Брежнев - Леонид Млечин

— У нас нет базы подводных лодок на Кубе, и мы не создаем там военно-морских сооружений. Мы будем строго придерживаться договорености 1962 года.

Советские подводные лодки продолжали время от времени заходить на Кубу, но база как таковая не создавалась…

Многие члены политбюро либо совсем ничего не понимали в мировых делах, либо находились в плену каких-то фантастических мифов. Сложные чувства советские лидеры испытывали в отношении американцев — уважение и презрение, зависть и пренебрежение. В Москве всегда тяжело переживали президентские выборы в Соединенных Штатах, не зная, как наладятся отношения с новым человеком.

Протокольные вопросы обсуждали на заседании политбюро, вспоминал Черняев. Брежнев озабоченно говорил:

— Никсон в Китае ходил по Великой китайской стене с мадам. А у нас всюду мадам будет ходить одна. А вместе — только на «Лебединое озеро». Удобно ли? Не надо селить сопровождающих Никсона в гостинице. Там за ними Андропову не уследить. Надо их всех — в особняки на Ленинские горы. Заодно и контактов будет меньше. Встреча на аэродроме. Обычно у нас машут флажками и кричат «Дружба!». Сейчас это не подойдет. Но надо пятерых-шестерых ребят подготовить, чтобы что-нибудь по-английски сказали президенту, пожелали, скажем, успеха в переговорах…

Подгорный предложил показать Никсону оркестр народных инструментов Осипова и ансамбль песни и пляски Александрова.

Брежнев отмахнулся:

— Это не то, чем мы можем блеснуть.

Суслов посоветовал сводить Никсона в Алмазный фонд.

— Не то! Мы с Николаем (Подгорным) видели в Иране такой фонд, что наш на его фоне просто жалкий.

Подгорный сказал, что лучше представить Никсону дипломатический корпус не в аэропорту, а в Кремле. И эта идея не понравилась Брежневу:

— Голо будет на аэродроме. И вообще не надо походить на китайцев. Вон Чжоу Эньлай: пришел в своих широких штанах, угрюмый, и повел Никсона внутрь аэровокзала. Это не годится. Мы — культурные люди…

22 мая 1972 года Никсона встречали Подгорный и Косыгин. Брежнев, соблюдая протокол, в аэропорт не приехал.

Гостя разместили в роскошных покоях в Кремле. Но секретная служба предупредила президента, что все комнаты наверняка оборудованы аппаратурой подслушивания. Пользоваться беблером Никсон отказался — этот шум выводил его из себя. Поэтому все секретные проблемы обсуждались внутри американского лимузина, который круглосуточно охранялся.

Переговоры проходили в Екатерининском зале Кремля. Брежнев много шутил. Сказал, что если отношения будут развиваться, то американской стороне придется выделить Советскому Союзу кредиты в три-четыре миллиарда долларов сроком на двадцать лет из расчета двух процентов годовых. Косыгин тут же заметил, что в таком случае Советский Союз сможет поставлять в Соединенные Штаты настоящую русскую водку, а не ту, которую делают эмигранты. Брежнев тут же предложил, чтобы Косыгин и Киссинджер основали фирму по экспорту русской водки…

Переговоры вела вся руководящая тройка. Брежнев произнес вступительное слово, но, как отметили американцы, старательно делал вид, что нуждается в согласии коллег. Подгорный выступал невнятно. Косыгин говорил на экономические темы, в отсутствие Брежнева занимал председательское кресло.

Иногда переговоры шли в кремлевском кабинете Брежнева. Американцы были поражены размерами его письменного стола и панелью телефонного селектора с таким количеством кнопок, что, казалось, с ними может управиться только опытный органист.

Переговоры с Никсоном были не простыми. Советские руководители затеяли разговор о войне во Вьетнаме. Причем разговор шел на повышенных тонах. Подгорный гневно вещал:

— Вы же убийцы, на ваших руках кровь стариков, женщин и детей. Когда вы, наконец, прекратите эту бессмысленную войну?

Но закончив эту тему, тут же сменили тон и как ни в чем не бывало отправились ужинать, и все вместе крепко выпили. Американский президент с трудом встал из-за стола.

В один из вечеров американскую делегацию повели в Большой театр смотреть «Лебединое озеро». В антракте устроили ужин. Брежнев не пришел. Перед началом третьего действия, вспоминал Киссинджер, когда свет в зале стал медленно гаснуть, жена одного из итальянских корреспондентов, повернувшись к Никсону, крикнула:

— Долой войну во Вьетнаме!

Хозяева были возмущены: кто посмел? Без санкции ЦК? Подгорный распорядился вновь включить свет в зале. Они с Никсоном встали в правительственной ложе, и залу пришлось им аплодировать.

В разговоре с глазу на глаз Леонид Ильич сказал Никсону, что хотел бы установить с ним личные, доверительные отношения. Этому, по словам Брежнева, его учил один из представителей старой гвардии большевиков. Никсону Леонид Ильич не пояснил, кого он имел в виду, а Суходреву сказал:

— Это был Молотов…

Американский президент предложил Брежневу совершить ответный визит в Соединенные Штаты.

Президента Никсона свозили в Ленинград. Киссинджеру пришлось остаться в Москве, чтобы продолжить переговоры с Громыко. Киссинджер еще несколько раз приезжал в Советский Союз. Всякий раз в плане стояла поездка в Ленинград и всякий раз от нее приходилось отказываться из-за сложных переговоров.

Киссинджер однажды сказал Громыко:

— На мой взгляд, разговоры о поездке — это просто приманка, с помощью которой меня заставляют сотрудничать с вами. Я вообще не верю в то, что Ленинград действительно существует.

— А где же совершилась наша революция? — парировал Громыко.

— В Санкт-Петербурге, — нашелся Киссинджер, не знакомый с деталями российской истории и не подозревавший, что в 1917 году Северная столица называлась Петроградом.

В мае 1973 года Генри Киссинджер прилетел в Москву, чтобы готовить встречу с президентом. На сей раз американцев отвезли в охотничий заповедник в Завидово. Пять дней Брежнев вел разговоры с советником американского президента.

Генри Киссинджер сумел установить деловые отношения с советским руководством. Громыко иногда называл Киссинджера «чертом», но очень серьезно относился к нему и доверял его обещаниям.

Иногда переговоры проходили в весьма экзотических условиях. Брежнев, вспоминает Виктор Суходрев, предложил поохотиться на кабанов. Киссинджер стрелять не стал, Брежнев одного кабана свалил, а другого ранил. Егерь отправился за ним в погоню. Остались втроем — Брежнев, Киссинджер и Суходрев, который достал из сумки заготовленные «девяткой» припасы: батон белого хлеба, полбуханки черного, колбасу, сыр, огурцы, помидоры и бутылку «Столичной».