Власть и наука - Валерий Сойфер

"Укажем на работу по селекции растений -- Всесоюзный институт растениеводства, Саратовская и Омская селекционно-генетические станции, работы ак. Лысенко. Большие теоретические исследования ведутся Институтом генетики Академии Наук СССР, где в настоящее время работает один из крупных мировых генетиков -- американский исследователь Герман МЕЛЛЕР" (3).

Сообщалось, что ожидается приезд "не менее 1000--1200 иностранных ученых", в связи с чем была запрошена сумма размером "около 5 млн. рублей... для оплаты 40-50% расходов содержания членов конгресса, как советских, так и иностранных, -- так и оплаты половины стоимости транспорта" (4). К.Я.Бауман рассмотрел письмо Волгина, поддержал просьбу Академии наук и послал соответствующее письмо в три адреса -- 1-му Секретарю ЦК партии Сталину, секретарю ЦК ВКП(б), отвечавшему за сельское хозяйство -- А.А.Андрееву и партийному лидеру, не имевшему никакого касательства к науке или к международным связям, но уполномоченному следить за внутрипартийными делами большевиков, -- председателю Комитета Партконтроля ЦК партии Н.И.Ежову. Как и все внутренние документы в ЦК, письмо это не было предназначено для посторонних глаз, особенно глаз ученых -- как советских, так западных -- и было строго засекречено на многие годы (5).

Оргбюро ЦК партии (опять, не правительство, а партийные начальники!) 31 июля 1935 года 196-м пунктом повестки дня (протокол ╧ 34) рассмотрело это письмо и приняло решение "разрешить Академии Наук созвать конгресс по генетике в 1937 г. в СССР" (6). На этом протоколе расписались два члена Оргбюро -- Чубарь и Ворошилов, а кто-то из секретарей дописал, что за это же предложение проголосовал Каганович. Теперь 2 августа 1935 года вопрос был включен в повестку дня Политбюро ЦК ВКП(б) пунктом 24-м. Политбюро с предложением Оргбюро согласилось, дополнив его еще одним пунктом:

"Поручить отделу науки внести на утверждение ЦК предложения о повестке дня и составе съезда" (7).

Вот это уже выходило за научные рамки. Никогда страны-организаторы в такие дела не вмешивались, а в СССР коммунисты полностью взяли в свои руки самое щекотливое дело -- формирование повестки дня научного конгресса и состава докладчиков. Решение Политбюро в большевистской стране могло изменить только Политбюро, ученым же оставалось уважительно просить высший партийный ареопаг рассмотреть их просьбы.

Сначала 28 декабря 1935 г. (видимо на основании полученного от Академии Наук и ВАСХНИЛ предложения) Бауман направил Андрееву и Ежову записку "Об организационном Комитете по созыву VII Международного Генетического Конгресса в СССР", в котором уже от имени отдела ЦК партии предлагал "утвердить состав Оргкомитета в количестве 13 человек" (Муралов -- председатель, В.Л.Комаров -- 1-й вице-председатель, Вавилов и О.Г. (ошибка -- должно быть С.Г. -- В.С.) Левит -- 2-е вице-председатели и члены: Горбунов, Лысенко, Келлер, Кольцов, Мейстер, Серебровский, Карпеченко, Навашин, Меллер (8). Интересно, что на этом этапе партийцы согласились включить в Оргкомитет даже американца Германа Мёллера. Оргбюро ЦК партии утвердило это предложение 29 января 1936 года, а 2 февраля 1936 года Политбюро утвердило решение Оргбюро. В докладной записке Баумана для каждого кандидата было указано место работы и членство в ВКП(б). Видимо не случайно, в составе оргкомитета партийцев было примерно поровну с беспартийными -- шесть к семи, но членом партии был назван и Серебровский, пока еще был только кандидатом (в члены партии его так никогда и не приняли). В решении Политбюро было указано, что Муралова обязывают "в трехмесячный срок внести в ЦК предложения Оргкомитета о порядке работ предстоящего конгресса" (9).

Спустя точно три месяца, день в день, Муралов отправил длиннейшее послание Сталину и председателю СНК Молотову с описанием планируемых заседаний конгресса и с массой других сведений (писал, что ожидается 900 советских и 600 иностранных участников, что запланировано за советский счет пригласить уже только 70 человек, были указаны стоимости жизни для гостей "по первой категории" и "по второй категории", даны расчеты по расходу средств на ремонт здания МГУ, нескольких других институтов и т.п.). К этому письму был приложен проект постановления СНК с еще более детализованной сметой расходов, вплоть до длинных таблиц с описанием сколько и какой бумаги, картона, микроскопов, микротомов и прочего потребуется. Был приложен почасовой план работы конгресса. В специальном приложении был приведен список кандидатов, приглашенных на роли президента, почетного президента и вице-президентов конгресса, а также список советских и западных пленарных докладчиков. Кандидатом в президенты был назван Вавилов, почетным президентом американец Томас Хант Морган, а вице-президентами должны были стать шестнадцать представителей иностранных государств (по одному из страны, причем не названы были по фамилии только двое -- представители Чехословакии и Турции /10/).

Теперь Политбюро должно было все эти проекты утвердить как поручения правительству, а уж потом СНК оформило бы их в виде своего постановления. Но сначала произошла заминка с утверждением проекта, потому что долго материалы находились "еще у т. Молотова", потом 29 мая появилась новая запись: "вопрос готовится в СНК", потом еще одна запись гласила: "Есть решение ЦК -- на контр[оль] Чернухе" (В. Н.Чернуха -- ответственный работник секретариата Политбюро). Ясно, что какое-то высокое лицо или несколько лиц, не оставляя следов, затормозили дело. Было ли вообще принято это постановление в предложенном Мураловым виде и когда, выяснить не удалось. Похоже, что этого не случилось, так как 22 августа 1936 года Муралов отправил еще один многословный документ секретарю ЦК ВКП(б) Кагановичу и зам. предсовнаркома СССР Чубарю, в котором снова описал по пунктам важность проведения конгресса, обозначил основные советские и зарубежные научные школы, которые будут представлены, сказал, что 750 заявок из-за рубежа (вместо 600 ожидавшихся) уже получено и т. д. и т. п. (11).

Очень быстро в аппарате Политбюро появился отзыв относительно плана Муралова, подписанный Бауманом и направленный Сталину и Молотову. В нем ситуация с конгрессом описывалась не столь радужно. Во-первых, вмешательство в научную программу пошло дальше: было заявлено, что "значительная часть советских ученых выступит в качестве докладчиков по основным вопросам", во-вторых, список этих основных докладчиков выглядел уже довольно странно: "академики Лысенко, Мейстер, Серебровский, проф. Левит и др." (12). На первое место тем самым выставили Лысенко, а не генетиков. Затем был отведен абзац рассказу еще об одном "народном выдвиженце" -- Цицине. А через два абзаца, отведенных техническим вопросам, начинался длинный разбор политически заостренного вопроса, как ученым на конгрессе обсуждать проблему генетики человека, и был сделан упор на то, чтобы руками западных ученых навести "критику расовых теорий":

"При этом необходимо использовать антифашистски настроенных ученых других стран. Эта критика в свою очередь должна явиться одним из средств мобилизации ученых и всей интеллигенции против фашизма" (13).

Так партийцы начали делать то, чего всегда старались избежать ученые -- превращать научные заседания в форумы по решению политических задач.

После этого Бауман переходил к вопросу о том, какова будет на конгрессе роль Лысенко, и что может произойти вокруг фигуры этого любимца партии. Данный раздел "Отзыва" был, в то же время на редкость реалистичным. Значит, отчетливо понимали в недрах ЦК партии, что происходит на самом деле в среде ученых и было даже сказано, что многие не вступают в дискуссии с Лысенко только потому, что боятся репрессий:

"В то время, как большинство генетиков СССР и других стран стоят на той точке зрения, что благоприобретенные признаки не передаются потомству, что наследственность определяют гены и их комбинации, академик Лысенко на основе работ Мичурина и своих утверждает о влиянии индивидуального развития организма на изменение наследственных свойств организма...

Созванное тов. Мураловым по нашему поручению совещание генетиков [IV сессия ВАСХНИЛ -- В.С.] выявило большую страстность разногласий. Все ученые признают заслуги т. Лысенко -- его теорию стадийности развития растений и методы яровизации, -- но одновременно многие считают его общие генетические взгляды неправильными, противоречащими, по их мнению, современной науке.

Вместе с тем надо отметить, что, будучи по существу не согласными с рядом генетических положений т. Лысенко, часть ученых стремится обойти молчанием эти разногласия, как бы побаиваясь выступать против т. Лысенко, рассуждая примерно так, что т. Лысенко пользуется поддержкой партии и правительства и спорить с ним невыгодно, хотя он и не прав" (14).

Можно было бы только порадоваться такому трезвому взгляду на вещи со стороны Карла Яновича Баумана, еще недавно состоявшего кандидатом в члены Политбюро ЦК партии, если бы не его лукавство, проявленное в следующем абзаце: