себе… – потрясённо произносит ДжиХён.

Группа пару секунд переваривает удручающую информацию.

– Нужно искать президента СанХёна. – решительно произносит ХёМин. – И сообщить о творящихся безобразиях!

– Где же его найти? – спрашивает ДжиХён.

– Надо искать.

– И как долго мы это будем делать? А если за это время ЮСон нападёт на ещё кого-нибудь?

– Тогда нужно говорить, что пожалуешься ЮнМи. – говорит БоРам. – Директор её боится. Она пообещала ему, что, если будет к нам приставать, запретит агентству пользоваться её песнями.

– Откуда ты это знаешь? – недоверчиво спрашивает КюРи.

– Подслушивала. – гордо задрав подбородок, отвечает БоРам.

– Младшая взяла на себя ответственность за нас? – удивлённо произносит ДжиХён и, мгновение подумав, выносит вердикт. – Круто!

– Вряд ли её обещание остановит распалённого мужчину. – с сильным сомнением произносит ХёМин и высказывает опасение. – Как бы ещё хуже не стало. У нас уже много её репертуара. Если его забрать, что будет?

Она обводит присутствующих вопросительным взглядом.

– Что ты тогда предлагаешь? Терпеть? – удивляется ДжиХён.

– Я предлагаю найти президента СанХёна и пожаловаться ему на безобразия! – повторяет ХёМин уже прозвучавшее.

В этот момент в комнату входят две девушки из стаффа

– Потом договорим. – увидев их, произносит КюРи.

Время действия: двадцать девятое сентября. Утро.

Место действия: стрелковый полигон

Бам!

На прощание крепко толкнув меня прикладом штурмовой винтовки в плечо, последняя пуля улетает в сторону мишени. Сегодня у меня первые практические стрельбы. До этого была теория, а сегодня – «пуляю». Интересно, сколько я сейчас настрелял?

– Сангса Пак ЮнМи стрельбу закончила! – напрягая голос, кричу я.

Тут вообще нормально разговаривать нельзя. Нужно орать, надрываясь. Только тогда, – нормально.

– Разрядить оружие! – командуют мне сзади.

– Есть разрядить оружие! – ору я и, отщёлкнув магазин, передергиваю затвор, проверяя, не вылетит ли чего?

Не вылетело. Жму на курок, делая контрольный спуск. Не бахает.

– Оружие разряжено! – кричу я.

– Покинуть огневой рубеж!

– Есть покинуть огневой рубеж! – кричу я в ответ и поднимаюсь с земли, так как упражнение выполнялось лёжа.

– Посчитать попадания! – командуют, но уже не мне.

Я же иду к нарисованной белой краской линии, за которой нужно стоять, прежде чем выйти на огневой рубеж. Стою, жду, пока посчитают дырки в мишени. Стрельбище стационарное, хорошо оборудованное. Самому бегать и смотреть, куда «запузырил», – не нужно.

– Пак ЮнМи. – слышу слегка искажённый динамиком радиостанции голос, докладывающий о моих результатах. – Одно попадание. Два очка.

Блин! Десять выстрелов и одно попадание в край мишени! Но первые разы вообще ноль был. Штурмовая винтовка, падла, тяжёлая. Прыгает в руках, как коза по горам, не удержать. Вижу обращённый на себя взгляд сержанта, в котором мало сочувствия, но много разочарования. Хоть звание у меня старше, но управляют процессом на стрельбище сержанты.

– Расту, господин сержант. – говорю ему я, в ответ на взгляд. – Вот, уже в мишень попала. Прогресс налицо.

За спиной у меня кто-то насмешливо хмыкает. Вообще, – за мной постоянно «зырят». Прямо физически порой ощущаю скрещивающиеся на мне взгляды. Думаю, на обтягиваемый штанами мой зад, когда я принимал «положение лёжа» и вставал, смотрели «не только лишь все», а все, кто мог это сделать. Чёртовы озабоченки. Впрочем, сам таким был.

– Мне бы недельку пострелять. – не став оглядываться и смотреть, кто там такой смешливый, говорю я сержанту. – Всё нормально было бы.

В ответ на лице у того появляется выражение сильного сомнения. Не верит? Ну и ладно. Особо не хотелось чего-то доказывать. Винтовка тяжёлая, в масле, немного пачкает руки. «Бахает» громко, ушам больно, сгоревший порох – воняет. Честно говоря, не особо и хочется становиться Робином Гудом в таких условиях. Особенно, если при этом на мою задницу будут ещё пялиться – «не только лишь все». Обойдусь без такой славы. Умру неизвестным мазилой.

– Я доложу начальству о вашем желании увеличить время огневой подготовки, сангса. – сообщает мне сержант.

Эй, эй, зачем так сразу, – «увеличить»? Это я гипотетически сказал. К чему бросаться выполнять сломя голову?

– Благодарю вас, господин сержант. – вместо возмущения отвечаю я.

Восток – дело тонкое. Возмущаться открыто не принято. Потом, на стрельбище всё же лежишь, а не хлопаешь подошвами сапог по плацу. Или бегаешь где-то как слон. Хоть я ещё нигде не бегал, но в армии считается, что для солдата нет лучшего времяпровождения, чем бег.

– Сангса Пак ЮнМи! – орёт сержант.

– Я!

– Предъявить оружие к осмотру!

– Есть предъявить оружие к осмотру!

Ну на, на, смотри, – нет у меня патрона в стволе! Никого я убивать не собираюсь.

(этот же день. Телефонный разговор)

– Добрый день, директор ЧонХо. Рад вас слышать.

– Добрый день, директор ЮСон. Я тоже рад слышать ваш голос.

– Приятно это знать, господин ЧонХо.

– Господин ЮСон, наверняка у вас сейчас куча забот. Меня оторопь берёт, когда я представляю, сколько нужно приложить усилий, чтобы участие в правительственной делегации прошло на высшем уровне. Я бы не решился на такой подвиг, если бы мне предложили его совершить. Честно.

– Господин, ЧонХо, вы мне льстите. Я просто делаю всё, на что способен. Для моих артистов, для этой страны.

– И делаете это отлично, господин ЮСон. Я слышал, вы отправили одну из ваших артисток в Японию. Мне понравился сюжет, снятый в аэропорту. Вышло очень естественно и искренне. Думаю, в самое ближайшее время «SBS» покажет его на одном из своих каналов.

– Вы бесконечно добры, господин ЧонХо.

– Всё благодаря вашей работе, господин директор. Только благодаря ей. Но, кажется, я увёл разговор в сторону, хотя намеревался быть кратким. Господин ЮСон, мы как-то с вами имели разговор об участии ваших артистов в шоу на «SBS». Тогда я обещал вам подумать. Сейчас звоню, чтобы сообщить, что появилась такая возможность. В связи с болезнью одного из участников шоу «Умники